Женские истории в Кремле

Ей приходилось часто бывать на кремлевских банкетах, на которые «вожди» не брали своих жен. Какому бы событию ни посвящался банкет и каких бы людей он ни собирал, неизменным оставалось одно: блистательные короли и королевы сцены должны были своим присутствием украшать праздник. Приглашались, как правило, артисты и артистки Большого, Малого, Художественного и Вахтанговского театров. Это было очень мудрым решением. Красивые, остроумные люди разряжали обстановку напряженности и скованности. Да и к тому же именитые колхозники, рабочие, инженеры, часто приглашавшиеся на такие вечера, имели возможность увидеть сразу столько знаменитостей. Для них это были незабываемые впечатления. Обставлялись эти банкеты с особой тщательностью.

В приглашениях обязательно указывалась форма одежды. Обычно это были темные костюмы для мужчин и вечерние туалеты для дам. Если же официальная встреча намечалась в Министерстве обороны или иностранных дел — предпочтение отдавалось фраку или черному пиджаку. В приглашениях, рассылаемых гостям, редко делалась пометка о том, что приходить нужно с супругой (или супругом). Это было не принято. Исключения составляли те случаи, когда оба супруга были достаточно знамениты. Эта практика распространялась не только на гостей, но и на самих хозяев, предпочитавших «холостевать» на’ пышных банкетах. Зачастую их жен вообще никто никогда не видел. Сталин вел себя на таких приемах достаточно непринужденно, позволял себе короткие беседы с актерами и актрисами, некоторым из них он оказывал особые знаки внимания. Так было и с Давыдовой. На одном из таких приемов (новогоднем банкете) он подошел к ней — высокой, эффектной женщине в сильно декольтированном серебристом платье — и чуть ли не довел до слез своими бестактными высказываниями. «Зачем вы так пышно одеваетесь? — начал он после достаточно продолжительного рассматривания молодой певицы в упор. — К чему все это? Неужели вам не кажется безвкусным ваше платье? Вам надо быть скромнее. Надо меньше думать о платьях и больше работать над собой».

Далее последовало унизительное для любой женщины сравнение с другой красавицей. Он ставил в пример Давыдовой артистку Большого Наталью Шпиллер. Та действительно была настоящей русской красавицей: рост, стать, черты лица — все это завораживало. В одежде она всегда была подчеркнуто скромна, игнорировала косметику и драгоценности. «Вот она не думает о своих туалетах так много, как вы, а думает о своем искусстве…», — заметил Сталин. Обе талантливые певицы молча выслушали монолог вождя. Ответа он не ждал, да и что они могли сказать!

Кроме пышных званых вечеров практиковались и вечеринки другого типа. Как правило, встречи устраивались в честь какого-нибудь вождя. Проходили они иногда на квартирах известных актеров, но чаще всего дома у самих членов Политбюро в Кремле. На такие вечера приглашались актрисы. Их редко предупреждали заранее. Большей частью это была импровизация, и как правило, ночью. Актрисе или балерине звонили среди ночи и приказывали быть готовой через несколько минут. Само собой разумеется, что никакие отказы не принимались. Среди прочих часто оказывалась гостьей таких вечеров и Наталья Шпиллер. Однажды ее вызвали на ночной концерт в 4 часа утра. Женщину подняли с постели и привезли в компанию мертвецки пьяных мужчин. Те, кто еще мог шевелить языком, заставили ее петь русские народные песни. Домой она попала, когда было уже совсем светло.

Любовь к театру просыпалась у наших вождей не только на пьяную голову — они любили посещать театры лично. Сталин в том числе. Именно там он впервые увидел Веру Давыдову. В то время она пела в ленинградском Мариинском оперном театре. Приглянувшуюся Сталину актрису тут же переводят в Москву, в Большой театр и зачисляют в труппу на положении первой меццо-сопрано… Надо ли говорить, сколь велико было счастье Веры. Шутка ли — солистка Большого театра Союза ССР! Первое время в Москве Вера Александровна жила у своей подруги по консерватории Елены Кирилловны Меже-рауп. Елена Кирилловна вместе со своим мужем, крупным военачальником, жила в хорошей просторной квартире. Но Вера Александровна не могла чувствовать себя уютно, зная, что хоть немного, но стесняет чужих людей. Она обратилась в дирекцию Большого театра с просьбой предоставить ей отдельную жилплощадь. На то время у Большого не было вообще никаких вариантов и единственное, чем он мог ей помочь — это поселить в гостинице «Националь». Молодая певица начала делать стремительную карьеру: Колонный зал Дома Союзов, Большой зал консерватории — выступления в таких местах были для нее огромной честью. В канун празднования 15-й годовщины Октябрьской революции судьба преподнесла ей еще один подарок. Ее пригласили участвовать в правительственном концерте. Она должна была исполнить сольную партию в только что законченной Виссарионом Шебалиным драматической симфонии «Ленин». Это была большая ответственность. Ей придется петь перед всеми членами Политбюро, перед самим Сталиным. Она очень волновалась. Несмотря на то что и Шебалин, и Мелик-Пашаев хвалили и подбадривали ее, Вера Александровна не находила себе места. Она попыталась вызвать в Москву мужа, общество которого всегда вселяло в нее уверенность, но у него оказалось много работы, откладывать которую было нельзя.

