Время собирать камни

Глава 32

Утром я лежал, раздумывая о том, что вчера рассказал мне Игорь и понял, что ведь провожавшим и встречавшим меня без разницы сколько бриллиантов я везу, а это значит есть возможность для заработка.

- Наверно тебе придётся съездить сейчас к дедушке, - я повернул голову к Лизе, водящей пальцем по моим кубикам на живот.

- М-м-м? – она явно не хотела прерывать это увлекательное занятие.

- Спросишь его о двух вещах: первая – не нужно ли ему перевезти драгоценные камни в Америку надёжным курьером, и второй, есть ли контакты у вашей диаспоры там, чтобы можно было продать камни по хорошей цене.

- Хорошо, - кивнула она, - когда ехать?

- Покормлю тебя, одену и поедешь, - улыбнулся я, поцеловав её в ушко.

- Эх, ни минуты покоя от тебя Иван, - вздохнула она и полезла через меня на край кровати, я проводил взглядом аппетитные булочки, а она повернувшись, увидела мой заинтересованный взгляд.

- Ну нет, ехать, так ехать, - завредничала она.

- Иди умывайся, я следом, - хмыкнул я, покачав головой.

Весь день я провалялся дома, а вечером вернулась Лиза, и сказала, что дедушка, едва узнав о такой возможности, сразу поинтересовался объёмами, которые ты можешь взять, и очень удивился, когда я озвучила твои цифры. Он попросил пару дней подумать, что же касается ювелиров, то у него есть хорошие знакомые в Нью-Йорке, которые помогут тебе с продажей.

- Хорошо, подождём его решения, - согласился я.

***

Намеченный день отъезда стремительно приближался, а я доделывал дела, ездя везде открыто вместе с Лизой. Первым делом съездил в больницу, договорился с докторами, чтобы с Иры сняли опеку, это обошлось мне всего в тысячу и бутылку коньяка, но сделали документы быстро, поэтому при следующем посещении меня Ирой, принёсшей батареи для рации, я отдал ей документы, освобождающие её от меня, а также дарственную, на её квартиру.

- Можешь прописывать Андрея и своего ребёнка, - пытался сказать я, пока меня зацеловали в щёки, лоб и куда могли достать, стоя передо мной на диване.

Я не стал говорить ей, что оформил ещё и завещание при поездке к нотариусу, оставив свою квартиру на неё, если со мной что-то случится. Больше я никому ничего не собирался дарить или отдавать, да у меня и не было ничего, кроме медалей. В поездку я взял с собой только олимпийские, остальные оставил в квартире, чтобы не привлекать к этому событию много внимания.

Поскольку добраться мне до Щёлокова или Суслова, как последних двух оставшихся в живых членов продажи детей за рубеж, было просто невозможно из-за их усиленной охраны, а как следствие этого вторая часть кода к счёту в немецком банке оказалась мне недоступной, поэтому я решил встретиться с одним человеком и забросить удочку. Получится – хорошо, нет – так нет и я ничего не терял и так. Выяснить место его проживания не составило никакого труда, он был лишён всех воинских званий и наград, а потому в Горсправке мне спокойно выдали на него всю информацию.

Взяв часть из оставшейся у меня наличности из тайника, я позвав Лизу, поехал по этому адресу. Старика дома не оказалось, но его сын ответил, что отец обычно в это время сидит на лавочке в сквере напротив их дома. Поблагодарив его, я отправился на поиски, не сильно переживая, что за мной всё время находится хвост от МВД. Одинокая фигура и правда нашлась на одной из лавочек, я подошёл и сел рядом с ним.

- Добрый день Павел Анатольевич.

Старик повернулся ко мне, прикрыл ладонью тот глаз, что у него не видел, и внимательно меня разглядел.

- Иван Добряшов, - опознал меня он, - мы разве с вами знакомы?

- Это не важно, - я пожал плечами и вытащив из своей куртки пластиковый пакет с пачками денег, аккуратно передал ему, старик взял, пощупал рукой и сильно удивился.

