Стажёр в Министерстве Магии

Глава 20. Святой город в моей власти

Il était temps La ville Sainte est en mon pouvoir. Il va brûler.«Пора! Святой город в моей власти. Он сгорит.» —по легенде, слова Наполеона Бонапарта на Поклонной горе,сказанные перед наступлением Москву.

Денис Георгиевич Слюнякин, рядовой московский мошенник, буднично ехал на работу — обойти пару жилых домов под видом сотрудника Мосгаза. Проверить, есть ли одинокие бабки и дедки, собрать их данные с адресами и фамилиями в аккуратные списки, чтобы позже продать эту ценную информацию.

Свои ручки Слюнякин марать не любил. Хлебная и относительно спокойная «должность» наводчика его вполне устраивала. Звони себе в звонок, показывай удостоверение. Настоящее, кстати: и номер, и фио реального сотрудника. Только фото приклеено. Полная достоверность на случай, если откроет кто подозрительный.

Что со стариками дальше будет: продадут им китайские чудодейственные таблетки от всех болезней сразу или квартирку перепишут на незнакомую девку — его не беспокоило.

Как обычно, он оставил машину на конечной станции метро и спустился вниз, планируя ехать до центра, на новый «участок», выделенный на прошлой неделе «старшим». Можно было добраться до «работы» с комфортом на собственном авто, но Денис Георгиевич дураком не был. В городе, за последние годы оснащенном двумя сотнями тысяч камер видеонаблюдения, он свои автономера светить не хотел. Трясся в подземке вместе с простым рабочим людом.

Кольцевую линию метро и часть красной ветки перекрыли. Удивительно, сколько сегодня аварий! Столичному мошеннику пришлось выйти на пару станций раньше и дальше ехать на автобусе. Обратно, видимо, придется так же. Еще в подземелье по громкой связи объявили, что нужная ему станция, Парк Победы, закрыта на вход и выход.

«И чего там у них может ломаться в поездах?» — думал он, глядя на на шумный Кутузовский проспект сквозь грязноватое автобусное стекло. Представил, как сталкиваются под землей поезда, поехавшие не в те тоннели из-за... да хоть бы и из-за вечеринки у диспетчеров. В метро же есть диспетчеры? Вот загуляли, наверное, пролили на клавиатуру бутылку шампанского, раз — и авария!

И шампанское было непременно дешевое, отечественное.

Денис Георгиевич скривил тонкие губки. Он бы такого пить не стал. Денис Георгиевич себя считал тонким ценителем коллекционных напитков. Не далее, как на прошлой неделе вместе с большеглазой нимфой они распробовали бутылку лета 1812 года. Того самого!

Денис Георгиевич прикрыл глаза, вспоминая подробности. Не исторически важного для столицы лета, но того вечера, когда он отмечал особенно удачную сделку.

— А вот здесь, Николяша, когда-то была гора. Двести лет назад их было даже две. Видишь, вон там, на углу дома! — молодая мамочка двумя сиденьями сзади решила совместить поездку с просвещением и рассказывала некоему Николяше о достопримечательных местах, мимо которых проезжал автобус: — Двести лет назад тут было две горы. Но их сровняли с землей.

Денису Георгиевичу ехать было недалеко, оттого он заленился и не стал отгораживаться от николяшиной экскурсионной программы наушниками.

— Видишь угол дома, — продолжила мамочка.

Судя по одобрительному хмыканью, Николяша увидел. Денис Георгиевич тоже увидел. Автобус ехал мимо парка, приближаясь к стоящим на его краю добротным домам, любимым в народе за большие окна и высокие потолки и зовущимся не иначе как «сталинками» в честь понятно кого.

— Вот на углу этого дома раньше была вершина Поклонной горы. И на ней когда то стоял Наполеон, ждал, когда ему принесут ключи от города.

— Доздался? — прошепелявил любознательный Николяша, пуча глазенки на приближающийся угол дома.

— Нет, никаких ключей не вынесли, конечно, — тихонько рассмеялась мамаша, — считают, что именно из-за этого Наполеон обиделся и сжег Москву.