Наступил долгожданный день. Театр заполнили выдающиеся, заслуженные люди страны. В президиуме сидела государственная и партийная элита. Давыдова ожидала своего выхода в артистической уборной. Когда до ее ушей донеслось пение «Интернационала», она поняла: скоро ее выход. Сердце забилось чаще. Через несколько минут ее вызвали на сцену… Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда она повернула голову в сторону правительственной ложи. Всех сидящих там она сразу узнала: Сталин, Калинин, Микоян, Орджоникидзе. В это время Мелик-Пашаев взмахнул палочкой и Вера, не усцев испугаться, запела. По аплодисментам, как шквал обрушившимся на нее, актриса поняла: все прошло удачно. Она в очередной раз повернула голову в сторону правительственной ложи… Сидевшие там улыбались и дружно аплодировали. От сердца отлегло. Из-за кулис кто-то шепнул: «Поклонись правительству…». Она склонилась в поклоне, полном искренней признательности. По завершению концерта всю труппу пришел поздравить секретарь Президиума ВЦИК Авель Ену-кидзе. Особо он отметил пение Давыдовой. Она поблагодарила его по-грузински. На Авеля это произвело должное впечатление. «Откуда вы знаете грузинский язык?» — спросил он. — «А у меня муж грузин…». — «Это сюрприз для меня! Неужели вы говорите по-грузински?» — «Нет, Авель Сафронович, говорить я пока не умею, но несколько песен по-грузински пою».

Сейчас уже трудно сказать, какую роль в переводе Давыдовой из Мариинки в Большой сыграли личные мотивы, но они наверняка имелись. Близился новый 1933 год… Начинались предновогодние хлопоты. Тамара Церетели, Мелик-Пашаев, Касимовский намеревались отметить его вместе и пригласили к себе Веру Александровну. Но она отказалась. Ей хотелось провести этот вечер в кругу пусть не полной (она жила с мамой и сыном), но семьи. На следующий день она получила предложение, от которого отказаться не могла. Ей позвонила Мария Платоновна Орахелашвили и попросила составить им с мужем компанию в поездке на дачу Енукидзе. Вера Александровна с радостью согласилась и пообещала спеть что-нибудь. Через некоторое время она уже мчалась на черном «линкольне» по заснеженному Подмосковью. За беседой дорога показалась совсем недолгой. Вера с интересом и восхищением смотрела на Мамию Орахелашвили. Она помнила рассказы мужа о нем. Вера знала, что он долгое время был партийным руководителем высшего ранга в Закавказье, а теперь — директор Института Маркса-Энгельса-Ленина. Его жена, Мария Платоновна — народный комиссар просвещения Грузии. Разговор в машине шел в основном о музыке, хвалили искусство Веры. Мамия заметил, что Авель Енукидзе — большой любитель оперы, знает многие партии и даже сам их иногда поет. Дача Авеля располагалась в Мещерино. Хозяин встретил гостей радушно, позволил себе пару безобидных шуток и предложил гостям располагаться. Через некоторое время прибыли еще приглашенные, и гости уселись за праздничный стол. Вера была на высоте: сначала она покорила всех знанием грузинского, а затем спела «Мравалжамиер». Собравшиеся ей дружно подпевали. Когда с трапезой было покончено, Вера, аккомпанируя себе на рояле, спела «Иав-нана» на грузинском языке. Хозяин дома пришел в полный восторг. Он поспешил сообщить ей, что в доме имеется оперный клавир «Царской невесты». Вера Александровна искренне удивилась и предложила дуэтом исполнить партию Любаши и Грязного. Получилось довольно неплохо. Енукидзе пел хорошо поставленным голосом. «Вы, должно быть, учились пению?» — поинтересовалась Вера. — «Был такой грех…» — признался хозяин дома. Из его дальнейших разговоров Вера Александровна поняла, что Енукидзе довольно внимательно следит за ее выступлениями. Но больше всего ей польстило его признание, что они с Иосифом Виссарионовичем часто обсуждают ее успехи в творчестве.

Все это время Вера Александровна жила в гостинице. Отсутствие рояля, стесненная обстановка угнетали ее. Наконец Вере Давыдовой была предоставлена отдельная квартира на Кузнецком мосту. По соседству с ней жили певцы, музыканты, актеры. На противоположной стороне — друг детства ее мужа, бас Серго Гоциридзе. Существует мнение, что блага, сыпавшиеся на голову Давыдовой, не были простой платой за талант. Многие считают, что большую роль сыграли личные отношения певицы с главой Советского государства. Говорили, что Вера Давыдова долгое время была любовницей Сталина.