Команда осталась на судне

МАЛЫШ

Оська лежал с напряженно сведенными к переносью бровями и приоткрытым ртом, и оттого казалось, что он силится и никак не может понять: что же такое с ним произошло?

Матросы растерянно сгрудились вокруг раненого. Их тела словно слились в одно большое тело с единым горем и ищущей исхода ненавистью.

- Воды! - бросил, не оборачиваясь, Корней Савельич. - Быстро!

Бережно передаваемый из рук в руки ковш проплыл в воздухе от камбуза до постели раненого. И снова салон заполнило тяжелое молчание.

Корней Савельич закончил обработку раны, наложил повязку. Товарищи бережно подняли Оську, вместе с тюфяком и подушкой, устроили на носилках.

Чьи-то руки распахнули пошире дверь. Носилки выплыли из салона. Впереди вспыхнула спичка. Вялый огонек осветил стены, уходившие в темную глубь прохода, странно высокий потолок.

Давно закрылась дверь с красным крестом на верхней филенке, а матросы все еще теснились в узком проходе, ждали. В темноте плавали алые огоньки самокруток. Изредка слышался сдерживаемый близостью раненого голос, и снова тишина, ожидание.

Наконец дверь открылась. В слабо освещенном прямоугольнике появилась коренастая фигура Корнея Савельича.

Рыбаки двинулись к нему навстречу, еще плотнее забили узкий проход.

- Как Оська? - тихо спросил Быков.

- Что я могу сказать? - Корней Савельич задумался. Говорить с возбужденными матросами следовало осторожно. Очень уж взрывчатый это народ. - Ранение… тяжелое. В госпитале такие раны лечат. Здесь… потруднее.

- Бандюга! - вырвалось у кого-то.

- Придем в порт, передадим его в трибунал, - поспешил успокоить возбужденных матросов Корней Савельич. - Там разберутся.

- У нас свой трибунал! - ответил из темноты глухой голос. - Сами разберемся.

Корней Савельич горячо убеждал матросов в недопустимости самосуда, мести. Его слушали молча, не перебивали. А когда он сказал, что преступник получит по заслугам, снова прозвучал тот же глухой голос:

- Получит! Пошлют в штрафную. Месячишко повоюет и чистенький. Хоть женись!

Огромного труда стоило Корнею Савельичу вырвать у рыбаков обещание не расправляться с преступником. Но можно ли было верить их обещанию? Слишком напряжены у них нервы…

- Корней Савельич! - крикнули из конца прохода. - К капитану!

В салоне Иван Кузьмич и Анциферов, окруженные матросами, допрашивали Малыша.

- Ты знал, что Марушко взломал ящик с аварийным запасом? - спросил Анциферов.

- Нет. - Малыш отрицательно качнул головой. - Не знал.

- Допустим, что ты не знал, - согласился Анциферов. - Но продукты в каюте ты видел? Не мог не видеть. Что же ты молчал?

- А я тоже… - Малыш запнулся и принялся теребить полу стеганки.

- Что тоже? Помогал ему?

Малыш молчал. Решимости у него хватило только на полупризнание.

- Ломали вместе, - подсказал Анциферов.

- Нет, - еле слышно выдохнул Малыш.

- Караулил, пока Марушко работал?

И снова Малыш отрицательно качнул головой.

- Я… - Он с усилием проглотил что-то мешающее говорить и с неожиданной решимостью выпалил: - Ел с ним.

- И тебе в горло полезло? - презрительно спросил Матвеичев. - Не подавился?

Малыш поник, боясь взглянуть на разгневанного боцмана.

- Расскажи по порядку, - вмешался Корней Савельич. - А вас всех, - он осмотрел окружающих, - попрошу не мешать ему.

- Пришел я в каюту, - Малыш глубоко вздохнул, - а он сидит. Ест. Дал мне сухарь с маслом. “Рубай!” - говорит. Я спросил: “Откуда у тебя сухари?” А он достал из-за голенища нож. “Продать хочешь? - говорит. - Ешь. Или глотку перережу”. Заставил съесть. И еще дал. Сгущенки. Вот. Так началось. А откуда у него сухари, я не знал. Думал, заначка с дому. У меня тоже были сухари, когда я пришел на “Ялту”.

Мягкий тон Корнея Савельича подействовал. Малыш раскрывался все больше. События прояснялись. Аварийный запас Марушко похитил после бомбежки. Сперва он приносил в каюту понемногу сухарей и сгущенки. Затем у него появилась корейка и сливочное масло. Малыш понял, что продовольствие попало к Марушко нечистыми путями, но молчал. Молчал, не только боясь расправы, но и сознавая себя соучастником кражи. К тому же Марушко сумел убедить его, что сам-то он в случае разоблачения вывернется, а отвечать придется одному Малышу. Да и аварийный запас не тронут, пока не придется садиться на шлюпки, а капитан с палубы и сам не уйдет и других не отпустит.

- Слева по борту самолеты! - донесся в салон голос с палубы.

Все бросились к иллюминаторам. Между звездами медленно плыли три зеленых огонька. Возможно, они несли спасение? А если гибель?..

Зеленые огоньки растаяли в небе. Снова “Ялту” плавно приподнимала и опускала могучая океанская зыбь. Снова тральщик был один, затерянный в пустынном море…

- Небо очистилось!.. - спохватился Анциферов.

- Давай, давай! - нетерпеливо перебил его Иван Кузьмич. - Бери секстан. Беги. Определяйся.