This War of Mine (Ремейк)

Смерть неизбежна. Часть VIII

Крах (завершение второй главы).

Мы с любимой девушкой по очереди переоделись в наиболее подходящую для себя по размеру и погоде одежду, с радостью оставив свои грязь, пот и кровь на прежде ношенных, ныне выброшенных вещах. Первый же сделанный глоток воздуха обновил самочувствие и настроение, придал лёгкости и уверенности. Мы будто сбросили груз, всё это время тяжестью своей оседавший в наших душах, и теперь могли с новыми силами продолжать путешествие.

Снова мы шли втроём как в тот день, когда выехали из базы «Новой Надежды». Прошло уже много недель с тех пор, когда расслабленно лежал на диване перед телевизором или радио, высыпался на мягкой кровати, а по утрам пил горячий чай. Постепенно стал забывать каково это. Казалось, что больше не смогу ощутить и попробовать желаемое; мне думалось, что остаток жизни проведу в продолжительном скитании по миру, павшему перед опаснейшим врагом человечества. Хотелось мечтать о том, как в будущем мы с Лерой окажемся дома, обвенчаемся и поселимся в спокойном спальном районе, в квартире которого с радостным топотом будут бегать наши маленькие дети, непременно такие же красивые как она, но, наверное, это никогда не случится. Чертово «но», всегда портящее замысел любой идеи и любой мечты!

Но это «но» не причина, не она корень бед, она лишь показывала ситуацию с другой стороны, открывала потаенную дверцу, на которую иногда даже не хочется взглянуть. Не стоит держать зла, в конце концов это «но» способно подарить и благоприятный исход, например: «этот ужасный мир преподнес нам много испытаний и боли, но мы обязательно выживем, и непременно осуществим всё задуманное без всяких 'но». Приятные мысли улучшили настроение и натянули улыбку на лице так, что её заметили окружающие. Глупо? Возможно, но они помогали зацикливаться на вещах поприятнее угнетенного мутантами человечества.

— Уф-ф, думал, мне не одному тяжело нести всё это, — усмехнулся Захаров Алексей и сменил руку на краю пледа, внутрь которого положил все собранные им за дни скитания вещи.

— Так и есть, просто усердно создаю внутри себя некое подобие стимулов для борьбы и выживания, — «островок позитива», где можно почерпнуть силы и успокоиться, чтобы возвращаться к нему в те моменты, когда окружающий мир начинает сводить с ума.

— Неплохо. Получается, что моим «островом позитива» является семья, но их обнаружили и убили эти звери. Каждый раз, когда мне трудно, возвращаюсь в памяти к этому дню, чтобы знать что именно их погубило и мстить, сражаться пока есть силы, — глаза Алексея стали стеклянными: верный признак того, что все слёзы по ним он выплакал ещё давно.

После этого, казалось бы, должного подарить позитивное настроение события, мы взаимно замолчали, чтобы не тормошить болезненные воспоминания Алексея.

Пройдя по никуда не сворачивающей дороге длиной в несколько километров, первое время казавшейся по ощущениям еще горячей после произведённого адского поджога, мы по-прежнему встречали брошенные машины, автобусы и грузовики, впрочем, в гораздо меньшем количестве. Вблизи них делали остановки для отдыха, а Захаров даже нашёл ещё несколько пачек сигарет, подаривших ему давно утраченную улыбку. Мы с радостью бы взяли один из автомобилей и прочь отправились за горизонт, туда, куда в бесконечную даль тянулась прямая автострада, ведь во многих из них все еще была уйма бензина, но непреодолимый барьер — затор оставался и исчезать никуда не собирался.

Страшная картина оставленных или насильно брошенных автомобилей постоянно находила отражение тревоги в сердце. Как давно всё это произошло? Почему нет ни одного свидетельства нахождения здесь человека? Их же не просто стерли с лица этой местности, они могли найти убежище — это маловероятно, но толика положительных мыслей должна была находиться в рядах различных гипотез и теорий. Даже в таком почти безнадёжном исходе дел шанс существования благоприятных событий несомненно обязан присутствовать. Мы остались живы, Алексей остался жив, а это значит, что в мире происходило подобное постоянно.

Изредка дорога ответвлялась в деревенские посёлки и просто съезды в лес, в грибные места, но мы не отваживались сворачивать с выбранного пути. Трудовое мы наверняка прошли и теперь двигались, судя по знакам, в город-имя Артём. Встречали мы и оставляли за собой несколько малых мостов, горбатой аркой высящихся над вяло текущими реками и речушками приморского края. За всё время пути не встретили ни одного подающего жизненные сигналы существа: ни человека, ни монстра.

— Неужели больше никто не смог выжить? — грустно подметила голосом Лера, поправляя винтовку.

— Когда впервые очнулся после той аварии, двинулся дальше по дороге, — повседневным тоном отвечал ей Захаров. — Ирония в том, что мы не доехали какой-то километр, чтобы упереться в эту пробку. Она сворачивала в Трудовое, и я быстро как мог своим ходом добрался туда. Так вот, к чему это всё вам рассказываю? На подъезде было множество домиков, из их труб валил дым. Стучался и кричал, просил о помощи и прибежище, твердил о том, что я человек и не причиню им вреда, но они даже из окон не высовывались. Запуганные, загнанные в угол, они всеми силами старались выжить самостоятельно и ни за что не собирались верить чужакам. Мне оставалось только плестись дальше. Ближе к городу замечал движение в окнах многоэтажек, горение свечей. Но как только за время брождения по городу заметил толпу этих существ, повернул обратно. В дробовике было слишком мало патронов для того, чтобы противостоять хоть кому бы то ни было, — Алексей, закончив, попросил сделать привал на японском внедорожнике, и достал сигарету. — Думаю, в живых остались те, кого не успели достать эти кровожадные сволочи, — подытожил он и выпустил изо рта густой серый дым.

