Необычное задание

ГЛАВА 3

Спали, как убитые. В одной кровати — вторая в столь скромной комнатушке просто не поместилась бы.

А утром…

Небольшое помещение вдруг озарилось… Нет, не солнечным светом — ослепительной женской улыбкой. Ее обладательница была невысока, но ладно сложена.

Черноброва.

Зеленоока.

С роскошной, аккуратно заплетенной косой и тонким певучим голоском, разорвавшим гнетущую тишину:

— Вы кто?

Причем вопрос был задан довольно дружелюбно, без малейшей доли вражды или, не дай Бог, испуга.

— Я земляк Семена Александровича, — вполне бодро и достаточно четко отрапортовал Плечов, не отрываясь от подушки.

— Из Логовиц? — брызнули хитроватые искры из бирюзовых глаз.

— Нет. Из Минска. Ярослав! — незваный гость широко улыбнулся и наконец-то привел себя в вертикальное положение.

— А рядом?

— Николай Петрович, мой бывший сокурсник, а теперь еще и коллега по работе.

— Ну надо же… Николай Петрович. Полный тезка моего родного брата! — выпалила хозяйка с таким удивленным видом, будто только второй раз в жизни встретила подобное словосочетание. — Это явный знак свыше.

— Согласен!

— Чтоб вы знали, в нашем дружном семействе Бабиковых я была самой старшей из детей. А он, стало быть, самый младший. Как говорил отец — меньшенький. Но, несмотря на это, Коля чуть ли не с первых дней на фронте.

— Молодец. Герой. А между вами, простите, кто?

— Только одна сестричка — Катя. Ее муж — Василий Иванович, — нет, конечно, не Чапаев, а Шульгин, — тоже воюет. А вы? — она замолчала и вызывающе уставилась в синие глаза нашего главного героя.

— Да как вам сказать…

— Прямо!

— Я партизанил. Правда, недолго. А вот мой товарищ хлебнул под Москвой сполна. До сих хромает.

— Ничего. До свадьбы заживет, — отчего-то обрадовалась Прасковья (может быть, осознав, что в этот раз к ней в гости пожаловали поистине родственные души? Настоящие советские люди. Мужественные и непримиримые к врагу, как она сама). — Или Коля женат?

— Нет. Холост.

— Я его со своей лучшей подругой — Клавой — познакомлю. Славная выйдет пара! А чем вы занимаетесь?

— Мы оба еще с довоенных лет преподаем в МГУ.

— В Московском университете? Имени самого Ми-хайла Ломоносова?

— Да-да. В 1940-м нашему учебному заведению наконец-то присвоили имя величайшего, по мнению всего нашего коллектива, русского естествоиспытателя. А еще через год, когда МГУ слился с моим родным МИФЛИ, в университете после 90-летнего перерыва был восстановлен знаменитый философский факультет, на одной из кафедр которого и служит ваш покорный слуга.

— На какой — позволите узнать?

— Конечно. Истории философии!

— А ваш коллега?

— Он у нас чуть ли не главный спец по диалектическому материализму.

— Прекрасно! Здесь… В городе Ленина — чем будете заниматься?

— Откомандированы для налаживания образовательного процесса в высших учебных заведениях, — бесхитростно и сухо изложил действующую "легенду" секретный сотрудник. — Но… Приехали поздно и по-111 этому не успели определиться с местом проживания. Часок-другой — и будем откланиваться. Так что долго терпеть нас вам не доведется.

— Да живите сколько хотите. Я только отдохну немного да уберу в общих помещениях: туалете, ванне, коридоре — сегодня моя очередь, и сразу же уйду!

— На кладбище?

— Нет. Вчера получила новое назначение, о котором Сеня покамест ничего не знает, — смущенно пояснила хозяйка. — Осталось только подписать кое-какие документы. Завтра выходной, так что хочу успеть сегодня.

— Ясно. И куда, если не секрет, вас пристроили?

— В детский дом. Воспитательницей особой категории детей.

— Какой? — в своем мегакоротком стиле продолжал допытываться Ярослав.

