Пыл да жар

— А вы двое, — внезапно обратился сержант к Паку и Фамиру. — Берите пулемёт и идите туда, — скомандовал он, указав ногой на овраг в десяти метрах от холма. — Мы возьмём на себя единорога, а вы — двух грифонов.

Те хмыкнули и убрались с холма. На нём остались лишь Келфис, Лимир и Репра, по морде которого было тяжело понять его чувства. Удивляло то, что на ней не было той фирменной ухмылки. Пегас, заметив это, сказал:

— Да не обижайся ты так. Навоюемся ещё. Конца этой гражданской войне пока не видно…

К ужасу Келфиса, Репра на него посмотрел сумасшедшими глазами и сквозь тихий, но дикий смех проговорил:

— Я?! Обиделся?! Да никогда! Готов хоть сейчас в бой!

Он подбежал к нему и прошептал, смотря прямо в глаза:

— Да плевал я на эти приказы, если они касаются единорогов! Я — судья этим тварям!

Келфис оторопел от подобных заявлений, поэтому обежал Репру, тем самым перекрыв дорогу дальше, и тихо, но настойчиво проговорил:

— Никакой самодеятельности. Успокойся! Если тебя оскорбили единороги Виттенленда, то это ещё не значит, что нужно объявлять священную войну всем единорогам на свете.

А тот, не собираясь отступать, попытался обойти Келфиса, явно намереваясь нарушить приказ.

— Я бы посмотрел на тебя, когда твоего брата отпрыски этих дворян топят в колодце! За это мой отец их и пришиб… вечная ему память, — выдохнул Репра, набираясь воздуха, а затем продолжил, — За это его казнили за измену, а нас изгнали из крестьянской общины! Каково это быть изгоем?!

Он продолжал вглядываться ему в душу, явно ожидая чего-то. Пегас надеялся, что после этих слов Репра утихомирится и расплачется, но, к своему удивлению, он не видел в его глазах и намёка на слёзы. Казалось, он только раззадорился после своего откровения.

— Дай пройти. Всё равно не остановишь! — настойчиво прошептал он, вновь попытавшись обойти Келфиса.

Но тот принял эти слова как вызов своей решительности. Достав пистолет, он нацелился на бунтовщика и так же настойчиво прошептал:

— Ты не нарушишь приказ!

— Стреляй! Не отступлюсь! — ответил Репра, подставляя грудь под пистолет.

Внезапно в конфликт вмешался Лимир, мягким голосом сказав:

— Вам так нравится ругаться? Успокойтесь и помиритесь.

И неожиданно для обоих их гнев куда-то улетучивался, словно какая-то невидимая волна очищает их. Им стало как-то не по себе после таких безрассудных действий. Келфис взглянул на свой пистолет и убрал его обратно в карман. Умеешь правильные моменты выбирать, Лимир, — подумал он, с недоверием смотря на него. Но, смирившись с таким нелепейшим исходом конфликта, он обратил внимание на Репру, сидящего и ничего непонимающего.

— Прости меня за пистолет. Я не хотел…

Но он лишь отвернул голову, прижав уши к ней. А Келфис, было, уже принялся размышлять о способах примирения, как вдруг до этой троицы донеслись отголоски какого-то спора между Паком и Фамиром. На морде Репры вновь появилась та самая ухмылка, и он не промедлил съязвить:

— О, у кое-какой парочки скандал!

Келфис улыбнулся и вслушался в спор, наклонив уши вперёд.

— Нет! Мы остаёмся тут! — гневно сказал Фамир, прижимаясь к аккуратно собранной траве.

Пак показательно покрутил пулемёт в разные стороны и, указав на толстые корни деревьев впереди, спросил:

— Ты видишь? Как я стрелять-то буду?

Фамир посмотрел туда и, ничего страшного не увидев, ответил:

— И что тут такого? Не бойся — пулемёт пробьёт эти корни.

Пак уставился на его гриву, недоумевая.

