Фантастические произведения. Компиляция. Книги 1-14

Глава XVI В КОТОРОЙ ЧЕЛЛЕНДЖЕР ИСПЫТЫВАЕТ САМОЕ СИЛЬНОЕ ПОТРЯСЕНИЕ В ЖИЗНИ

Итак, капканы были расставлены, ловушки вырыты, и охотники готовились заполучить большую добычу, — вопрос заключался лишь в том, согласится ли зверь дать себя заманить. Если бы Чел-ленджеру сказали, что истинная цель встречи — представить ему убедительные доказательства общения с духами и таким образом обратить его в спиритуализм, он бы рассвирепел или рассмеялся им в лицо. Но хитрый Мелоун при поддержке Энид убедил профессора, что его присутствие необходимо для того, чтобы разоблачить мошенничества и объяснить, как и почему их водят за нос. Пребывая в этом заблуждении, Челленджер в присущей ему надменной и снисходительной манере согласился удостоить своим присутствием собрание, которое, по его мнению, больше подходило бы для пещерных дикарей эпохи неолита, чем для человека, представляющего всю культуру и мудрость, накопленные человечеством. Энид сопровождала отца, который привел с собой какого-то странного субъекта, ни Мелоуну, ни остальным собравшимся не известного. Это был большой угловатый шотландец с веснушчатым лицом и мощной фигурой, крайне неразговорчивый. От него так и не удалось добиться, какие именно аспекты духовных проблем его интересуют; единственное, что из него вытянули, — это что зовут его Николл. Мелоун и Мейли пришли в Голландский парк вместе; там их уже ждали Делисия Фримен, преподобный Чарльз Мейсон, мистер и миссис Огилви как представители колледжа, мистер Болсоувер из Хаммерсмита и лорд Рокстон, который чрезвычайно увлекся спиритуализмом и весьма в нем преуспел. Всего собралось девять человек, компания разношерстная и неоднородная, от которой трудно ожидать хороших результатов. Когда все вошли в комнату, где должен был проводиться сеанс, Линден восседал в кресле, возле него расположилась жена; его представили собравшимся, многих из которых он уже хорошо знал. Челленджер тут же взялся за дело с видом человека, который не потерпит всякой там чепухи.

— Это медиум? — спросил он, глядя на Линдена с явной неприязнью. — Да.

— А его обыскали?

— Нет еще.

— Кто будет обыскивать?

— Кто-нибудь из нас, лучше вдвоем.

Челленджер недоверчиво хмыкнул:

— Кто именно, позвольте спросить?

— Лучше, чтоб это сделали вы и ваш друг мистер Николл. Можете пройти в спальню — это рядом.

Несчастного Линдена вывели из комнаты словно под конвоем, неприятно напомнив ему о пребывании в тюрьме. Он и без того волновался, а это новое испытание и присутствие Челленджера совсем выбили его из колеи. Вернувшись, он посмотрел на Мейли и печально покачал головой. — Боюсь, сегодня у нас ничего не получится. Может, лучше отложим? Мейли приблизился и потрепал его по плечу, миссис Линден взяла за руку.

— Все в порядке, Том, — сказал Мейли. — Помните, что вы под охраной друзей, которые не допустят, чтобы вами манипулировали. Затем он обратился к Челленджеру — более сурово, чем это было в его правилах:

— Прошу вас не забывать, сэр, что медиум — это столь же чувствительный инструмент, сколь и любой из тех, какими вы пользуетесь в своей лаборатории. Бережно обращайтесь с ним. Надеюсь, вы не нашли у него ничего подозрительного?

— Нет, сэр, не нашел. Наверное, поэтому он говорит, что сегодня ничего не получится?

— Просто его взволновало ваше поведение. Вам следовало бы более деликатно с ним обращаться.

Однако выражение лица Челленджера не предвещало ничего хорошего. Его взгляд упал на миссис Линден.

— Я так понимаю, что эта особа — его жена. Ее также необходимо обыскать.

