Хальдор из Светлого города

12.

Не надо было поддаваться дружескому подмигиванию веснушчатого парня – того, что пытался как-то с ним заговорить. Но как не поддашься, когда он стоит, улыбаясь во весь рот и прижимая к груди бутыль в плетеной корзине. Прозвище его было Осенняя Мгла, а имени Хальдор не знал. В замке его все любили.

Осенняя Мгла показал на бутыль и сделал приглашающий жест. Хальдор не устоял. Длительное отсутствие тренировок по части выпивки сказалось тут же. Он напился, и снова в нем зашевелилась бессмысленная злоба на этих людей – уверенных в себе, спокойных, добрых. Осенняя Мгла, не замечая мрачного настроения своего собутыльника, дружески похлопал его по плечу, посоветовал поспать и, насвистывая, пошел прочь в поисках более стойких компаньонов. Хальдор не знал, много ли времени прошло с тех пор, как Осенняя Мгла оставил его одного и не мог с уверенностью утверждать, что все эти часы проспал на лавке в прохладном и темном складском помещении, среди мешков с мукой, ящиков с картошкой и банок с различными пряностями и приправами.

Когда он вышел во двор, протирая опухшие глаза, был вечер. Закат, бесконечный и тихий, светился над верхушками деревьев. Орали кузнечики. В ухо Хальдору залетел шальной комар, и в течение нескольких минут ему было чем заняться. Затем он вдруг подумал о том, что ни разу после того, как появился здесь, больше не разговаривал с бароном. Ведь это невежливо?

Не совсем соображая, что он делает и, главное, зачем, Хальдор неторопливо поднялся на второй этаж по лестнице, опоясывающей башню снаружи, свернул из галереи в коридор и увидел, что из комнаты Альдис выбивается полоска света. Хальдор постучал, потом приоткрыл дверь и безмолвно скользнул в щель.

Барон сидел в кресле, поджав под себя одну ногу, и увлеченно читал очень толстую книгу, переписанную неровным детским почерком. Книга принадлежала перу Владетельной Дамы Махтельт, которая развлекалась в свободные часы, сочиняя разнообразные истории. Обычно Альдис не давала брату своих книг, уверяя с излишним жаром, что Махтельт не написала за последнее время ничего новенького и что она вообще скоро бросит это занятие. При этом Альдис напускала тумана и обменивалась с Дамой Махтельт многозначительными взглядами, до крайности раздражая этим юного барона и Иннгерд. Тем с большим удовольствием он таскал у нее книги. Он серьезно подозревал, что Иннгерд проделывает то же самое. Иногда ему казалось, что его мать на самом деле вовсе не мать, а старший брат. А иногда – что младший.

Хальдор несколько секунд смотрел на освещенное свечкой лицо барона. Свечка горела на голове у медной кобры, поднявшейся на хвосте.

– Господин барон, – негромко позвал Хальдор.

Барон поднял голову и улыбнулся.

– А, Хальдор, – сказал он.

И снова юноша почувствовал неловкость, когда услышал, как титулованный аристократ произносит его плебейское имя.

– Добрый вечер, – неуклюже сказал Хальдор. – Вы читаете?

– Надо успеть, пока нет сестрицы, – ответил барон. – А то отберет.

Таинственное дитя, подумал Хальдор. Бродит одна-одинешенька по лесу, неведомо чем питаясь и неизвестно где ночуя.

– Вы не боитесь, что госпожа Альдис утонет в болоте? – брякнул Хальдор.

Барон, снова с трудом отлепившись от книги, переспросил:

– Кто утонет? Эта кикимора?

Хальдор с тоской отвел глаза. Нужно было как-то поизящнее уйти. Зачем он вообще явился сюда с разговорами? С чего он взял, что не показываться барону на глаза невежливо?

– А ты чего пришел? – спросил барон.

– Ничего, – буркнул Хальдор и двинулся к выходу, изнывая от злости.

– Да подожди ты, – сказал барон. – Давай раздавим банку компота, раз ты пришел.