Опухоль на его ноге уменьшилась за день до нашего появления, и он нормально передвигался, разве что пока не мог бежать. Такие долгие прогулки однозначно не скажутся положительно на состоянии его лодыжки, но мы двигались вперёд ради общей благородной миссии: выжить и, если возникнет такая возможность, помочь выжить другим. Усердие, прикладываемое к преодолению пути, оправдывалось риском внезапного нападения монстров, и понимание этого давало силы. Совершенно каждый день с начала катастрофы мы не понимали, что ждало впереди, с кем столкнемся и как это повлияет на нашу судьбу. Мы лабораторные хомячки, которых невозмутимые ничем научные сотрудники помещали в различные непригодные для жизни условия, наблюдая и записывая наши реакции. Ничуть не сомневался, что это эксперимент. Возможно, он вышел из-под контроля тех самых «ученых», но факт намеренного создания этих жутких существ для последующих наблюдений и оценки их опасности подтверждало наличие на этой планете извергов, тиранов — людей гораздо опаснее и хуже этих пробирочных выродков.

На улице тем временем вечерело и дул холодный ветер.

— Неужели снова начинается гроза⁈ — возмущался Алексей, пытаясь надеть капюшон добытой им серо-зелёной толстовки и укрыться от ветра.

— Где попробуем переждать? — спросила Лера, прижимаясь ко мне от холода, невзирая на тёплую кофту, которая на ней была. Обнял её в ответ покрепче, боясь, что она имела все щансы простудится и заболеть, сильнее нападения на неё чудовищ.

— Давайте найдем машину побольше, чтобы поместиться в ней вместе с вещами.

— Хорошо, задача ясна, давайте разделимся и поищем прежде, чем начнётся дождь!

Поиски не затянулись надолго, и буквально через пару минут мы уже сидели в очень удобном фургоне. Капли, тарабанящие по металлическому остову и стекающие ручьями по стеклу, появились тогда, когда мы расположились в салоне и успели отдохнуть от утомительной ходьбы почти целый день.

— Проклятье, как же дует! — заметил дрожащим голосом Алексей, крутя рычаг закрытия стекла на месте водителя, выбранное им для себя и своей опухшей ноги как самое уютное.

Мы с Валерией совсем не возражали и уместились каждый на паре сидений в салоне, расслабленно вытянув ноги вперёд. Это был небольшой фургон, новый и совершенно пустой, примерно на десять человек; места в нём было более чем достаточно для троих даже с учётом размещения наворованных Алексеем вещей. К слову, взять некоторые из них с собой мы с девушкой были единогласно против, но единственных «компаньонов» и важных для него предметов в период четырех дней прозябания соло, мы лишать не хотели. Если будет угрожать опасность, в которой этот груз нас подставит, между собой мы понимали, что всегда можно бросить его и бежать. Важные вещи, такие как еда и чистая одежда, припрятали в сумку и рюкзак, так что мы не лишимся чего-то важного и не станем скучать и переживать по этому поводу. Главное, чтобы и Захаров это когда-нибудь понял, потому что несколько освежителей и игрушек, чужие вещи личной гигиены и попрыгунчики ещё наверняка никому не помогли выжить. Не в этой ситуации. Не в таком положении мы сейчас, чтобы отдаваться развлечению.

На улице продолжал лить сильный дождь, несмотря на скорое наступление лета. Эта гнусная погода — результат насильственного обращения с людьми, не иначе, и эти аномалии отражали её желание пролить слезы над павшими, как уже справедливо замечал, и быть может потушить тот «адский огонь» позади нас и во всех тех местах, где его выпустили аморальные огнепоклонники. Сколько же уже погибло невинных людей из-за этих невиданных доселе миру чудовищ? Сколько ещё им надо пролить крови, сколько живых превратить в трупы для удовлетворения своего зверского аппетита?

— У нас осталось что-нибудь поесть? А то проголодалась, — тихонько спросила любимая, переведя на меня взгляд.

— Вот возьми, — подсел к ней рядом и протянул свою сумку; — у меня ещё пара банок консервов осталась, да упаковка крекеров. Будет туго, если не добудем еды в ближайшие дни, а о питье и мечтать не приходится: слишком уж грязные нынче реки.

— Сможем протянуть пару дней, если будем экономить и не напрягать силы, — вмешался в наш разговор Захаров, на окончании фразы выдохнувший сигаретный дым в приоткрытое окно. — Придерживался этих правил в одиночку. И продержался, — в его голосе услышал гордость напополам с безразличием.

Иронично было это слышать от человека, заставляющего, тем не менее, тащить свёрток пледа с хламом, но мы промолчали. Валерия и я, спокойно прислушавшись к совету Захарова, разделили помятую банку шпрот на двоих и закусывали печеньем. Есть руками не пришлось: Алексей заимел ранее набор пластмассовых столовых приборов, так что даже найденными в автомобильном бардачке салфетками мы не воспользовались, что на деле оказалось очень удобным и подарило умиротворение. Вернуло в размеренный быт, когда можно наслаждаться мелочами и проживать моменты без риска для жизни.

Капли усилившегося дождя за окном фургона ударялись о каждое обреченное на смерть живое существо и каждое строение, способное подвергнуться разрушению. Холодные капли падали и на бесчувственные голые изуродованные тела тех, кто учинял вокруг хаос и погром. За окном было мокро, опасно и страшно, в то время как внутри тёплого фургона кормил с вилки жирными кусочками рыбы Леру и успешно забылся в созданной романтике.