Необычное задание

ГЛАВА 18

Сигналить Копытцев не стал — времечко-то раннее, большинство обитателей элитного профессорского дома еще с вожделением досматривают сладостные утренние сны.

Однако долго трепать нервы в ожидании лучшего друга ему не довелось: Ярослав услышал звук работающего двигателя и выскочил из подъезда, где он грелся последние минут десять — пятнадцать (ночью в Москве сильно похолодало — до ноля, а местами и до минус одного градуса). Рванул на себя дверцу и полез в машину на свое практически уже законное переднее место, когда вдруг ощутил на спине чей-то взгляд.

Опять Альметьев?

Что за чертовщина?!

— Колян, дружище… Какими судьбами?

— Потерпи немного, — зевнул и потянулся (до хруста косточек) тот, пока Алексей Иванович выруливал со двора. — На Речном вокзале товарищ комиссар все тебе доходчиво объяснит.

— Лады! — скривил рот в пренебрежительной улыбке секретный сотрудник.

Такие расклады были ему совсем не по душе. Неизвестность в работе разведчика, пожалуй, самая пугающая штука!

Поэтому на протяжении всего пути Плечов молчал.

Впрочем, как и все остальные "заговорщики".

Ну вот, наконец, и Южный порт. Какой-то странный одинокий катер у причала — нескладный, угловатый, с облупившейся краской по бортам. И капитан, в отличие от своего судна — крепкий, ухоженный, с седой длинной бородой и курительной трубкой в дюжих руках (ну прямо как с дореволюционной открытки!), поджидавший пассажира (или пассажиров?) прямо на мостике.

— Привет, Кириллович! — издали помахал ему рукой Копытцев.

Морской (а может, все-таки речной?) волк даже не соизволил улыбнуться в ответ — лишь приподнял чуть выше свое чадящее изделие и в очередной раз затянулся ароматным дымком, запах которого, казалось, мигом распространился по всей столице.

— Ты, Николай Петрович, — Алексей резко повернулся в сторону отставного диверсанта, — дуй скорее на борт, пока мы с Ярославом посекретничаем немного.

— Есть! — выпалил Альметьев и, схватив два огромных баула, до поры до времени покоящихся в багажнике автомобиля, бодро направился к трапу. — Только недолго, пожалуйста! Не люблю я эти прощанья-расставания и прочие телячьи нежности.

— Это как получится… — Копытцев приобнял тайного агента за плечи. — Удивлен?

— Не то слово! — сухо и, казалось бы, равнодушно выдавил его оппонент.

— Мы изучили биографию твоего друга и пришли к выводу: наш человек. Храбрый, честный и, что немаловажно, преданный. К тому же неплохо подготовленный на ниве кулачного противостояния с врагами.

— А я что говорил?

— Поэтому высшее руководство и решило, что вам лучше действовать в паре.

— Выходит, не доверяете? Побаиваетесь, что сопру все эти десницы с образами и растворюсь на необъятных просторах Вселенной? — с явной обидой в голосе пробурчал Плечов. Раздраженно и огорченно одновременно.

— Нет, — невозмутимо возразил комиссар, прежде чем выдавить живую, искреннюю и такую располагающую улыбку, давно ставшую "притчею во языцех". — Дело непростое, я бы сказал даже — архисложное. Не только найти христианские святыни и вернуть их при первой же возможности Русской православной церкви, всему нашему многонациональному народу, но и сберечь людей. Самого Мыльникова, его отца, который все это затеял…

— Он жив?

— Да. Мается в эмиграции уже четверть века. Если его сын все-таки предоставит неопровержимые данные по местонахождению сокровищ, придется выезжать за границу. А там… Наши друзья американцы, которые даже в Москве пытаются вести себя, как дома… Нет, одному тебе явно не управиться.

— Альметьев знает о моей службе в органах? — не очень вежливо перебил своего начальника Ярослав Иванович, пытаясь выяснить все нюансы спецоперации еще до начала ее решающей фазы.

— Нет, конечно… Ты для него — старый товарищ, обычный сокурсник, вдруг выросший в знаменитого философа, а он, по сути, — неудачник в науке, зато преуспевающий… — Комиссар запнулся, подбирая подходящее слово, но, похоже, так и не справился с задачей: — В общем, головорез, боец невидимого фронта… Твоя охрана и служба безопасности в одном-единственном лице… Даром, что ли, в ОМСБОНе подвизался?

— Что-то напутал ты, братец, — недоверчиво покосился на своего собеседника Плечов. — Колян всего лишь призер Союза, а твой покорный слуга, если помнишь, — чемпион. Так что еще не известно, кому кого спасать придется!

— Вы не разглагольствуйте, дорогой товарищ Яра, а выполняйте приказ, — с явной безнадегой в охрипшем голосе (мол, горбатого могила исправит) произнес Копытцев и махнул рукой, но сразу же осознал свою неправоту и миролюбиво положил ладонь на плечо друга. — Пойми, дурья башка, так всем лучше будет!

— Понял… Разрешите откланяться? — не принял "покаяния" секретный сотрудник.

— Погодь… Хоть раз в жизни соберись с духом и дослушай руководство до конца.

— Есть!

— Постоянный контакт с тамошними коллегами, точнее, с одним из них — самым, между прочим, благонадежным, не единожды проверенным, — мы установили. Теперь он круглосуточно находится на связи со мной, так что не переживай: в беде мы тебя не бросим.

— И то хорошо, — как-то слишком кисло улыбнулся Плечов, в душе прекрасно понимавший, что комиссар слов на ветер не бросает. Так было всегда и будет впредь!

— Правда, лично встречаться с этим человеком будет исключительно Альметьев, — неторопливо объяснил Алексей Иванович.

— Это почему же?

— Чтоб ты меньше светился среди разного рода граждан.

— Ясно.

— Примут вас, как родных, обеспечат повышенным пайком, если надо — жилье и транспорт предоставят. Так что будете кататься, как сыр в масле…

— Что значит "если надо"? Уже звони. Хочу отдельную квартирку в центре и персональное авто покруче! Да и какая-нибудь наградная стрелялка, откровенно говоря, не помешает.

— Мы все же надеемся, что Мыльников не откажет и примет вас обоих у себя на Большом… пардон, проспекте Карла Либкнехта. Места у него — целому взводу хватит! Так что дерзайте. И делайте все возможное, чтобы угодить этому черту, — добродушно порекомендовал Алексей Иванович. — А ежели не удастся, то жилье придется искать самим.

— С какой такой стати? — удивился Плечов. — Ты же знаешь: я привык на всем готовом…

— Повторяю: в твоих же интересах лучше не афишировать свою причастность к "конторе". Кто знает, не оставил ли враг в наших стройных рядах какого-нибудь крота.

— Непременно оставил. Таковы законы жанра.

— Вот видишь!

— Лады, — промямлил Яра, мысленно соглашаясь с неопровержимыми доводами своего куратора. — Что ж… Мы приложим все силы… А сейчас — держи кардан! Пацанов моих не забывай. Проведывай их хоть раз в полгода. Не жену — детей, понял?

— Да ладно тебе, — скривился Копытцев, делая вид, что возмущен таким поведением своего товарища. Но что поделаешь? Друзей, как известно, не выбирают! Он вздохнул и продолжил — все тем же назидательным тоном: — Едва не забыл… Чуть что, Альметьев — твой коллега по философскому факультету МГУ, на котором ты официально восстановлен сразу после возвращения.

— Спасибо.

— А он — только со вчерашнего дня.

— Здорово!