— Не хотелось бы раскрывать подобные планы, но вам — высокообразованным товарищам…

— Заметьте, красным профессорам!

— Надеюсь, можно поведать и не такое.

— Согласен.

— В одном из отдаленных районов Ленинграда власти выделили помещение, где я и еще несколько девочек будем возвращать ребятню к нормальной жизни. — Она вздохнула и вдруг неожиданно предложила: — Может, перейдем на ты, товарищ?

— Давай!

— Ой, прости, я ведь даже не представилась. Паня!

— Знаю. Сеня рассказывал.

— Очень приятно! — Она нагнулась и протянула Ярославу свою тонкую, изящную, никак не рабоче-крестьянскую ладонь. (Плечов нежно пожал ее, проникаясь величайшим уважением к этой, вроде как простой, обыкновенной, но в то же время очень мудрой и чрезвычайно стойкой русской женщине.) — Похоже, мы еще и сверстники?

— Наверное. Я всего лишь на год младше вашего мужа…

— А я на целых четыре!

— Его? Меня?

— Сени!

— Вот и славно! Коля, вставай. "Барыня" приехала. Альметьев даже не шелохнулся.

— Пускай спит. А мы пока попьем чайку. Я, с вашего позволения, пойду на кухню, сварганю немного кипяточку. Сахар у вас есть?

— Так точно. И сахар, и хлебушек, и даже тушенка. Так что сегодня у нас будет престольный праздник!

— Не богохульствуйте. Ибо это, как ни странно, соответствует действительности! — неожиданно подтвердила правдивость его заявления Прасковья Петровна. — Сегодня 2-е октября, День памяти благоверных князей Феодора Смоленского по прозвищу Черный и чад его — Давида и Константина.

— Ну у вас и память! — восхищенно вырвалось из уст тайного агента.

— Ученые мужи просто обязаны знать такие даты, — уколола его хозяйка и съехидничала: — Или вы несправедливо присвоили себе чужое ученое звание?

— Нет. Я на самом деле тот, за кого себя и пытаюсь выдавать. Ярослав Плечов, кандидат философских наук. Прошу любить и жаловать.

— Стыдно не знать таких элементарных вещей, товарищ профессор! Стыдно.

— Виноват. Исправлюсь. Просто эти святые — не моя специфика! И все же… Чем знамениты эти славные люди? Будьте добры, просветите невежду!

— В первую очередь своими ратными подвигами, — с гордым видом сообщила Прасковья.

— О! Значит, наши люди… Феодор и эти его, как вы говорите, чада! Достойные.

— Вот именно. Да… Кстати… В этом году мы праздновали юбилей — 480 лет со дня обретения их нетленных мощей.

— Мама… — только и выдавил Ярослав.

— Да-да… Чтоб вы знали, ровно четыреста восемьдесят лет назад в Ярославле были обнаружены останки святого князя Феодора и чад его, Давида и Константина. Летописец, оказавшийся очевидцем этого знаменательного события, написал тогда: "Во граде Ярославле в монастыре Святого Спаса лежали три князя великие, князь Феодор Ростиславич да дети его Давыд и Константин, поверх земли лежали. Сам же великий князь Феодор велик был ростом человек, те у него, сыновья Давид и Константин, под пазухами лежали, зане меньше его ростом были. Лежали же во едином гробе". Да-да… Основатель княжеского рода был настоящим русским богатырем. Статен, высок и лицом красив. Недаром же ордынский хан Менгу-Темир после долгих уговоров собственной супруги согласился отдать за него замуж любимую дочь, что крайне положительно сказалось на отношениях с Россией.

— Панечка, родная, откуда ты все это знаешь? — ошарашенно пробормотал Плечов.

— Самообразованием надо заниматься, — иронично заметила его бойкая собеседница.

— Скажи еще, что все это ты без единой, кстати, ошибочки процитировала по памяти?

— А как же иначе?

— Гениально… Пойдешь ко мне на кафедру?

— Посмотрим. Сначала войну закончить надо. И не где-нибудь, а в Берлине!

— Полностью с тобой согласен, — кивнул Ярослав.