Ветры границы

Лейтенант Малов смотрел на Шкреда с внутренним восхищением. Для него, сына войны, человек в погонах всегда был воплощением самых лучших человеческих качеств: он вышел победителем в неимоверно трудном испытании, освободил от врага нашу землю, он самоотвержен и безукоризненно честен. Очевидно, эти впечатления детства и решили его судьбу — он стал офицером, избрав военную службу делом всей жизни.

Он сам не знает почему, но с войны ему больше всех помнятся капитаны. Может быть, потому, что все они были юны, красивы, стройны и по неистребимому инстинкту молодости, даже в те суровые годы — подчеркнуто щеголеваты. Капитан Шкред все время напоминал ему офицеров тех далеких, но незыбываемых военных лет; он любил его как человека, в котором слились и образ детства и идеал действительности, он боготворил его как самого близкого друга, дорожил им, как дорожат своими родителями.

— Валерий Степанович, — обратился капитан к Малову, — завтра вы поедете на стрельбы старшим.

— Есть! — ответил довольный лейтенант. Так же, как и начальник заставы, он любил доводить начатое до конца.

— И проведите, пожалуйста, боевой расчет. Мне еще нужно составить план охраны границы.

— Добро, — совсем как Шкред, сказал лейтенант и вышел во двор, где все еще стояли солдаты, шумно обсуждая результаты стрельб.

Составление плана охраны границы для начальника заставы — своеобразный ритуал. Каждый день в точно определенное время он обдумывает, как надежнее прикрыть границу. Для этого надо хорошо знать свой участок, моральные и физические возможности людей, оперативную обстановку. Надо уметь распределить солдат так, чтобы в нарядах сливались воедино и силы и опыт каждого пограничника, чтобы нынешний план охраны соответствовал нынешнему дню: шаблон на границе может дорого стоить.

Шкред не торопился с решениями. Он занес в книгу фамилию ефрейтора Лысова, коммуниста, бывалого пограничника, всегда готового оказать помощь товарищу, квалифицированно разобраться в обстановке. И, поразмыслив немного, вписал фамилию рядового Шугаева — новичка, еще не втянувшегося в службу. Рядового Челпанова — кандидата в члены КПСС, спокойного, рассудительного человека, он посылал в наряд с неуравновешенным, эмоциональным Луговским…

Слова «коммунист», «кандидат в члены КПСС», «комсомолец», он знает, имеют свой важный смысл на заставах. Солдатам, несущим в себе частицу силы партии, — особое командирское доверие, потому-то в состав каждого наряда он и включал партийного человека.

Наконец, план охраны составлен. На очереди — новые заботы.

— Дежурный, — запрашивает он. — Как обстановка?.. Т-а-а-к, понятно.

Ему доложили, что на чужой территории заметили автомашину, которая простояла несколько минут, затем в нее погрузились сорок человек, и она покатила обратно.

Шкред недоумевал: «Откуда люди? Может быть, усилили пост? Может, готовят что-нибудь неожиданное?» И он снова вызвал дежурного:

— О появлении машины с людьми проинформировать наряды. Передать посту наблюдения, чтобы не выпускали ее из поля зрения. Завтра сам выеду, посмотрю, что там происходит. — Он вышел из канцелярии, подошел к воротам, где неподалеку возвышалась металлическая наблюдательная вышка, и легко, сноровисто взобрался на нее.

— Дайте журнал с записями, — попросил он рядового Козлова. — Т-а-ак, — протянул он, скорее подытоживая свои мысли, чем рассчитывая на понимание окружающих.

Уже спускаясь с вышки, увидел свой дом, Машу, ребятишек, занятых на приусадебном участке: Маша посадила овощи и теперь вместе с детьми полола грядки, и ему захотелось хоть на минуту забежать к ним, но его уже догонял дежурный:

— Товарищ капитан, время. Пора отправлять наряд!

— Добро, — как обычно сказал он. — Иду, — и резко повернул к зданию заставы.

Толково, с учетом последней оперативной обстановки, он проинструктировал наряд, отправил его на границу, а сам медленно прошел в канцелярию.

Лейтенант Малов разговаривал по телефону и, увидев вошедшего капитана, протянул трубку ему:

— Вас, товарищ капитан. Редактор окружной газеты. Хочет получить информацию о нашей жизни, боевой учебе.

— Информацию давать пока подождем. А вот о том, как работали Мишин и Козлов на КСП, рассказать нужно. Это и остальных подхлестнет. Таких трудолюбивых бойцов и в печати поднимать надо.

«Вот он опять думает и за начальника, и за замполита. Я ведь и сам мог догадаться об этом, а не сумел», — мучительно переживал свой просчет лейтенант.

Шкред, словно угадав его мысли и сомнения, подошел к лейтенанту, положил руку на плечо, внимательно посмотрел в глаза.

— Мы ведь тут одно дело делаем, Валерий, чего же нам разделять, где твоя, где моя епархия. Вместе отвечаем за дела на заставе, верно ведь? Разве важно, кому первому пришла та или иная идея? И ты скоро будешь ориентироваться в обстановке не хуже, а может, и получше моего, — приободрил он Малова и вызвал к себе старшину.

— Завтра, Кудрявцев, навести порядок в гараже! Ты что думаешь, я не вижу, что у тебя там творится? Вижу, да думаю, у тебя у самого сил не хватит такое терпеть. А ты, видно, терпишь.

Лицо Кудрявцева медленно наливалось краской.

— Идите. И не заставляйте меня вызывать вас по этому поводу еще раз. Кстати, это лишит вас необходимости краснеть, — уже вдогонку ему бросил Шкред.

Потом Степан Федорович уточнил расписание занятий на следующий день и сказал Малову:

— Надо провести дополнительную тренировку с наблюдателями. Запланируй мне завтра совещание со старшими пограничных нарядов, а тебе еще придется заняться с сержантами.

— Добро, — сказал Малов. — Вы, Степан Федорович, идите отдохните пару часиков, а то ведь вам ночью на проверку нарядов.

Шкред тяжело поднялся из-за стола, медленно вышел на улицу и также медленно пошел домой, где светилось только одно окно: Маша на кухне все еще ждала его к ужину.

— Устал? — встретила она его с улыбкой.

— А ты? Небось, ног под собой не чувствуешь?

— Я что? У меня голова не болит, как провести боевой расчет и какие задачи поставить офицерам и солдатам на следующие сутки, — полушутя, полусерьезно сказала она.

— Не волнуйся, сейчас приму душ и усталость как рукой снимет. Мне сегодня ночью на проверку.

— Степа! А можно и мне с тобой? Ты обещал!

— А ребята с кем останутся?

— Я Ирину попрошу. Разреши!

— В следующий раз как-нибудь. Сегодня нельзя.

Она покорно согласилась.