Хальдор отмолчался. Барон отложил книгу и выволок из-под кровати обширный, заросший пылью сосуд с темно-красной жидкостью.

– Ну, будешь пить?

Хальдор покосился на сосуд и мотнул головой.

– А жаль, – искренне сказал барон.

Неудержимая ненависть, копившаяся подскудно, вдруг вырвалась наружу и захлестнула Хальдора.

– Будьте вы все неладны, – процедил он.

– Да что случилось? – удивился барон.

– Что здесь могло случиться? – завизжал Хальдор. – Здесь как в раю! Здесь ничего не случается! – Он чувствовал, что по его лицу поползли слезы. – Будьте вы неладны, – повторил он. – Будьте прокляты! Вы, с вашим благородством! – Последнюю фразу он уже выкрикнул. – В гробу я видел ваши благодеяния! Вы меня не покупали!

Барон слегка покраснел. Хальдор бросился к выходу, но зацепил туалетный столик, тонконогий, похожий на малярийного комара и, не удержав равновесия, рухнул. Поднимаясь на ноги, он грязно выругался. Барон дождался, чтоб он снова утвердился на ногах, и серьезно сказал:

– Что ты себе позволяешь в комнате моей сестры?

Хальдор символически плюнул.

– А чего? – развязно сказал он. – Ее же все равно тут нет.

Барон встал.

– Идем, – сказал он холодно.

Какое-то мгновение Хальдор смотрел на него. Я ворвался в уютный вечер и смертельно обидел этого мальчика, от которого видел только добро. Обидел потому лишь, что боялся его и ненавидел в себе этот страх. Не надо было поддаваться на приглашение Осенней Мглы, не надо было пить. Хальдор давно уже протрезвел, и только злость все еще не отпускала его. Он знал, что из всех последствий опьянения ненависть к людям проходит у него в последнюю очередь.

Барон слегка подтолкнул Хальдора к выходу. Они прошли по кирпичной кладке пола галереи к деревянной лестнице и спустились во двор, где по случаю позднего часа уже никого не было. Камни остывали после теплого летнего дня.

Барон сделал Хальдору знак подождать и нырнул в какой-то подвал. Хальдор с недоумением смотрел на полуоткрытую дверь. Проклятье, эти идиоты здесь не запирают дверей. Он глубоко засунул руки в карманы штанов и задрал голову к небу. Великие боги, чего они все от меня хотят? Чтобы я вел себя паинькой? Я-то знаю, кто я такой. Я могу быть исключительно скотиной.

Я плебей, сказал он сам себе, словно это могло его утешить или послужить источником гордости. Я вырос в таких трущобах, какие и не снились этим чистоплюям. Он упрямо наклонил голову. Я не аристократ их Желтых Камней. И даже не солдат. И к почтенному сословию мастеров тоже имею весьма косвенное отношение. Он усмехнулся.

Из подвала, выпрямляясь, выешл барон с двумя солдатскими мечами в руках. В ярком свете луны были хорошо видны узкие клинки, простые рукояти, обмотанные сыромятными ремнями.Барон безмолвно протянул их Хальдору.

Поединок? Да с удовольствием! Он ощутил нечто вроде благодарности. В Светлом Городе его бы просто выдрали кнутом.

Хальдор, не выбирая, взял наугад один из мечей и молча посмотрел на барона. Они были почти одного роста. Темно-серые глаза мальчика в полумраке стали совсем черными, растрепанные волосы торчали, как перья, придавая ему сходство с ушастой совой. Совенок, подумал Хальдор почти с нежностью. Губы барона сжались в полоску, словно кто-то задел его лицо летучим росчерком пера.

Мальчишка неожиданно оказался противником пострашнее старенького учителя фехтования. С трудом отражая его великолепные атаки, Хальдор вдруг вспомнил рассказ мэтр д'арма о мече, который носил женское имя и пел каждый раз, когда его обнажали. Вот такой меч подошел бы барону. Хальдор начинал беситься.Ему было ясно, что барона не победить, и он с тоской понял вдруг, что это ему безразлично. Скорей бы, что ли, его убили – и чтобы не очень больно, пожалуйста.

