This War of Mine (Ремейк)

— Хватит, глупышка, перестань, Нэлли, фу! Ни черта не понимает, проказница!

Подобные милования ненадолго перенесли меня в мир живых, способных радоваться пустякам, людей. Ощутил себя дома. И снова вернулся в начинающий сереть от вечерних сумерек лес, когда сухая женская рука взялась за предплечье и попросила жестом проследовать за ней. В эту же секунду хрипло и громко закашлял Юрий, обрывая этим самым мечты и мысли о спокойном времени.

— Лера, постой! — обратился к девушке и отстранился от неё. Присев на корточки рядом с брезентом, поинтересовался у Юрия:

— Как вы себя чувствуете?

В ответ только услышал стоны и продолжающийся кашель. Рыжая собака заскулила и обратила на меня свои грустные глаза, как будто бы снова что-то предчувствуя. Неужели он скоро умрёт? Обернувшись на Леру, заметил в ее глазах ту же мысль, то же предчувствие. Она понимающе смотрела на меня и осознавала, что так не может больше продолжаться.

— Ты ведь понимаешь, что он долго не протянет, и что с ним нужно, что-то делать? — сказала она, когда мы отошли от Юрия на некоторое расстояние, но могли ясно видеть его. В её грустном голосе понял, что сейчас она мне скажет то, о чем уже догадывался, и от этого на душе становилось очень больно. — Стоит прекратить муки Юрия Сергеевича.

Этих слов и ожидал от неё, но не думал, что спокойно перенесу как она произносит их вживую. Когда впервые встретил эту девушку, она была такой мягкой, кроткой, сомневающейся. Казалось, что она способна испугаться и умереть от чего угодно. Но за всё это время, похоже, её характер сильно изменился, что самолично наблюдал и отмечал. По её словам было ясно, что она настроена решительно.

— Да, Лер, тоже об этом думаю. Мне самому не нравится видеть, как он медленно умирает, но мы не должны с ним так поступать, он столько пережил и вот так погибнуть он просто не может!

— Он дышит из последних сил. Ему тяжко, взгляни на него.

Она была совершенно права, и, как бы мне ни было тяжело это признавать, придется сделать это. Порой, у самого возникала такая же мысль, что нужно покончить с ним. Зачем его мучить? Ведь жизнь в муках — это не жизнь. Но убивать его не хотелось: надеялся, что он поправится.

По возвращению к Юрию мы долго не могли сказать и слова. Просто смотрели на него, и сердце буквально сжималось от боли. Видеть этого старика, потерявшего своих родных, жену, который уступчиво показал нам путь к этой лаборатории и исследовал её вместе с нами. А ведь он мог сейчас находиться в том хилом домике, где укрывался от всех мутантов, за считанные часы привыкшие уничтожать города и превращали их мёртвые, в некрополисы, после своего посещения. Он пережил многое, о чём мы даже не догадывались. Его история могла оказаться куда более волнующей нашей, а жизнь могла висеть на гораздо более тонком волоске от гибели. И умирая сейчас, он умирал героем, который заслужил того, чтобы в другом мире его приняли с достоинством.

Вновь присел на колени перед стариком и достал пистолет; перед действом захотел проститься. Собака, все еще лежавшая на его животе, оскалилась. Затянутые белой дымкой глаза Юрия были направлены на нас и ни на что не реагировали. В эту секунду не поверил, что он мёртв. Отвернулся на Леру и открыл от досады и сожаления рот, снова посмотрел на человека, которого только что хотел хладнокровно убить во имя сострадания. Сразу не осознал, что всего за какую-то пару минут его не стало.

— Что такое? — не совсем вовремя поинтересовалась растерянная девушка. Пока мы трепались о возможности прекратить его страдания, его убийстве, точнее говоря, он… Господи, как же теперь тошнит от самого себя! Мы стояли там и размышляли над убийством израненного жизнью и увечьями старика, который за это время успел отдать душу. Он умер? — позабыв об этике, вновь прозвучала Лера.

— Прощай старик, и пусть там, на небесах, ты встретишь тех, кого потерял, — сделав паузу, склонил голову. — Ненавижу себя.

— О, Боже! — прозвучал тишайший женский голос, слышимый только самой Валерией. Прочитал это по губам.

Встал с колен и вытер слёзы рукавом, взял вывалившийся с расслабленной руки свисток, обернулся на любимую. По её щекам лились слезы, и увидел такую же мягкую девушку, которую встретил тогда в небольшом убежище. Каким невероятным образом приходилось совмещать ей в себе несколько характеров, которые, кажется, никак не могли сосуществовать в одной хрупкой воинственной девушке. Г-м, оксюморон, подумал с самой безрадостной ухмылкой.

Забрав оставшиеся вещи, мы взялись за руки и с немым взглядом оставили всю скорбь и жалость, отдали почести и попрощались с Юрием в последний раз, чтобы через пару минут отправиться в путешествие, у которого нет конечного пункта. Шли неторопливо и не разговаривали, только слушали шумы, издаваемые шагами по траве и кореньям, пока не отошли на расстояние достаточное, чтобы, оглянувшись, не увидеть погибшего по нашей вине пожилого человека, ставшего близким другом за какой-то день знакомства. Как же хорошо, что мы так и не вмешались в написанный им судьбой сценарий и позволили увидеть свой конец самостоятельно. Пройдут годы, прежде чем смогу жить с чувством вины под сердцем, но именно такая мысль будет греть меня последующее время. Надеюсь, что и моя любимая свыкнется с этим. Поджав губы, всматривался в её глаза, в глубине надеясь передать свое искреннее желание привнести покой, но она холодно смотрела вперёд с холодными слезами на лице. Сейчас она закрылась для кого бы то ни было. Даже для меня.