— А если не пробьёт? Если грифон выживет и пристрелит понибудь из наших? Ты об этом подумал? Нужно уйти подальше, чтобы я стрелять нормально мог, — высказался он, пытаясь поднять сидевшего пони.

Тот всё больше прижимался к земле, не собираясь никуда идти, но Пак продолжал пинать его. Но вскоре Фамиру это надоело, он повернул голову и тихо крикнув:

— Хватит! Зачем меня изводить?!

Пак, возмутившись, наклонился и громко ответил:

— А чтобы грифонов убить! Если ты желаешь смерти друзьям, то просто не мешай!

Фамир заострил уши, повернулся мордой к нему и посмотрел на него округлёнными глазами.

— Да как ты… Ты совсем что ли очумел?! — в полный голос поинтересовался он.

— Заткнитесь там! Всю засаду испортите! — крикнул им Келфис, гневно на них взирая.

Те глянули на него, извинились и замолкли, друг на друга даже не посмотрев. А он, тяжело вздохнув, обернулся в сторону Силиала и Швера. Последний же, повернув голову, осматривался, косясь то на него, то на Репру. Келфис прекрасно понимал, что тот о случившемся знал.

— Так что там? — внезапно потревожил Швера Силиал, смотря в прицел винтовки.

Он повернулся к нему и без всяких эмоций отчитался:

— Ничего такого, сержант. Ждут начала.

Тот улыбнулся, продолжая оглядывать округу. Радуясь спокойствию командира, он продолжил наставления о единорогах:

— Ты главное не волнуйся. Тут самое важное: расслабленность. Я не знаю, может ли этот конкретный единорог нас учуять, но лучше перестраховаться.

Вот с этим есть проблема, — подумалось Силиалу. Он выдохнул, смотря на дорогу, на которую то и дело усиливающийся ветер кидал листья. Тишь округи незаметно куда-то исчезла, уступив место шуму деревьев и кустов. Холод чувствовался каждой шерстинкой на морде. Как тут расслабиться, если врага так и не видно, а отряд о чём-то спорил? — размышлял Силиал, не обращая внимания на речи Швера о единорогах.

— …точность их магии зависит от их настроения и самочувствия. Так что понадеемся, что у этого единорога болит живот, или он не выспался, — закончил тот, сомневаясь, что его слова были услышаны.

— Да, понадеемся, — ответил он, смотря на подходящий патруль.

Швер тут же заткнулся, а сержант обернулся к остальному отряду, знаком приказав приготовиться к бою. Келфис тут же передал этот приказ Паку с Фамиром, которые и так сидели ниже травы, тише воды. Удостоверившись, что никто из своих не помешает засаде, Силиал сосредоточился на врагах.

— По-моему, мы заблудились, — начал чёрно-серый грифон, оглядываясь в разные стороны. — Но если подумать, то у нас есть время вернуться на базу.

На него посмотрел белый грифон со шрамом у лица, который, судя по взгляду, уже давно смирился с этим фактом.

— Ага, и нам лучше поторопиться. Не хочется получить от комиссара политлекцию, а от комбата ещё одну порцию наряда. На фронт б поскорее…

Собеседник посмеялся и ответил:

— Да ну тебя… Не так уж тут и плохо. Красиво! И да, политлекции — святое. Это я сейчас на полном серьёзе. Не пойму, почему вы так их не любите.

Но послышался только нервный смешок, указывающий на то, насколько грифону эта политическая тягомотина не интересна. Его друг это проигнорировал, продолжив:

— А фронт так далеко, что нас ещё нескоро туда отправят. Имей терпение.

— Фронт ближе, чем вам кажется, — вмешался единорог с шерстью бирюзового цвета, приглядываясь к месту засады.

Оба грифона обернулись и как-то странно, с недоверием, на него посмотрели:

— Ты это о чём? — вопросил чёрный грифон, почёсывая затылок.

— Мистик, если есть что сказать, то говори, — жёстко произнёс грифон со шрамом.

Единорог от такого тона отступился, начав мямлить:

— Ну есть у меня смутное чувство тревоги. Я не знаю, чем оно вызвано.