— Разумеется, — согласился Огилви. — Это могут сделать ваша дочь вместе с моей женой. Только умоляю вас, держитесь как можно дружелюбнее и помните, что мы не меньше вашего заинтересованы в хороших результатах, и все пострадают, если вы разрушите необходимую среду.

Тут поднялся мистер Болсоувер, бакалейщик, да с таким важным видом, словно он председательствовал на собрании общины.

— Я требую, — заявил он, — чтобы профессора Челленджера тоже обыскали!

От гнева борода профессора встала дыбом.

— Обыскать меня?! Да как вы смеете, сэр!

Но Болсоувера не так-то просто было запугать.

— Вы пришли сюда как враг и торжествовали, если бы вам удалось показать обман, — улавливаете мою мысль? Вот я и говорю, что надо бы вас обыскать!

— Это гнусная инсинуация, сэр! Значит, вы намекаете, что я способен на обман! — проревел Челленджер.

— Увы, профессор, нас всех по очереди в этом обвиняют, — с улыбкой произнес Мейли. — И мы все сначала негодуем, а потом, со временем, привыкаем. Меня называли лжецом, сумасшедшим, — да Бог знает как еще! И что же из того?

— Ваше предложение переходит всякие границы! — заявил Челленджер, бросая вокруг свирепые взгляды.

— Ну что ж, сэр, — вмешался Огилви, который был весьма неуступчивым шотландцем, — никто вас силой не держит, можете в любую минуту уйти. Но если уж решите остаться, мы должны быть уверены в научной чистоте опыта. Сами посудите, можно ли говорить о научности эксперимента, если среди нас находится человек, известный своим враждебным отношением к нашему движению, который не желает предъявить нам свои карманы. — Ладно, ладно, — предпринял попытку примирения Мелоун, — конечно же, мы можем поверить профессору на слово.

— Не берусь спорить с вами, молодой человек, — сказал Болсоувер, — но что-то сам профессор не очень верил на слово мистеру и миссис Линден. — У нас есть все основания соблюдать меры предосторожности, — заметил Огилви. — Смею вас уверить, что мошенничества, направленные против медиумов, случаются ничуть не реже, чем те, что практикуются ими самими, и я могу привести тому множество примеров. Нет, сэр, вас необходимо обыскать!

— Было бы о чем говорить! — воскликнул лорд Рокстон. — Да мы с Мелоуном мигом произведем осмотр!

— Вот и прекрасно, давайте! — поддержал Мейли.

Челленджера, всем своим видом напоминавшего быка с налитыми кровью глазами и раздувающимися ноздрями, вывели из комнаты. Через несколько минут приготовления были закончены, все расселись кружком, и сеанс начался.

Однако настрой был разрушен. Ох уж мне эти допотопные исследователи! — они требуют, чтобы медиума связали по рукам и ногам, словно какого-нибудь цыпленка, или еще до начала сеанса высказывают ему свои подозрения прямо в глаза! Да это все равно что подмочить порох, а потом надеяться, что он не утратил своих свойств и в нужный момент сможет взорваться! Из-за них все усилия медиума сводятся на нет, а когда сеанс оканчивается провалом, приписывают это своей проницательности, не подозревая даже, что во всем виновато их нежелание вникнуть в суть. Вот и получается, что во время сеансов, собирающих вокруг себя скромных, но дружелюбных и благожелательных людей, происходят события, которые холодным и беспристрастным служителям науки увидеть не суждено. Все были возбуждены, а уж как препирательства подействовали на человека, которого они касались прежде всего! Для него комната была наполнена разнонаправленными потоками и завихрениями психической энергии, и ему было так же трудно ими управлять, как, например, быстриной в низовьях Ниагары. От отчаяния он даже застонал. Началось, как всегда, с ясновидения, но имена, которые улавливал тончайший слух Линдена, казалось, не имели смысла и сливались в однообразный гул. Отчетливее всего звучало имя Джон, и он произнес его вслух. Значит ли оно что-нибудь для присутствующих? Ответом был лишь глухой смешок Челленджера. Затем возникла фамилия Чэпмен. Да, у Мейли был приятель с такой фамилией, но он умер много лет назад, и его появление казалось странным и неуместным. К тому же Мейли не мог вспомнить, как того зовут по имени. Бадуорт. — тоже нет. До медиума доносились вполне отчетливые фразы, но они не имели никакого отношения к присутствующим. Все складывалось из рук вон плохо, и Мелоун совсем пал духом. Челленджер хмыкал так откровенно, что Огилви возмутился. — Вы только осложняете дело, сэр, — заявил он, — когда так явно выражаете свои эмоции. Я уже десять лет практикую спиритизм, но никогда еще не видел, чтобы медиум находился в столь затруднительном положении. По моему мнению, во всем виноваты вы.