— Ух!

Автобус остановился.

«А ведь моя остановка. Мне как раз в этот дом!» — подумал рядовой мошенник.

— Не переживай. Все, кто сжигает Москву, плохо заканчивают, дорогой, — нежно сказала мамочка и погладила Николяшу по шелковистым детским волосикам.

Но Денис Георгиевич этого уже не слышал. Он выпрыгнул на тротуар и двинулся к ближайшей лавочке, спрятавшейся за остановкой.

Вчера он принес из магазина набор сыров и орехи к вину в обычном полиэтиленовом пакете. Сегодня он достал из него же грубую черную куртку с широкой оранжевой полосой на спине и надписью «ГРБУ Район Измайлово».

Мошенник накинул свою «рабочую униформу» и из холеного молодого человека, покрытого густым тайландским загаром, превратился в рабочего-трудягу, все лето добросовестно вкалывающего на несвежем московском воздухе.

Довольный собой, он завернул во двор, пошарил в кармане в поисках универсального домофонного ключа, купленного за умеренную цену на радиорынке, нашел, приложил синий кругляш к замку.

Замок отозвался положительно, Денис Георгиевич обрадовался. Иногда ключ не срабатывал, приходилось искать другой подъезд или вообще другой дом, а после покупать новые ключи с другими настройками и возвращаться. Пока все шло по плану.

Он прижал подбородок к шее, пониже, чтобы козырек бейсболки прикрыл лицо. Это на случай, если в подъезде стоит камера. Потянул ручку двери на себя.

Получасом ранее в подземном тоннеле рядом со станцией метро Парк Победы, совсем недалеко от нужного мелкому мошеннику по работе дома, сидел крысюк. Жирный, с толстым хвостом, подрезанным то ли рельсой проходящего поезда, то ли острыми зубами очень смелой, но, вероятно, уже давно съеденной этим самым крысюком кошки.

Крысюк умывался, сидя на гладкой холодной рельсе, ждал. Всю свою жизнь он провел под землей и прекрасно знал, когда на рельсе сидеть можно, а когда — нет. Если рельса гудит и за поворотом виден свет — нужно бежать в междурельсье или в дальний угол. Если гула нет и света нет — занимайся, чем твоей крысьей душеньке угодно. Хочешь — изоляцию резиновую на проводах грызи, хочешь — мусор таскай, хочешь — нападай на валяющихся без сознания людей.

Эта тут давно лежала, он успел сбегать до станции два раза, порыться в мусорке рядом с туалетом местных подземных работников, пожевать бумажки под работающим эскалатором. Вернулся, а она все лежит. Прямо на рельсах. Сначала страшно было подойти, вдруг дернется и прибьет. Знает крысюк людей, крысюк умный, крысюк старый, крысюк хитрый.

Хорошо бы ее поезд переехал. Так было пару раз на памяти крысюка. Один раз переехал ароматного заросшего мужика, другой — здоровенную длинноносую шавку, прыгнувшую с перрона за крысюком. Дура шавка, под землей не жила. Побежала на свет, от гула заметалась по тоннелю. Ну, что о них сказать? Было вкусно!

Поезд отчего-то не ехал. Уже давно.

Крысюк посидел, подождал еще.

Тельце на рельсах пошевелилось. Девушка, совсем молоденькая еще, зарычала.

Крысюк продолжил сидеть. Бояться ему было нечего — девушка явно была больная. Давно не двигалась и опасности не представляла.

Кроме того, крысюк прекрасно знал — люди в темноте видят ровным счетом ничего. А что она там за звуки издает — это не важно. Вокруг нее шевелились камни, но это были просто камни. Она пахли как камни, выглядели, как камни и двигались... нет, не как камни. Потому что камни двигаются только в руках людей. Люди их умеют кидать. Если попадут — больно.

А вокруг девчонки камни двигались без помощи рук. Значит, для крысюка опасности не представляли.

Он продолжил умываться, даже когда она резко дернулась. Это была его единственная ошибка. Она же последняя. Уже через мгновение он умер.