Назад, в пионерское лето
![Назад, в пионерское лето](/uploads/covers/2022-12-27/nazad-v-pionerskoe-leto-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Денис Кащеев
- Жанр: Попаданцы / Фантастика
Читать книгу "Назад, в пионерское лето"
3. Знакомство с Младшим
На самом деле глаз я не открывал — мне они достались уже распахнутыми. А вот насчет ельника — все верно. Только это была не дремучая чаща, а узкий, шагов в двадцать пять шириной, испещренный извилистыми тропинками перелесок. С одной стороны его ограничивал асфальтированный проезд, сейчас наглухо забитый колонной из полутора десятков лупоглазых желтых ЛиАЗов, замерших вплотную один к другому. С другой располагалось футбольное поле, где-то на треть поросшее чахлой травкой, а в оставшейся части и вовсе представлявшее собой просто плотно утоптанную землю с многочисленными лужами. А вот дальше, за ним, уже начинался настоящий, густой и темный лес — но думаю, даже в его глуши был отлично слышен грохот репродуктора, утверждавшего со столба под энергичную мелодию, что, мол Гайдар шагает впереди.
Вдоль «арены» стояли вкопанные в грунт деревянные лавки, вокруг которых кучковались дети от разве что не дошкольников до вполне себе старшеклассников. Кроме самых младших, все они носили на шеях алые пионерские галстуки. Точно такой же, к слову, имелся и у меня, небрежно повязанный под воротник белой рубашки, на рукаве которой красовался шеврон в виде пылающей красной звезды на желтом пятиугольном щите — с красным же ободком. Также на мне были синие школьные брюки — малость коротковатые, но достаточно практичные. На ногах — линялые кеды с круглыми рельефными эмблемами в виде наложенных один на другой двух мячей по бокам.
Да, именно так я, кажется, в детстве летом и ходил. Разве что, конечно, маркую белую рубашку надевал далеко не каждый день, а лишь по особым поводам, когда без этого было ну никак не обойтись. Помнится, день выезда в пионерлагерь — как раз один из таких случаев.
А вокруг меня — да, это была она, когда-то неплохо мне знакомая территория пионерского лагеря «Полет», куда в конце 70-х и в первой половине 80-х родители сплавляли меня почти каждый год, обычно — на все три смены. Исключениями были 84-й, когда 31 мая я слег со скарлатиной и вместо пионерлагеря загремел в больницу, и 85-й — тогда меня наоборот забрали в Москву досрочно из-за пресловутого сотрясения мозга, и назад в «Полет» я в то лето уже не вернулся.
В
— Охренеть… — пробормотал я, продолжая зачарованно озираться. Шея поворачивалась не без труда, рука, которую я машинально попытался приподнять, чтобы согнать с носа наглого комара, подчинилась не сразу и будто бы с неохотой. Ничего, привыкну, Гришин предупреждал, что поначалу так будет.
Репродуктор на столбе закончил песню про Гайдара и завел не менее бодрое: «Вместе весело шагать по просторам», и тут…
«Э, что еще за фигня?» — раздался вдруг изумленно-испуганный голос где-то прямо у меня в голове.
— Что? — в свою очередь опешил я, вздрогнув от неожиданности. — Какая фигня?
«Кто здесь?!» — теперь моя рука уже сама дернулась к лицу, будто желая зажать ладонью рот, и лишь немалым усилием мне удалось это ее движение прервать.
— А здесь кто?! — как-то вдруг резко одеревеневшим языком выговорил я.
«Как вы это делаете? Прекратите!»
— Что прекратить?
«Вот это! Говорить за меня! Махать моей рукой!»
— Вашей рукой?
«Ну а чьей же еще?!» — мои пальцы демонстративно зашевелились, и, чтобы заставить их замереть, мне вновь пришлось здорово сконцентрироваться на этой, казалось бы, тривиальной задаче.
— Кто вы вообще такой? — нахмурившись, буркнул я.
«Я-то? Андрей Рязанцев, кто же еще! А вот вы кто?!»
— Андрей Рязанцев?!
«Ну да! Андрей Рязанцев, второй отряд!»
