Автономия и ригидная личность

Такие понятия, как «воля» и «волевой акт», имеют неоднозначный смысл; пока лучше просто говорить о самоуправлении человека своим поведением. Нет никаких причин считать такое самоуправление внутренне противоречивым или философски неубедительным. Мы признаем существование разных форм саморегуляции — не только в живых организмах и биологических системах, но и в некоторых сложных механизмах, организациях и даже в политических партиях. Например, функции организма или жизнедеятельность организма в целом регулируются процессами, протекающими у него внутри. Эти процессы обладают определенной степенью автономии, независимостью от внешних условий и окружающей среды, формируя у организма определенный уровень адаптивности. При этом мы рассматриваем эту самоорганизацию, не опираясь на витализм, не используя ни одной категории, относящейся к свободной воле, и не делая никаких исключений в действии законов природы или в отношении предопределенности[12]. Чем более организм автономен и независим от того, что в данный момент его окружает, и чем больше диапазон и уровень его адаптивности, тем, наверное, сложнее предсказать его поведение.

Вероятно, следует отличать саморегуляцию от ее особой и развитой формы, которую можно было бы назвать «самоуправлением», хотя вряд ли это отличие может быть слишком явным. Например, инстинктивное поведение животных обусловливает некоторую форму саморегуляции и некоторый уровень автономии. Животное, которое испытывает жажду, ищет воду и на нее реагирует; дефицит или дисбаланс воды в организме, обращенном к окружающей среде, устраняется в результате сложного процесса активного поиска животным воды вследствие этого дисбаланса или доступности объекта, удовлетворяющего потребность. Но ограничения такой автономии и ограниченный смысл, в котором такое поведение можно назвать самоуправляемым (если можно назвать вообще), становятся очевидными по сравнению с возможностью человека предвидеть и планировать поддержание своей жизни и удовлетворение своих потребностей. Инстинктивное самосохранение животного определяется внутренними биологическими процессами. При этом нельзя с уверенностью сказать, что животное управляет этим процессом; напротив, можно сказать обратное, как и о животном, которое испытывает жажду.

Инстинктивное поведение грудных младенцев в какой-то степени можно сравнить с поведением животного. Элементарные потребности или ощущение дискомфорта вызывают определенные виды действий: плач, поиск материнской груди, сосательные движения, которые служат сигналом окружению, что младенцу требуется внимание и забота. Нет никаких сомнений, что в таком поведении младенца, как и вообще в природе, есть элементы, которые могут показаться намеренными или целенаправленными, но по существу являются только рефлекторными или инстинктивными реакциями на определенные ощущения.

Но в процессе развития ребенка диапазон и разнообразие паттернов поведения стремительно возрастает, и достигается новый уровень автономии. Развивается самоосознание и осознание (способность к воображению) возможностей воздействия на внешний мир, имеющие громадные последствия в отношении ребенка к внешнему миру. Это отношение быстро становится все более и более активным. Поведение, которое раньше было только реактивным, сменяется намеренными действиями. Все реже и реже поведение вызывается какими-то отдельными потребностями и все меньше и меньше определяется инстинктивными склонностями или склонностями, свойственными этим потребностям. Поведение становится детерминированным благодаря гораздо более сложным интегративным процессам, включающим в себя воображение и замещающим воздействие отдельных сиюминутных потребностей или воздействие окружающей среды. Появляется новый вид саморегуляции в виде все больше и больше формулируемых осознанных целей, а вместе с ними — и новый тип поведения: намеренного, планируемого действия — самоуправляемого действия в полном смысле слова.

Различие между инстинктивным поведением и действием, обусловленным осознанной целью, можно сравнить с разницей между социальным движением в толпе или в обществе, у которого нет ни сознательного плана организации, ни плана социальных изменений. В обществе, в котором отсутствует такой план, происходят и социальные изменения, и социальные движения, но общество в целом изменяется вследствие деятельности отдельных групп или отдельных людей, преследующих собственные цели. Нельзя с уверенностью сказать, что общество в целом имеет свои цели или что оно является самоуправляемым, хотя определенно могут присутствовать некоторые тенденции в направлении его развития и даже явно выраженная целенаправленность. В плановом, организованном обществе такие локальные напряжения заменяются другой, по-видимому, интегральной динамикой, которая в целом не зависит от каждой из этих групп и моментально не реагирует на каждое внутреннее воздействие, но может иметь план развития всего общества в целом. (Такое историческое развитие было мечтой марксистов. В наступлении социализма Маркс видел не только появление другой, более прогрессивной стадии общественного развития, но и новую веху в развитии человеческой автономии, социальной автономии, при которой общество уже не будет слепо следовать экономическим тенденциям, а станет целенаправленно развиваться в соответствии с общечеловеческими ценностями. Тогда, по выражению Маркса, будет происходить движение общества из «царства необходимости в царство свободы».)

