Пламя Севера

Глава 24

Я ехал, мерно покачиваясь в седле, в направлении Ледяного Фьерда и думал о том, что нам готовит этот день. Последний день Великого Испытания. В том, что он будет непростым, я нисколько не сомневался. Как, собственно, не сомневались в этом и все те, кто находился в моем ближайшем окружении.

Аэлира, ежедневно доставлявшая мне последние столичные новости, сообщала, что на улицах Фьердграда появилось еще больше вооруженных людей, которые передвигались по городу небольшими группками. Среди них было много одаренных.

Что характерно — городская стража как будто не замечала их. Из чего следовало, что мои догадки о том, что все эти бравые ребята каким-то образом связаны с Бьерном Острозубым, косвенно начали подтверждаться.

В общем, из-за происходящих событий воздух столицы Винтервальда был наполнен тревогой, напряжением, а также азартом. Взволнованные предстоящим финалом горожане беспрерывно обсуждали последние схватки претендентов, завистливо рассказывали друг другу о том, как кто-то из их знакомых сорвал крупный куш на ставках, привычно плевали в спины счастливчикам и притворно, с искоркой радости в глазах сочувствовали неудачникам, проигравшимся в пух и прах.

Дополнительной суеты добавляло постоянное движение курьеров, гонцов и дипломатических эскортов. Все ждали финала турнира, который, несомненно, должен был повлиять на внешнюю и внутреннюю политику как Винтервальда, так и всего Нортланда.

Кстати, в отличие от большинства вестонцев, писем из Эрувиля я так и не получал. Ни дядюшка, ни тетушка меня своими посланиями не удостоили. Хотя в том, что кузены успели на меня нажаловаться, я нисколько не сомневался.

Ладно, дядя, с ним все понятно, но герцогиня дю Белле могла бы и прислать весточку. Тем более, что в последнюю нашу встречу она была более чем благосклонна ко мне. Видимо, она сейчас притаилась и ждет развязки. Наверняка я для нее как тот брошенный в воду щенок. Выплыву — хорошо. Утону — значит, так звезды сошлись.

От Валери тоже ни словечка. Но тут ничего удивительного — ей не так уж и просто отправить ко мне письмо. А если бы и получилось, оно все равно попадет в руки дяде. Думаю, сестра прекрасно понимает это, потому не рискует браться за перо.

Единственный, кто дал о себе знать, это герцог де Бофремон. Не лично, через лютен. Тикка снова пришла ко мне, чтобы узнать, как обстоят дела с заданием. Ну и поторопить с его выполнением, конечно.

В этот раз появиться незаметно у лютен не вышло. Аэлира была начеку. Телохранительница заранее предупредила меня, что вокруг таверны ошивается какое-то странное существо. Сперва я подумал о ниссе, но потом, когда услышал о белой кошке, все встало на свои места.

Я дал команду Аэлире не трогать лютен, но после нашего с ней разговора аккуратно проследить за белой кошкой. Но тут мою разведчицу ждал облом. Тикка оказалась тоже не лыком шита: почуяв слежку, сбросила хвост и как сквозь землю канула.

Аэлира, когда рассказывала мне об этом, была мрачна и раздосадована, а еще здорово удивлена и озадачена. Я же, когда ее слушал, мысленно поставил себе зарубку на будущее.

Лютен оказалась не так проста. Она легко избавилась от слежки даже такой, как Аэлира. Магия этих существ — она иная. А Тикка, похоже, живет на этом свете не один век. Ее так просто голыми руками не возьмешь. Представляю, как ее повеселила Аэлира. Думаю, лютен дала себя почуять специально. Видать, скучно ей стало. Вот и поиграла с оборотнем.

Кстати, тут же возникает закономерный вопрос: почему де Бофремону или, вернее сказать, настоящему хозяину лютен понадобилось давать это задание именно мне? С такими способностями, как у лютен, ничего не стоит разузнать о последней экспедиции в Свартвальд.