Обычно в «Полете» насчитывалось пятнадцать или шестнадцать отрядов — десять из них собственно пионерских, остальные — малышовые октябрятские группы. Старшим считался первый, второй, соответственно, всегда был его основным конкурентом в борьбе за лидерство.
А вот что касается моего нежданного собеседника… Какой, к чертям, Андрей Рязанцев?! Мне же обещали, что его (мое прежнее!) сознание будет из тела нафиг вытеснено! Выходит, что-то пошло не так? Твою ж мате… матику!
«Так вы кто? Отвечайте!» — не унимался между тем наш суровый тринадцатилетний — почти уже четырнадцатилетний, день рождения у меня в августе — пионер.
— Ты удивишься… — не сдержав невеселой усмешки, пробормотал я.
«Стоп! Я знаю!» — заявил тут мой юный собеседник.
Надо, блин, придумать, как его про себя называть — как бы то ни было, Андрей Рязанцев здесь — это я — и точка! Разве что пусть пока будет Андреем-Младшим. Или просто Младшим для краткости. Потом, может, придумаем что-нибудь получше…
«Вы инопланетяне! — с пылом продолжил между тем голос в моей голове. — Собираетесь захватить Землю! Я читал о таком! Не помню, в «Технике — молодежи» или в «Юном технике» рассказ печатали… Или еще где-то… Только у вас ничего не выйдет!»
— Это почему же? — на автомате осведомился я.
«Ага, признались!»
— Ни разу ни в чем не признавался — тем более, дружок, что твоя догадка неверна. Но будь ты вдруг прав — почему это у коварных инопланетян ничего не выйдет?
«Ну, не знаю… — замялся Младший. — Потому что мы, земляне, станем бороться, наверное… И победим! — ни с того ни с сего снова обрел он здесь уверенность. — Потому что добро всегда побеждает зло!» — должно быть, в подтверждение своих слов он сжал кулак и попытался ударить им себя — то есть меня! — в живот. Ждавший чего-то подобного, руку я таки успел остановить.
— Эх, если бы всегда было так… — вздохнул я. — Это насчет неизбежной победы добра. К тому же, то, что кому-то добро, другому, может — лютое зло!
«Вот только не надо заговаривать мне зубы! — яростно прошипел Младший. — А ну, говорите, кто вы такие? Если не инопланетяне, то кто? Пришельцы из параллельного мира? Или… — он вдруг осекся. — Или это у меня попросту крыша поехала после жары в автобусе?..»
— Нет, дружище, ты в своем уме, — поспешил заверить его я. Блин, а ведь так парню и впрямь недолго свихнуться! Какого лешего его сознание не отключилось?! Это он еще неплохо держится, молодец. Собственно, я и молодец! — Короче, я — это ты, — далее тянуть с объяснениями не имело никакого смысла. — Только из будущего. Из двадцать первого века.
«Как Алиса Селезнева? — недоверчиво уточнил Младший. — Ну, в фильме “Гостья из будущего”? И еще в книжках — только я мало всего про нее читал: Булычева в магазинах не достать, а в библиотеках за ним дикая очередь…»
— Если ничего не путаю, булычевская Алиса была из конца века, — зачем-то заметил я. — А я — из первой его половины, из две тысячи двадцать… — я назвал год.
«У вас там уже изобрели машину времени? — удивился Младший. — Круто!»
— Не совсем машину, но кое-какие смежные технологии разработали, — припомнились мне слова Гришина. — И честно говоря, до вчерашнего дня — по моему времени вчерашнего — я о них даже не подозревал — все нафиг засекречено.
«Это как раз понятно, что засекречено — чтоб какие-нибудь американцы не узнали!» — хмыкнул Младший.
— Случилось так, что мне пришлось согласиться на отправку сознания в прошлое — в самого себя из 1985 года, — продолжил растолковывать я. — Твоя личность должна была на время оказаться вытеснена, я — то есть ты, повзрослевший — сделал бы, что нужно, и вернулся — а тело снова стало бы полностью твоим…
«То есть где-то случился сбой?» — верно понял суть проблемы Младший.
— Очевидно, так.
«А из-за чего?»