В поведении взрослого человека ни одно внешнее действие не является простой неотложной реакцией на какую-то конкретную потребность или возможность. Практически все действия в той или иной мере являются запланированными и самоуправляемыми. Взрослый человек не может действовать немедленно и неосмотрительно, даже если очень захочет, не представляя и в той или иной мере не осознавая самого действия, разве что за исключением очень серьезных патологических случаев. Потребности, интересы, желания, возможности вместо «включения» реакций порождают заинтересованность в возможности действовать, как это происходит у младенца. В более осознанных ситуациях представление о возможностях действия развивается в решительное желание действовать или в намерение делать выбор или принимать решение. Этот процесс, который происходит быстро, непрерывно и в основном остается незамеченным, по существу, и приводит к действию; его результат, побуждение к действию, появляется, только если процесс развивается в намерение. Намерение становится побуждением к действию. Это не побуждение, вызванное потребностями или влечениями к объекту; это побуждение к действию человека, осознающего возможности действия, который видит эти возможности через призму своих установок, способов мышления и прочих своих интересов. Именно поэтому качество действия (импульсивного или непроизвольного) будет характерным для данного человека в той мере, в которой оно станет отражением интенсивности его определенной потребности или конкретного желания.

Именно такие действия мы называем «волевыми»; именно такое сознательное намерение в его самой непроизвольной форме, когда оно оказывается столь сильным, что позволяет преодолеть препятствия или более произвольные влечения, мы называем «волей». Способность к такому действию является основой не просто относительной независимости от непосредственного окружения, но и активного владения ситуацией. Она также становится основой для ощущения человеком своей автономии. Ощущение процесса воображения, исследования возможностей с кульминацией в побуждении к действию, в намерении — это ощущение ситуации выбора, свободы действия и состояние человека, который является хозяином самому себе.

Сказать, что человеческое действие всегда в какой-то степени является волевым и определяется осознанными целями, — не значит утверждать, что все действия совершаются абсолютно намеренно или что каждый фрагмент поведения является запланированным и осознанно целенаправленным. Это не значит, что цели действия обязательно полностью и четко сформулированы или самостоятельны. Намеренность и способность к волевым действиям развивается постепенно, проходя некоторую последовательность стадий развития и в детстве, и во взрослом возрасте, принимая множество самых разнообразных форм. У разных людей есть разные характерные склонности и способности в формулировке цели, в степени намеренности и в стиле действия и соответствующие различия в ощущении волевого акта.

Две невротические разновидности волевого действия могут послужить примерами многочисленных форм осознанного самоуправления: с одной стороны, действия истерических, импульсивных и некоторых пассивных, «слабых» людей, а с другой — действия ригидных людей. В первом случае зачастую замыслы и цели оказываются слишком смутными, а намерения — с трудом сформулированными и не полностью осознанными. Такой человек может чувствовать, что практически не имеет собственных целей, что его все действия полностью зависят от внешних обстоятельств, от ожиданий других людей и что они представляют собой рефлекторную реакцию на внешнюю ситуацию, которой они не могут сопротивляться. Такой человек может сказать: «Я ничего не имел в виду, а делал это просто так» или «Я этого не хотел, но он (она, они) меня попросили». Такие отказы от осознанных намерений не вызывают полного доверия, но не стоит сомневаться, что в данном случае степень осознания намерения, взвешенность и преднамеренность сведены к минимуму; вместе с тем существует тенденция к быстрому и относительно ситуативному действию[13]. С другой стороны, для ригидного характера характерен слишком высокий уровень формулирования и осознания замыслов и целей, мучительное осознание выбора и принятия решения и высокая степень преднамеренности действия.

Кроме того, становится ясно, что волевое управление поведением осуществляется иерархически, т.е. ему присущи разные уровни проявления спонтанности и разные скорости реакции. В качестве примера можно привести несколько вариантов привычного или квазиавтоматического поведения: вождение машины, машинопись или речь, — эта и подобная деятельность вызвана и в основном управляется сознательно, даже если технические операции составляют некий автоматический паттерн. При таком поведении (которое может включать аспекты всего поведения в целом) в определенных рамках сознательно допускаются привычные или автоматические реакции. То, что при таком поведении имеет место некое допустимое осознание общих целей, становится очевидным при достижении неких допустимых пределов. Тогда осознание действия усиливается, и оно становится более взвешенным и намеренным. Может показаться, что человек ведет машину совершенно автоматически, беседуя с другими людьми или думая о посторонних вещах, но, приближаясь к пункту назначения или к препятствию на дороге, он становится более внимательным, а его действия — более точными. То же самое во многом относится к спонтанному поведению и к прямой неотложной реакции на ситуацию. Остроумный человек бережет свои шутки для подходящих ситуаций; человек в плохом настроении успокаивается при появлении соседа, и, как бы он ни был раздражен, все равно он скорее выразит свое раздражение дома, чем на работе. В определенный период времени волевое управление и волевой контроль поведения в основном остаются незаметными и по существу могут в себя включать позитивное поверхностное или периферийное осознание деятельности человека в определенных границах, определяемых основной целью или установкой.