Меч Хальдора звякнул о булыжник и затих – узкая, как луч, ясная полоска. Хальдор увернулся от удара, споткнулся и упал. Сидя на камнях, он быстро отполз к стене и, задрав голову, посмотрел на барона. Тот стоял на ним, опустив руку с мечом, – невысокий, худенький. Черные глаза, невидимые в тени, смотрели на Хальдора в упор.

– Ну, хватит издеваться, – сипло сказал Хальдор, изнемогая от отвращения к самому себе.

– Дурак ты, – сказал барон.

– Какой есть! – заорал Хальдор, подскочив на камнях. – Вас никто не просил! Лучше б я сдох!

Барон ковырнул острием меча травинку, пробившуюся между камней. Хальдор молчал. Его трясло так, что зубы постукивали. Он плотнее прижался к стене и подтянул к себе ноги.

– Ну, что с тобой? – спросил барон, усаживаясь рядом.

Хальдор помолчал еще немного и ответил, перемогая дрожь:

– Я вас боюсь.

– Почему? – поразился совенок.

– Да просто потому, что вы барон! – крикнул Хальдор. – Потому что я вижу барона в первый раз в жизни! Ясно?

– Не кричи, – сказал барон. – Ты что, всерьез это?

Хальдор вздохнул. Он знал, что потом его будет терзать стыд, но остановиться он уже не мог. В темноте чуткий, молчаливый собеседник казался ему старшим и мудрым и никак не связывался с представлением о тринадцатилетнем мальчике. Хальдор выложил ему все. Скудная жизнь Светлого Города в его описании предстала настолько зримо, что ее мелкие подробности, убогие, но многочисленные и вездесущие, как тараканы, заполнили собой ночь почти осязаемо. Воспоминания сгустились, как кошмар. И среди хлама жизни опять мелькнула физиономия Гисли. Интересно, что с ним сделали?

– Послушай, – негромко сказал барон из темноты, – а этот твой мастер Гисли…

– Что? – насторожился Хальдор.

– С ним-то что случилось?

– Не знаю, господин барон. Я же сбежал.

– Его могли схватить, убить?

– Не знаю, – повторил Хальдор и добавил: – Он пьяница.

– Если он погиб с оружием в руках, то можно договориться с Одином, чтобы его забрали в Вальхаллу. У него было оружие в руках?

– Ножка от табуретки, – уныло сказал Хальдор.

– По большому счету можно рассматривать как оружие и это, – заметил барон рассудительно. – Только не знаю, как убедить Одина.

– Да почему вы думаете, что он погиб? – не выдержал Хальдор.

– Я ничего не думаю, – сказал барон и замолчал.

Только сейчас Хальдор увидел и почувствовал ночь. Ослепительная луна, чуть-чуть не дотянувшая до полнолуния, горела в небе, умытом сильными ветрами, и рядом с ней подрагивала светлая красноватая звезда, о которой Хальдору почему-то хотелось думать, что это Бахрам.

Хальдор поежился, неловко шевельнулся и встал, сразу ощутив холод. Выбитый бароном из его рук меч ясной полоской светился среди темных булыжников мостовой. Стены замка чернели вокруг, и Хальдору казалось, что они полны жизни и тепла. Он подобрал свой меч и оглянулся на барона. Тот сидел неподвижно и был почти невидим в темноте. Хальдор стоял посреди двора, с чужим клинком в руке, в одежде с чужого плеча, в самом центре чужой для него жизни, под холодной, молчаливо горящей луной. Он вдохнул запах весны и понял, что это запах дороги и леса. Не сказав ни слова, он бесшумно двинулся к центральным воротам замка, которые были открыты днем и ночью. Барон, сидевший возле стены, так и не шевельнулся.

Часть четвертая Лохмор