— Понятия не имею, — развел я руками. — Может, техника подвела — технология-то пока экспериментальная. Шарашка, что меня сюда забросила, так и называется: «Институт экспериментальных технологий при…» Не важно, при чем. Главное, что там запросто могла случиться какая-то авария… А может, нарвались на аномалию…
«На аномалию?» — переспросил Младший — точно тем же тоном, что недавно я у Гришина.
— Ученые сами, по-моему, не до конца понимают, что это такое, — скривился я. — Но теоретически, нечто в структуре времени может рушить их планы… Да, наверное, дело как раз в аномалии, — сам толком не зная почему, заключил я. — Надеюсь, она не помешает им, когда я тут закончу, вытащить меня обратно…
«А что у тебя за задание?»
— Спасти мир, разумеется.
Ведь правда же!
«А если точнее?»
— Найти один прибор из будущего. И выключить его, пока он не взорвал Вселенную, — решил я не мелочиться с масштабом проблемы.
«Прибор… Миелофон, что ли?»
— Сам ты миелофон! Зонд наблюдения. Он, зараза такая, вышел из-под контроля, теперь нужно его деактивировать вручную.
«Какая-то ненадежная у вас там, в двадцать первом веке, техника, — пробурчал Младший. — Как в конце квартала делали… А зачем вы за нами следите — ну, при помощи этого зонда? — подозрительно спросил он затем. — Не так уж и много времени прошло — что, сами не помните, что и как тут у нас — считай, у вас — было?»
— Вопрос не ко мне, — снова развел я руками — с каждым разом тело слушалось меня все лучше и лучше. — Но думаю, что это было что-то типа пробного запуска. Как мне сказали, чтобы сильнее углубиться в прошлое, нужно потратить значительно больше энергии. Вот и тренируются сперва на коротких отрезках. Ну и где, если что, можно послать человека, вроде меня, чтобы что-то поправить…
«А сознание можно внедрить только в себя самого?» — уточнил Младший.
— Да, а я разве не сказал?
«Прямо — нет».
— Ну вот, говорю.
«Ясно… — протянул он. — Но знаешь… По-моему, ты все гонишь, — с нажимом заявил вдруг. — Сломанный зонд, перезапись сознания — нелепая какая-то схема!»
— Какая уж есть, — пожал я плечами.
«Короче, можешь как-то доказать то, что тут наговорил?»
— Рассказать что-нибудь о будущем?
«Было бы, конечно, интересно — но так ты что угодно сможешь мне наплести — как я проверю? Поэтому не о будущем — о прошлом. О том, что знаю только я и никто больше!»
— Ну… — я задумался. — В принципе, запросто! — просиял почти тут же. — Например, был случай в четвертом классе. Серега Соколов принес в школу импортного пластикового солдатика — ему таких из-за границы привезли целый набор. Вы — мы, то есть, — с нужным местоимением я никак не мог определиться, — таких называли «агрессорами» или «наемниками». На самом деле это был британский парашютист времен второй мировой войны, ну да неважно. А редкие солдатики в то время — да и сейчас, в 85-м — являлись твоей страстью. Ты стал упрашивать Соколова этого «агрессора» на что-нибудь обменять. Серега был в принципе не против, весь вопрос — на что. Тогда ты взял из дома коллекционную модель «Москвича-412» — с открывающимся капотом, тебе родители на день рождения подарили — и предложил ее за солдатика. Соколов охотно согласился, но на следующий день потребовал вернуть все взад — отец увидел у него «Москвич», принялся расспрашивать, откуда тот взялся, ну и решил, что Серега кого-то здорово нагрел. Так оно, собственно, и было — теоретически. На взрослый взгляд, машинка выглядела куда ценнее, но такую, при удаче, в Москве можно было достать, а вот солдатика, как у Соколова — шиш. В общем, ты отказался. Соврал, что «агрессора» потерял. На самом деле он до сих пор стоит у тебя дома на почетном месте на столе. А пропажи «Москвича» твои — наши — родители так и не заметили… Ну или сделали вид, что не заметили, — добавил я, подумав, что сам бы исчезновение коллекционной модели, добрых полгода красовавшейся за стеклом на книжной полке, наверняка бы не пропустил.