Свиток 2. Непобедимый

Сейчас, конечно, все уже по-другому, по жизни. Но Гит’евек и Старшины, думаю, как-то умудряются поддерживать это ощущение отрешенности у своих подопечных. Неоднократно замечал, что, когда они в строю, у наших вроде бы хорошо знакомых мне мужиков появляются совершенно другие лица. Как командиры этого добиваются, я не знаю. Не суюсь в их дела принципиально. У воинов, настоящих воинов, есть свои обычаи и ритуалы, в которые даже шаман не имеет право лезть. Понадобится помощь, спросят сами, а так… Тому, кто не ходит вместе с ними в одном строю на врага, лучше во все это не вмешиваться!

Да, а пока нам везет! Даже в последнем бою с аиотееками мы разменяли одного нашего воина на троих врагов (ага, плюс восемь баб и один мальчишка). Что уж говорить о битвах с прибрежниками-пиратами, не слишком обремененными доспехами, хорошим оружием, а главное — воинской выучкой? Там мы счет и десять к одному сводили, а то и покруче!

Хорошая выучка и моя хитрожопость пока были на нашей стороне. Но как долго это сможет продолжаться? Уже сейчас племя, по сути, не боеспособно, поскольку почти две трети наших вояк ранены и как минимум треть в строй вернется еще не скоро. Лга’нхи даже пришлось подключить мальчишек для разведки и дозоров. И это нам еще дико повезло — наткнись мы на чуть большие силы противника или окажись местность менее удобной для засады, и племени конец. Так что задача на ближайшее время — как можно старательнее избегать любых схваток. А это уже зависит не столько от нас, сколько от наших противников и удачи.

Да. Хочется, конечно, что-то такое выдумать, вроде собственного вранья про отведение глаз противнику и насылание ночи на преследователей, придумать маскировочную сетку или переодеть всех наших ежиками или крокодилами, вводя врага в заблуждение. Но в голову пока ничего умного не приходит. Так что наша единственная защита — осторожность на грани пугливости. Позапрошлую ночь, например, мы провели в море, отогнав лодки подальше от берега с его камнями и прибоем и связав их все между собой. Пресной воды было по паре глотков на брата, сушеное мясо и рыбу в подобных «сухих» условиях потреблять — чистое самоубийство, спятишь от жажды, потому пришлось объявить разгрузочную ночь. Но лучше уж пострадать одну ночь от жажды, голода и холода, чем попасть в руки врага. Пусть даже наши разведчики и засекли лишь его бледную тень, в виде точек на горизонте. Но я сказал, — «в море», и Лга’нхи со мной согласился.

Ну вот, список приведен в порядок согласно существующей реальности. Правда, пришлось допрашивать Гит’евека про имена погибших. Подло, конечно, так издеваться над больным, но что поделаешь — обращаться к другим с такой просьбой я постеснялся. А с Гит’евеком этот разговор провел под маркой «готовности к переходу в загробный мир», мол, не бойся, если что, тебя там наши встретят, давай-ка вспомни их имена.

Ляпни кто мне такое в схожих условиях — устроил бы истерику. А он воспринял это спокойно. Действительно, коли переходишь из одного мира в другой, так уж лучше, чтобы тебя там встретили друзья, чем торчать там один-одинешенек в ожидании появления родни. Кажется, я реально его этим успокоил. Вот только успокоить бы еще и себя.

К моему большому сожалению, из всех моих подопечных он был первым кандидатом в загробный мир. Рана его представляла собой жуткое зрелище, а от былого Гит’евека осталась, дай бог, только половина — бледная, измученная постоянной болью, которую он старательно скрывает, и слабостью, которую он тоже не желает признавать, не принимая чужой помощи.

Я уже прибег к последнему средству — червям. Благо еще после битвы догадался выставить несколько кусков верблюжатинки на солнышко, в которые мухи и отложили свои личинки. Теперь я пересадил появившееся мушиное потомство Гит’евеку, тому парню с раздробленной ногой, которого я штопал первым, и еще одному — с пробитым насквозь плечом и переломанной ключицей. Кажется, в ране остались осколки кости и теперь создают проблемы. Не дай бог, придется снова разрезать и копаться в ране. Боюсь, этого не выдержу ни я, ни пациент.

Зато Бали’гхо — вояка, которому я пришивал скальп, — выздоравливает на удивление легко и уже начал прогуливать перевязки и корчить из себя здорового (пришлось даже Лга’нхи пожаловаться). Кажется, я был прав, утверждая, что голова для местных — это орган второстепенный и кое-кто из них вполне себе сможет жить даже без нее.

А в общем-то, я боялся, что будет хуже. Но, видно, у местных все-таки удивительно сильный иммунитет и здоровье, благодаря тому что слабаки обычно умирают еще во младенчестве. Так что остальные мои пациенты по большей части идут на поправку. Тишка, даже несмотря на прямой мой запрет, уже через пару дней вовсю орудовала котелками и хваталась за весло. Большинство помятых в схватках с верблюдом баб вообще изображают абсолютно здоровых, дабы унылый вид и отсутствие каши не дали повода мужику засматриваться на посторонних баб.

А вот с подружкой Лга’нхи, боюсь, будут проблемы — рана хоть и заживает очень хорошо, но рука потеряла подвижность. По местным меркам, это повод для развода и смены спутницы (спутника) жизни. Кому нужен супруг, не способный выполнять свой супружеский долг? В смысле, защищать семью и добывать харчи или готовить пищу и обихаживать мужа. В наших чудесных степях подобный супруг сам уходил из племени, не обременяя других заботами о себе. А вот как быть с ирокезами? Что-то мне подсказывает, что, даже если все раненые выздоровеют, как минимум трое из них вполне могут остаться калеками. И как в таких случаях поступать мне?

С одной стороны, я пытаюсь заложить в своих подопечных какие-то основы гуманизма. А с другой — калеки — это реальная обуза для племени, мы просто не потянем заботу о них. Ну об этих троих, допустим, еще и сможем позаботиться. Только ведь это была не последняя наша битва, а значит, и потери тоже будут не последние. Короче — проблема! Если в ближайшее время не придумаю, как сделать так, чтобы и они приносили нам пользу, придется изгонять, вернее, не мешать уходить самим. Тоска!

Ну ладно, надо ложиться спать, а то ведь завтра опять целый день грести. Завтра надо успеть дойти до обещанного Кор’теком островка. Потому как церемонию вхождения в племя втихаря провести не получится. Нужен большой костер, громкие камлания и пир. А это лучше делать на изолированном от всех острове.