У меня есть несколько предположений на этот счет. Одно из них — меня таким образом хотят испытать в деле. Видимо, у настоящего хозяина Тикки есть на меня далекоидущие планы. И если это так, тогда он явно погорячился.

Есть еще один вариант. Лютен каким-то образом почуяла, что я могу больше, чем показываю. Таким образом, это многое объясняет. В любом случае, тот таинственный маг, что повелевает лютен, присматривается ко мне.

Как-то незаметно мои мысли перешли на принцессу Астрид. За последние несколько дней я убедился в том, что эта девушка очень серьезно подошла к решению вопроса моей победы в Великом испытании. То ее предупреждение о помощи, которую она намерена была мне оказать, похоже, являлось не пустым звуком. Смерть Олафа Птицелова яркий тому пример…

Если сначала я и сомневался в том, что его смерть дело рук Астрид, то потом…

Мне хорошо запомнился выразительный и многозначительный взгляд дочери Бьерна Острозубого, когда я вышел на арену в тот день, когда должен был состояться наш с Птицеловом поединок.

О, сколько торжества было в ее глазах, когда мой противник не объявился! И именно в тот момент я понял, что Астрид активно расчищает мне дорогу к главному пьедесталу.

Новость о смерти Олафа разлетелась по городу со скоростью звука, и уже к полудню, именно тогда мы должны были с ним сразиться, большинство присутствующих на трибунах громко и с надрывом улюлюкали и кричали всевозможные оскорбления в мой адрес. И кем меня только не обзывали из толпы. И трусом, и подлым убийцей, и обманщиком.

Правда, продлилось это недолго. В то утро произошло то, чего я никак не ожидал. Когда герольд уже был готов объявить о моей победе по причине неявки моего соперника, а толпа по этому поводу никак не могла успокоиться, на арену вышел Магнус Гром, отец Олафа Птицелова.

В тот момент над ареной повисла гробовая тишина.

Вождь Снежноволосых, несмотря на ранения, шагал, хоть и прихрамывая, но сам и без чьей-либо поддержки.

Я уж было подумал, что старику показалось мало ночного поединка и он решил отчебучить еще что-то, но потом наши взгляды встретились и мне стало ясно, что Магнус Гром вышел на арену по другой причине.

Он приблизился ко мне и молча коротко кивнул. Я быстро просканировал его и пришел к выводу, что мое зелье отлично подействовало. Раны затягивались, и Магнус шел на поправку.

Старик обернулся к трибунам и громко воскликнул:

— Я — Магнус Гром, вождь клана Снежноволосых признаю победу Максимилиана Ренара! Боги сказали свое слово! Он не убивал моего сына!

Затем он снова повернулся ко мне и негромко произнес:

— Я был ослеплен горем. Ты заставил меня очнуться. И ты был прав — я должен внимательно присмотреться ко всем, кто находится рядом со мной. А потом ударить наверняка.

Я молча кивнул. Естественно, о своих догадках я говорить не собирался. По сути, это не мое дело. Со своей стороны я и так уже много сделал.

Я покидал в тот день арену под недоуменный рокот толпы. Уже никто не пел мне вслед, но и оскорблений больше я не слышал. Все были заняты главным вопросом: «Что же это такое только что произошло?»

На Олафе Птицелове Астрид, видимо, решила пока остановиться. А, может, она просто посчитала, что мой следующий противник недостоин ее внимания. Мол, с ним я справлюсь и самостоятельно.

Этот страйкер-эксперт не входил в «семерку Сигурда». Но это не значило, что он был слабаком. Тем более, что мой новый соперник после моего боя с графом де Морне сделал соответствующие выводы и вышел, так сказать, во всеоружии — на нем были доспехи и несколько амулетов с лиловыми крудами.

Но от колкости он все-таки не удержался. На радость толпе, в руках у него был тот самый полуторник, прозванный в народе бастардом. К слову, которым он неплохо управлялся.

Помимо магического дара, у этого страйкера имелся талант мечника. Будь на нем магические доспехи, а в руках магическое оружие, мне пришлось бы попотеть.