— Так если смутное, то пусть станет ясным. В ином случае лучше молчи. Не беси, — вбросил он, явно намереваясь закончить это патрулирование поскорее.

Единорог выдохнул, прижав уши. Он не ожидал такой реакции, поэтому сразу замолчал. Грифоны развернулись и пошли дальше, а ему оставалось лишь идти за ними, смотря в сторону Силиала. Тот прижался, надеясь, что его не заметили.

Крепко держа винтовку, он наблюдал за неуверенно шагающим единорогом, изредка бросая взгляд на грифонов. В один из таких моментов, он увидел, как чёрный грифон подскочил к белому.

— А ты точно уверен, что правильно общался с ним? — начал он, указывая на пони.

Грифон со шрамом отмахнулся:

— Его видения нас только тормозят. Он не поведал ничего полезного!

Он собирался ещё что-то сказать, но заткнулся на полуслове. Прозвучал выстрел. Ошарашенные, они простояли секунду в бездействии. Но чёрный грифон сумел заставить себя повернуться: на земле лежал единорог с простреленным виском. Вот тебе и тормоза, — пронеслось у него в голове. Только он сделал шаг, как в его уши врезался рокот пулемётной очереди.

По всему телу пронеслась острая боль. Ноги обмякли, и он грохнулся на землю. Едва придя в чувство, грифон отполз к дереву. Спустя секунды пулемёт перестал стрелять, и в округе установилась абсолютная тишина. Рядом с ним лежал труп его соратника. Бросив на него взгляд, он от страха прижался к дереву, ожидая чудесного спасения. Но внезапно до него донёсся гулкий шелест листвы.

Подняв взгляд и увидев взмывшего вверх красного пегаса, он судорожно потянулся к винтовке, но его окровавленная нога бессильно упала на землю. Издав глухой и отчаянный щебет, он опустил голову и закрыл глаза. Но через мгновение его разбудил шум сминаемой копытами травы, а неподалёку приземлился тот самый пегас. Дрожащей ногой достав пистолет, он сделал два неприцельных выстрела, но противник даже не пошевелился.

— Будешь говорить? — спокойным голосом произнёс пегас, начав приближаться к раненому.

Каждый его шаг отдавался в ушах грифона тяжёлым гулом, от которого некуда было бежать. Он от бессилия расслабил когти, и пистолет глухо упал на землю. Пони остановился, бросив взгляд на оружие, а затем ускорил шаг.

— Так ты будешь говорить? — спросил он уже не так сдержанно.

Грифон боялся. Он не хотел даже врагу в глаза смотреть, вжавшись в ствол дерева. Лишь боковым зрением было видно, как пегаса устраивала такая реакция.

— Говори! — повторял он, приближаясь и становясь всё злее и злее.

Тот в ответ вжимался до боли в дерево, полностью закрыв глаза. И настала тишина. Словно вся опасность испарилась. Грифон вслушивался секунды две, как его покрыло дрожью от звука передёргивания затвора пистолета.

— Говори! — крикнул пегас, напугав его до столбняка.

Он лишь захлюпал, отвернувшись. Не хотелось смотреть в морду смерти. Не хотелось…

— А ну прекратить сейчас же, Келфис! Брысь от него! — злобно проорал кто-то в стороне.

Грифон перестал дрожать, замерев. Кто это и что он хочет сделать — на эти два вопроса он ждал ответов. Боясь повернуться, он слушал их небольшой диалог.

— Прошу простить, сержант. Я не хотел его пугать, — сказал пегас, отходя в сторону и пряча пистолет.

Вражеский сержант только что спас меня? — пронеслось в голове у грифона. Он перестал трястись. Ему было неважно всё остальное — луч света озарил его жизнь. Но следующая мысль не дала расслабиться полностью: Но он же враг…

— Послушай, я тебя не трону. И мой подчинённый тоже, — начал этот голос мягко и доброжелательно. — Мне нужно от тебя узнать пару вещей, и мы спасём тебя.