- Деньги? От кого?

- От меня.

- Здесь очень много, - сказал он, но тем не менее убирая их себе под пальто.

Я видел по состоянию его квартиры, что жил он весьма небогато после освобождения.

- Сто тысяч рублей, - спокойно сказал я, а он нахмурился.

- Я простой, никому не нужный старик, от кого вы пришли? Что вам нужно?

- Сам от себя Павел Анатольевич, - хмыкнул я, несмотря на него, а разглядывая как играют маленькие дети, недалеко от нас, - я вам кое-что расскажу, а дальше сами думайте, будете вы что-то с этим делать или нет.

- Ну попробуйте, - недоверчиво хмыкнул он.

Я стал рассказывать ему о том, какие дела о хищениях вскрыл за эти годы, как добивался, чтобы наказали причастных к делу продажи детей, а также не забыл упомянуть кто из ближайшего окружения Брежнева причастен к этим событиям.

Судоплатов слушал, не перебивал меня, не задавал вопросов, не кричал, что такого не может быть, и когда я рассказал, что просто за неимением времени оставил ещё одно дело не раскрытым, поскольку вскоре уезжаю из СССР навсегда, то упомянул о Михаиле Сергеевиче Горбачёве, который приютил в возглавляемом им Ставропольском крае грузинских цеховиков, которым пришлось уехать из Грузии из-за пришедшего к власти Шеварднадзе, который объявил кампанию по борьбе с коррупцией и теневой экономикой, а на самом деле выживал и открывал уголовные дела для всех кто был связан с его предшественником, чтобы привести к власти своих людей. При его правлении Грузинской ССР коррупция, теневой бизнес и сплетения с криминалом достигли таких высот, что ещё долго потом аукались в этой стране, даже после его ухода. Горбачёв же, начав крышевать сбежавших с родины цеховиков, так преуспел в этом, что был одним из самых богатых первых секретарей Ставропольского краевого комитета КПСС до и после своего правления.

- Ну а дальше дорогой Михаил Сергеевич пошёл у нас в гору и на пару со своей женой сдали сдавать Западу всё, что заработали наши отцы, проливая кровь на фронтах Второй Мировой войны, - продолжил я и закончил распадом СССР, а также теми ужасами, которые творились в стране при активном участии и попустительстве Горбачёва.

И тут Судоплатов не перебивал, а просто молча слушал.

- Что касается вас Павел Анатольевич, бросайте вы это гиблое дело, по своей реабилитации, ни Брежнев, ни Андропов не пойдут на это, вы слишком много знаете и опасны для власти. Поэтому берите деньги, и живите жизнью обычного пенсионера. Этих денег вам хватит до 90-х годов, а потом переведите оставшиеся в доллары, иначе всё потеряете.

- А если, узнав всё это, и конечно перепроверив, я не захочу просто жить, ради сына и внуков? – спросил он.

- Внука, он родится в 1984 году, - поправил его я, - ну тогда, если вы как-то пересечётесь в своей жизни с Щёлоковым или Сусловым и сможете получить от них код доступа к банковской ячейке, то приезжайте ко мне в Америку, и получите ровно половину оттого, что там на нём лежит. Только сильно не затягивайте, они наверняка тоже смогут снять эти деньги, всё же они заработаны на слезах и насилии над детьми, вряд ли они захотят так просто с ними расстаться.

- Сам не смогу взять, потому что есть второй код? Который находится у вас? – правильно он понял меня.

- Верно, - кивнул я, - обоих министров сейчас усиленно охраняют, и самостоятельно добраться до них я никак не смогу, не засветившись при этом.

- Ещё десять лет назад, услышав всё это я бы подумал о провокации и послал бы вас подальше, поскольку родина для меня важнее, - хмыкнул он, - но вот честно отслужив стране, которая потом в благодарность за это посадила меня на пятнадцать лет, лишив зрения на один глаз и превратив в инвалида, я скажу только одно. Я подумаю и проверю.