Этот страйкер входил в лагерь союзников конунга Харольда. Стоит ли объяснять, что он очень старался угодить своим вожакам. Эксперт орудовал своим нелегким полуторником так, словно в его руках была обычная веточка. Он был быстр и ловок, но недостаточно. В итоге, я стал обладателем неплохого доспеха и клинка, а также моя коллекция пополнилась тремя амулетами с лиловыми крудами, которые я передал Сигурду. Что-то назревало в столице, не хотелось, чтобы мой телохранитель-авант в разгар того, что грядет, остался без маны.

В конечном итоге, помимо меня, было отобрано еще четверо претендентов. Ими вполне ожидаемо оказались те, кто входил в «семерку», названную Сигурдом.

Главным фаворитом, конечно же, был Ивар Ворон, сын конунга Харольда. Должен заметить, отчасти я понимал принцессу Астрид, которая любыми способами пыталась не допустить победы Ивара.

Этот молодой ульфхеднар был еще тем чудовищем. Даже не принимая звериную форму, он разрывал на части своих соперников голыми руками. После его поединков арена была обильно залита кровью, что несомненно очень нравилось жадной до кровавых зрелищ толпе. Сын конунга Харольда, вполне ожидаемо, стал любимчиком зрителей. В те часы, когда он выходил в круг, трибуны были битком набиты людьми.

Сигурд был прав — барон Пирс Батлер, тот, который с Туманных Островов, и который представлял интересы герцога Арседена, оказался серьезным бойцом. Несмотря на ранение, которое он старательно скрывал, этот медиус прекрасно владел как своим клинком, так и своим даром. Судя по состоянию его энергоструктуры, Пирс Батлер находился в шаге от того, чтобы стать авантом.

Он, в отличие от Ивара Ворона, разделывался со своими соперниками очень быстро и эффективно. Один или два выпада и его противники стремительно умирали. Батлер не играл с ними, словно хищник с добычей, а хладнокровно их уничтожал. А еще он внимательно их изучал.

После моего боя со страйкером-экспертом я увидел барона на трибунах. Наши взгляды тогда встретились. Заглянув в его льдисто-серые глаза, я понял, что он, в отличие от остальных, воспринимает меня более чем серьезно.

Минна Пламенная, медиус, выступавшая на турнире от имени правителя небольшого герцогства Каринтии, являлась моей третьей потенциальной противницей. Эта дама обладала силой медведя и одновременно ловкостью куницы. Тяжеленный боевой топор в ее руках мелькал так быстро, словно был сделан из картона. Она вскрывала им броню своих соперников, будто ореховую скорлупу.

Кстати, Минну Пламенную менестрели тоже не обошли вниманием. В своих балладах они прозвали ее «Кровавой свахой», которая, размахивая топором на арене, пытается добыть невесту своему господину.

К слову, как и в моем случае, Минну это народное творчество никак не трогало, даже веселило, а вот герцога Каринтии изрядно бесило. Собственно, как и принца Луи из-за песенки про меч-бастард.

Кстати, Луи меня так ни разу и не поздравил. Астрид отдувалась, так сказать, за двоих. А вот младший сынок Карла III по какой-то причине меня невзлюбил. Об этом мне, смущаясь, поведал Жан-Луи. Похоже, принцу было предпочтительней, если бы на турнире выступал его личный парфюмер, который бы, несомненно, погиб еще в первой схватке с графом де Морне. Против страйкера такого уровня моему приятелю барону де Леви ничего не светило. И он это понимал, за что и был мне благодарен.

Что же касается Луи, мне, если честно, было плевать на то, что думал обо мне этот недалекий и капризный принц. Он, похоже, до конца не осознавал, что, благодаря принцессе Астрид, у него появился шанс выжить в той буре, которая собиралась над его родным королевством. Даже не знаю, что такая, как Астрид, в нем нашла. Хотя, это не мое дело. У каждого свои интересы.