Жорж Милославский. Угнетатель 2

— Девочки, вы будете учиться новым приёмам войны, идеально подходящим к вашему основному оружию?

— Когда?

— Да вот прямо завтра, вместе с моими бойцами.

— Мы готовы, да Стелла?

— Готовы-готовы! Что нужно от нас?

— Мужская одежда, которую не жалко пачкать и порвать, которая не стесняет движения.

— А это обязательно?

— Обязательно. Воевать вообще удобнее в мужской одежде. Женская для этого не приспособлена.

— Мы поговорим с мамой.

— Куда уж без неё. И имейте в виду, заниматься придется вместе с моими вояками, они потом обязательно начнут хвастаться, как видели графских дочек, ползающих в грязи.

— Ползать?! В грязи?! Ты с ума сошел?

— Ну нет, значит нет.

— Нет, значит да! Да, Бэлла?

— Да, Стелла!

На следующий день занятия передвижению по-пластунски начались со скандала. Сначала я показал технику, а потом ни мои диверсанты, ни Жан не смогли повторить. Они сначала извивались и корчились на земле как черви-паралитики, а потом начались выкрики типа «Нафига это нужно? Сто лет стоя воевали, еще сто лет также воевать будем! Не по покону!» Тренировку я проводил на стрелковом рубеже напротив мишеней. То есть от места возлежания несостоявшихся пластунов до мишеней было сто шагов. Вся наша гоп-компания ушла к мишеням, а на наше место внезапно пришли сёстры, одетые в неброские мужские костюмчики и камуфляжные накидки.

По моей команде в виде взмаха рукой девушки легли на землю.

— Бойцы, вон там, в сотне шагов лежит противник. Кто его видит?

— Да вроде кто-то есть.

— Сёстры вашей милости, кто ж еще! Видно просто плохо.

— Попасть в них сможете?

— Да кто его знает, может и попадем, может не с первого раза.

— А они в вас?

— Лёжа? Да как лёжа-то стрелять? Из арбалета можно, хоть и не привычно. — мнения бойцов разделились.

И тут я еще раз махнул рукой, разрешая лупить по мишеням. Громкий сдвоенный звук ударил по ушам, тут же рядом с нами щелкнуло по доскам мишеней и в них появились характерные отверстия. Народ в испуге отпрянул от щитов.

— Ваша милость, они ж нас перестреляют! Насмерть убьют, видел я трупы после ваших бабахов!

Ещё одна отмашка, еще один залп по мишениям.

— Если бы среди нас стояли вражеские маги, первым делом удар бы пришелся по ним. И что было бы с магами?

— Да понятно, что, в покойники бы записали.

— Правильно. А если бы так на магов охотились арбалетчики? — помогаю им понять, чего я хочу.

— Ранили бы мы их, чай не хуже ваших сестер бьём. Попали бы, точно бы попали!

— Мало того, вы бы еще и живы остались при этом. В лежачего стрелка что из лука, что магией попасть гораздо труднее. Так что сначала учитесь подползать к цели по-пластунски, а потом и заряжать арбалет. Пока не научитесь, так и будете червей изображать. А мне черви не нужны, мне нужны змеюки ядовитые.

Конечно, Бэлла со Стеллой не родились пластунами-снайперами, вчера вечером мы с ними готовились к показу сегодняшнего номера. И ведь получилось! Если уж дочери графа умеют такое, то бывалым воякам или оруженосцу сэра Дорда стыдно не научиться. И бывалые вояки ползали и заряжали, стреляли и ползали вместе с Жаном. Он попытался заикнуться о несовместности благородного звания и такого способа ведения боевых действий, но моё предположение, что таким макаром он решил обвинить меня в неподобающем поведении, мигом всё расставило на свои места. Под дружный гогот моих дружинников. Кстати, те очень чётко всем давали понять, чьи они люди. Пусть их виконт и с закидонами, и графские не ползают целыми днями по двору, зато и в карманах у большой дружины не звенит, и по столичным борделям они не хаживали. А это в солдатской среде статус такой, что не поспоришь.

Следующий день не принес ничего нового кроме парламентеров. Да и те были старые, особенно маркиз Седерик дер Буль. Граф как обычно никого в замок не впустил, кроме старого друга, подчеркивая тем самым своё отношение к осаждающим. Зато главу посольства в этот раз пригласил в донжон и переговоры вёл в обеденном зале, ставшем на сегодня залом приёмов.

— Извини, Седерик, у меня сегодня подадут не благородную оленину, зажаренную на бивачном костре, а банальных каплунов в соусе Прист. Ты такого безобразия, небось, и есть не станешь.

— Стану! И хватит издеваться. Могу напомнить, как ты жрал вместе со мной не благородную оленину, а такую же благородную лошадь, твою, между прочим, которую пришлось добить, когда её со скалы сбросило ударом воздушника.

— Так куда деваться было, ежели кроме той лошади у нас ничего не было в котел положить, даже блохи разбежались. Я ж за тебя радуюсь, что ты, Седерик, не утратил тот дух авантюризма и готовность питаться отбросами из одного котла с другими отбросами. Притом, что маркиз.

— Это ты меня сейчас оскорбил?

— Ты что! Польстил, что ты как всегда крепок телом, молод душой и рот полон зубов! Да ты пей, вино отличное, хорошего урожая.

— Кстати о вине, ты в этом месяце собираешься свою настойку королю посылать? Вроде обещал каждый месяц…

— Я обещал по своей воле, а не нанимался. Ныне на то нет моего желания. Да и боюсь, не подавится Якоб моим вином. А тогда какой смысл его поить?

— Я тоже не подавлюсь, не надейся!

— Не надеюсь, Седерик. Тебе я приготовил другую участь, уморю тебя пирогами с рыбой и клюквой.

— Нет! Только не это, знаю я твои пироги, Витор!

— А вот и их несут. Не ешь их тогда, Седерик, а то как прошлый раз обожрешься.

— Как же, жди! В этот раз я вина выпью побольше, и останусь жив.

— Погоди, ты на переговоры пришел или пожрать за чужой счет?!

— Ну и на переговоры тоже. Граф, ты сражаешься нечестно!

— Не понял, обоснуй свои слова.

— Напал ночью — раз! Увел коней — два! Побил нам осадные машины магией — два!

— Три. Постойте, маркиз! Ты мои требушиты видел? Раз я без машин, тогда и вы без машин воюйте! И баталия у вас больше! Пока не сравняемся в числе, буду считать бесчестной вашу сторону.

— А про коней что скажешь? Покрал твой сынок опять коников?! А какие кони были! — чуть не всплакнул Седерик.

— Каких коников? Тех, что на моих полях паслись? Так они мои и были. Иначе и быть не может, чей табун в моих полях может пастись как не мой!

— Сдурел, кто под зиму лошадей на выпас гонит? Там и травы нет.

— Мои кони, мои поля, когда хочу, тогда пасу!

— Погоди, то наши кони были. Витор, ты меня не путай! — О как, кажись Седерик так глубоко погрузился в переговорный процесс, что сейчас петь начнет. Как незаметно он набрался. Или это отцовы проделки? Точно! Он ему крепленое вино в кубок льёт и льёт.