- Тогда не буду говорить прощайте Павел Анатольевич, - сказал я, поднимаясь, - до свидания.

- До свидания Иван.

Я прямо чувствовал его взгляд мне в спину, пока шёл к машине, где ждала меня Лиза.

***

В день отлёта, я усадил перед собой Лизу, и положил перед ней три Сберкнижки на предъявителя, на которых лежало пятьдесят тысяч. Сберкнижки я организовал из денег наследств Пня и Цинёва. На личной Сберкнижке у меня оставалось ещё достаточно средств, но снимать их было нельзя, этим я сразу дам сигнал, что встаю на лыжи, ими нужно было пожертвовать со спокойной душой, что я и сделал, сняв только то, что можно было не привлекая внимания. Увидев в них суммы, девушка мгновенно всё поняла. И то, что я запретил меня подвозить до аэропорта, и то что отказался оставлять номер или адрес для связи. Глаза мгновенно наполнились слезами.

- Не реви, - строго сказал я, - хочу, чтобы в твоей памяти всё осталось только хорошим. Поняла? Советские деньги мне не нужны, а всё оставшееся наверно конфискуют, поэтому бери себе, купи квартиру, и переведи всё в доллары, как и всю свою наличность. Ничего не храни в банках, или на Сберкнижке.

Она ревела, но кивала головой.

- Ну вроде всё, - я поднялся, подошёл к ней, обнял и пошёл в коридор, где обнялся уже с Галиной Степановной, которой ещё вчера вручил Сберкнижку также на предъявителя, где лежало десять тысяч и сказал, чтобы тратила разумно. Та поджала губы, деньги убрала и сейчас, когда я присел сначала на дорожку, а затем вышел из квартиры, перекрестила меня вслед.

В здании аэропорта, едва меня увидев, тут же подошёл человек в мундире с погонами полковника милиции и провёл через пограничный контроль и таможню, где мне молча поставили штамп в паспорте и вяло поковырялись в единственной спортивной сумке. Проведя меня в зал ожидания, он простился и ушёл, я же до самого вылета просидел, обдумывая всё ли правильно сделал. Всё, что мог сделать один-единственный человек, я сделал и винить себя было не в чем, если Андропов и его команда где-то облажается и страна скатится в ту же жопу, что и при моём времени, то моя совесть точно будет при этом чиста. С этими мыслями я садился в самолёт, который летел в сторону Кубы, а оттуда уже в Вашингтон, чтобы посетить посольство СССР, где буду теперь официально работать.

***

Дорога до другого континента выдалась трудная, словно сама природа противилась моему отъезду, поэтому разбитый и уставший, я попал в аэропорт столицы Америки, где меня встретил помощник посла и провёл по дипломатическому коридору, миновав все досмотры. Мне лишь поставили штамп в заграничный паспорт о прибытии, и всё, вскоре мы уже ехали по залитым уличной рекламой улицам.

- Рад с тобой познакомится Иван, - смотря в зеркало заднего вида, говорил мне Николай, - у нас распланирован целый месяц встреч с телеканалами, газетами и радио. Ты очень популярная личность здесь, поэтому готовься, работы будет много.

- А где моя охрана? – поинтересовался я у него, поскольку товарищ Белый неоднократно говорил, что меня будут сопровождать два сотрудника, а потому жить я должен на территории посольства. Я лишь для вида по сопротивлялся, хотя в душе было всё равно на это.

- Прилетели утренним рейсом, ждут в посольстве, - ответил он.

- Хорошо.

- Груз где вам удобнее будет мне отдать? – тихо спросил он.

- Где скажешь Николай.

- Давайте лучше тогда сейчас остановлюсь и передадите его до въезда в посольство.

- Без проблем.

Мы и правда вскоре остановились, и я стал перегружать из рюкзака замотанные в изоленту тонкие пеналы из алюминиевой фольги. Он достал ручные весы и всё взвешивал, для порядка распаковав три случайных свёртка.

- Всё верно, - заверил он меня, и спрятав в пакет, положил его себе под сидение.