Мы опять не знали, куда следует держать путь, где мы сейчас находимся, как долго сможем передвигаться при отсутствии ориентиров и заканчивающихся запасов еды. Возвращаться в особняк было нельзя: бешеный здоровяк со свёрлами раскурочил двери и почти весь первый этаж, вдобавок на нашу стрельбу там наверняка собрались и другие любители пустить кровь, так что это было опасно. Казалось, что смысла идти дальше просто-напросто не было, но сесть где-нибудь здесь на землю и ждать конца выйдет просто глупо. Слишком много мы пережили и сдаться вот так, значит, показать свою слабость, сдаться, проиграть. Только сильный смог бы выжить в том аду, что учинили монстры, наверняка заполонившие весь земной шар. Идти вперед — было единственной возможностью выжить, что мы так усердно и пытались делать с любимой девушкой на протяжении всего времени с момента начала катастрофы.

«…»

Вспомнил о маленьком деревянном, покрытым лаком, предмете необычной формы, принадлежащем когда-то усопшему, довольно поздно, но в попытках спасти скорбящую собаку просвистел до ночи. Красивой мелодии у меня не получалось, очевидно, это и сказалось на удаче приманить Нэлли. Кто знает, что с ней могло произойти? Нашли ли те мутанты собаку, способны ли навредить ей? Думал, что да, и от этих мыслей на душе стало совсем неспокойно. Конечно, мы были для неё чужаками. Не такими грозными как мутанты, но она всё равно бы вцепилась зубами, если бы мы попытались оттащить её от хозяина: только по его просьбе она виляла хвостом и была ласковой.

Прошла уже примерно пара часов, а за это время мы с Лерой не сказали друг другу ни слова. В голове постоянно воспроизводился сюжет разговора о том, как прекратить страдания раненого старика, а в этот же самый момент он спокойно умирал рядом с единственным оставшимся членом его семьи — Нэлли. По-прежнему в сознании виделся его благодарный взгляд, слышался предсмертный кашель и скулеж опечаленной собаки, понимающей его скорую гибель. До сих пор не похоронил его, не мог принять, что его больше нет с нами. Что за проклятье наложили на меня, постоянно убивающее кого-то рядом!

Мы брели вперёд, съедаемые каждый своими мыслями, и нас не волновало то, что вокруг могли расхаживать эти мутанты, хотя и не встречали их рекордно долгое время. По пути сделали привал и попытались перекусить, хотя куски ненавистных уже крекеров из особняка не лезли в глотку. Погода к ночи постепенно ухудшалась, затянула ещё более мрачными тучами небо, возвещая все живые организмы на улице о том, что скоро пойдет дождь. А как те самые представители живых организмов, не желающие мокнуть и замерзать, мы поспешили найти укрытие. Вдобавок ко всему, укрытие с местом для ночлега вышло бы гораздо более приемлемым вариантом, чтобы отдохнуть от трудного дня, а также не продолжать искать неприятности в тёмное время суток в лесу, в котором не видно дальше вытянутой руки. Это было логичным решением, потому как не придерживаться подобных правил сродни самоубийству.

Пройдя ещё немалое расстояние под нарастающий гул грома, мы с Лерой при помощи фонариков заметили среди густой тьмы между деревьями целый автомобиль с открытыми передними дверями. Грязно-бежевый японский седан в глубине леса — явление крайне необычное и волшебное, но имело под собой объяснение: растительность здесь была редкой, поэтому автомобиль мог проложить себе путь. Рядом, надо думать, были трасса или город, а значит, мы уже близко к людям. Изучив салон автомобиля и не найдя поблизости владельцев, мы единогласно выбрали её для спального места на эту ночь. Внутри было довольно холодно, но мечтам об обогревателе не случилось сбыться, так как стрелка индикатора топлива указывала отметку «0». Надеюсь, стремящимся удрать бывшим владельцам машины удалось обнаружить убежище. Или избавиться от преследователей. Когда мы максимально удобно расположились на передних сидениях, закрыли окна и заперли все двери, то ненадолго ощутили себя в безопасности. Хотелось верить, что представляющие угрозу индивиды тоже так думали или просто бы не обнаружили нас, ведь в голову по ночам прокрадывались из глубин подсознательного страха образы существ, стремящихся убить тебя, невзирая на то, насколько ты защищен. А вот эта небольшая остановка посреди дикого леса в обыкновенном городском автомобиле бизнес-класса заставляла бояться за свою жизнь.

— У тебя очень бледный вид, как ты? — поинтересовалась моим состоянием девушка, произнеся что-то впервые за долгие мучительные часы.

Повернул голову в ее сторону и застыл. Губы не хотели шевелиться, а вихрь мыслей только усилился, предчувствуя озвучивание себя в реальности. Не в порядке, уж точно. Да, бледный, и не только от страха, ведь раздумья об Юрии высосали из меня все приятные эмоции. Просто раздавлен.

— Не знаю как я. Подавлен. Измучен. А ещё мне страшно за нашу жизнь. Навидался столько смертей, что кажется больше не вынесу. И не имею в виду смерти тех тварей.

— Поняла, — кротко и тихо бросила она.

— Наверное, мы должны об этом поговорить, потому что так больше не могу. Молчал всю дорогу, сдерживая слёзы, ты молчала весь путь. Это неправильно! — Лера аккуратно и почти незаметно подвинулась в пассажирском кресле и погладила плечо моей высохшей от крови и грязи коричневой футболки. Ее одежда, к слову, тоже была запачкана кровью. — Мы должны поговорить об этом и отпустить его, должны признаться друг другу, что тот разговор между нами был ужасен, нет — чудовищен. Мы же хотели убить умирающего! Какие мы люди после этого, если поступаем так нечеловечно!