Неожиданное наследство, или По ком кипит смола в аду?

27

Рассказываю жене и дочери о случае с фотоаппаратом и слышу: «Папе явно надо отдохнуть». Отвечаю им: «Да нет же — это был какой-то знак. И скорей всего мы сюда не зря приехали, и зря мне кажется, что приехали зря». В итоге в ходе небольшой дискуссии сходимся во мнении, что если это и был знак, то, скорей всего Хемингуэй намекал нам сходить в его любимые бары и бахнуть несколько тостов за литературу. И я перечисляю, загибая пальцы: «За старика, за море, за марли́на». «Может за Мэ́рлина?» — переспрашивают они у меня, и объясняю, что марлин, это большущая океаническая рыбина с носом-копьем и скоростью плавания до 100 километров в час. Но при этом соглашаюсь выпить и за Мэрлина тоже. Добавляю: «За колокол, за мир во всем мире, и за «прощай оружие»». И больше поводов для тостов не накидываю — знаю, стоит только начать, как дальше тосты найдутся сами.

Обратно возвращаемся в том же «Шевролет де люкс», водитель которого развлекает нас, и в дело и без нажимая на клаксон, который играет первые три фразы из песни «Я Кукарача». И всё вместе — небо, пальмы, далекий и легкий шум океана, Chevrolet, кубинец в голубой рубахе и белых штанах и «Кукарача» — всё кажется столько же невероятным, как и вид заходящего на Гавану с океана вечера. Он, словно загнанный солнцем за границу горизонта пасынок природы к ночи возвращается домой, неся с собой усталость и обволакивая усталостью всё, и валится от усталости с ног, и все валятся вместе с ним. На меня свинцовая усталость накатила прямо в машине, и я задремал, и голова свесилась на грудь и, если бы не окрик «Amigo!» и легкий толчок в плечо я бы не проснулся и не разбудил девушек, дремавших сзади.