— Именно так, — Челленджер довольно кивнул.

— Боюсь, будет мало толку, Том, — вмешалась миссис Линден. — Как ты себя чувствуешь, дорогой? Не пора ли прекратить?

Но Линден, несмотря на свой кроткий вид, по натуре был боец. Природа наградила его теми же качествами, благодаря которым его брат еще немного и получил бы Пояс Лонздейла.

— Может, я слегка перевозбужден, и, если погружусь в транс, это пройдет? Сейчас, мне кажется, лучше задействовать телесную оболочку. Пожалуй, я попытаюсь.

Приглушили свет, и теперь в комнате лишь едва мерцал красноватый огонек. Шторы, огораживающие кабину, были задернуты; по одну сторону от кабины смутно виднелся силуэт Тома Линдена, впавшего в транс, — он тяжело дышал — с другой стороны за всем происходящим наблюдала его жена. Но ничего не произошло.

Прошло четверть часа, потом еще пятнадцать минут. Все терпеливо ждали, и только Челленджер начал ерзать на стуле. Воцарилась мрачная и холодная атмосфера, — всем казалось, что ничего уже и не может произойти. — Все без толку! — в конце концов воскликнул Мейли.

— Боюсь, что так, — согласился Мелоун. Медиум шевельнулся и застонал — он начал приходить в себя. Челленджер демонстративно зевнул. — По-моему, мы только зря тратим время, — изрек он.

Миссис Линден гладила мужа по голове. Он открыл глаза. — Ну, что? — спросил он.

— Это бесполезно, Том. Мне кажется, лучше отложить.

— И я того же мнения, — поддержал Мейли.

— Это для него слишком большая нагрузка, учитывая сложившиеся неблагоприятные обстоятельства, — заметил Огилви, сердито сверкнув глазами на Челленджера.

— Я думаю, — отозвался тот с самодовольной улыбкой.

Но Линден не привык легко сдаваться.

— Конечно, условия неподходящие, — сказал он, — и колебания непривычные, но я попробую изнутри кабины. Она способствует концентрации энергии.

— Это наш последний шанс, — сказал Мейли. — Действительно, почему бы не попробовать еще раз?

Кресло внесли внутрь кабины, туда же проследовал медиум и задернул за собой занавеску.

— Кабина конденсирует потоки эктоплазмы, — пояснил Огилви. — Вне всякого сомнения, — согласился Челленджер, — однако должен заявить, что в интересах истины исчезновение медиума из нашего поля зрения весьма огорчительно.

— Ради всего святого, прекратите! — воскликнул Мейли, теряя терпение. — Давайте прежде получим результат, а потом уж будем дискутировать относительно его научной ценности!

И вновь потянулись томительные минуты. Потом вдруг из кабины послышался глухой стон. Все напряглись в ожидании.

— Эктоплазма, — прошептал Огилви. — Возникая, она всегда причиняет боль.

Только он это произнес, как занавеска резко распахнулась, громко звякнули кольца. На темном фоне возникли очертания какой-то белой фигуры. Медленно и неуверенно она вышла на середину комнаты. В красноватом сумраке ее контур оказался и вовсе размыт, и она выглядела в темноте движущимся белым пятном. С большой осторожностью, за которой скрывался страх, видение приблизилось к профессору.