Уверенность в вещах невидимых. Последние беседы

Возникали и материальные проблемы. В 1955 г. решено было снести церковь Св. Филиппа, а предложенный Англиканской Церковью в качестве альтернативы храм Успения Божьей Матери и Всех Святых лишь после напряженной переписки, предложений и контрпредложений достался в пользование разросшейся, но беднейшей патриаршей епархии. Через двадцать лет пришлось этот же храм, теперь уже собор, обжитый и отремонтированный, выкупить у Англиканской Церкви. Приход собрал чуть больше половины требуемой суммы. Остальную часть плюс средства на укрепление здания и покупку дома для священника собрали после «крика о помощи» владыки Антония в газете «Таймс». Пожертвования были крайне трогательны: от золотых зубов и свадебных колечек до сотен и тысяч фунтов от инославных организаций, благодарных Русской Церкви за христианское свидетельство в Англии. Сведущие в законодательстве прихожане помогли получить епархии статус благотворительного учреждения, что освободило ее от налогообложения. Для этого надо было оформить устав. Комиссия из клира и мирян во главе с владыкой Антонием в течение нескольких лет вырабатывали такой устав, исходя из постановлений поместного Собора 1918–1919 гг., отчасти из опыта Американской Автокефальной Православной Церкви. Окончательно разработали и утвердили устав только в начале 1980-х.

Антоний довольно быстро продвигался по службе: был игуменом, потом архимандритом, 30 ноября 1957 г. его рукоположили в епископа Сергиевского. Сорокачетырехлетний епископ был наречен и хиротонисан экзархом Николаем (Ереминым), подвел его к алтарю старый друг Лев Жилле, присутствовал при этом экзарх Вселенского патриарха в Западной Европе, что было воспринято как знак солидарности Восточных церквей на Западе. За хорошими отношениями между православными поместными церквами владыка Антоний усердно следил, несмотря на постоянно возникавшие расхождения интересов: например, уход «к грекам» русского монастыря, основанного с благословения Антония в 1959 г. ученым монахом отцом Софронием (Сахаровым), или переговоры о том, как «поделить» между греческим и русским приходами православный храм в Оксфорде.

После смерти бабушки в 1957 г. и матери (от рака) 11 апреля 1958 г. владыка Антоний прожил еще много лет один в приходском доме, открытом для всех, желающих с ним побеседовать и посоветоваться: он был замечательным психологом и практически никому не отказывал в приеме. Это не были исповеди, которые он, как правило, выслушивал молча, будто уходя в бесконечную глубину, и, помолившись, давал совет и отпущение. Исповедь он считал серьезнейшим испытанием совести, а не формальным допуском к причастию. Беседа же открывала радость общения, возможность узнать у современников, чему радуются, что тревожит, о чем мечтают. Он подходил к каждому индивидуально, зная, что неправедники все, но всех любил Христовой любовью. Нередко тем, кто приходил к нему за советом, он ставил диагноз не как психиатр, а как хирург – поэтому некоторые считали его даже жестким.

Жил он крайне просто – «как монах», удивленно заметил один греческий иерей. «У него даже келейника нет», – вспоминал гость из России. После выкупа храма в 1979 г. владыка Антоний, все глубже уходивший в молитвенное молчание, уступил приходской дом регенту Михаилу Фортунато, перестал подходить к телефону (установил автоответчик) и поселился «сторожем» в храме, в маленькой келье за алтарем.

Он продолжал выступать в радиопередачах, по телевидению, в университетах, в школах, в церквах и клубах, дома и за рубежом. Радостью для него с октября 1960 г. стали поездки в Россию: первый раз в Москву, Ленинград, Псков и Троице-Сергиеву лавру. Его глубоко тронули встречи с паломниками в Лавре, с родственниками, оставшимися на родине, и просто с русскими людьми, которые приходили, рассказывали, плакали. Его буквально осаждали, и он почти не спал. Он долго стоял у могилы патриарха Сергия, участвовал в панихиде по патриарху Тихону, завоевал расположение русских иерархов. Его пригласили переводчиком в составе делегации на съезд Всемирного Совета Церквей, проходивший в ноябре-декабре 1961 г. в Индии. Он откровенно, по-дружески тогда предупреждал коллег, что верноподданность в выступлениях создает превратное мнение о Русской Церкви. Тем не менее оценили его лингвистические и дипломатические способности и в следующем, 1962 г. ему поручили, с возведением в сан архиепископа, новообразованную Сурожскую епархию Британских островов и Ирландии. После ухода на покой экзарха Николая Клишийского его назначили исполняющим обязанности экзарха в Западной Европе.

С 1963 г. начинается страда, с обязательными регулярными поездками по Франции, Германии и другим странам, где есть патриаршие приходы, с обременительными для него финансовыми переговорами с Москвой: не все приходы отстояли финансовую независимость, как это сделала под его руководством Британская епархия. Он заботился о своей Сурожской пастве, учредил епархиальные съезды, много усилий приложил для устроения детского лагеря, возродил даже интерес к волейболу в 1963 г. Но все-таки административная работа была не его делом, и он уставал.

Напряжение стало критическим во время хрущевских репрессий. 19 января 1964 г. в день Богоявления владыка Антоний совершил православный обряд водосвятия в присутствии инославных иерархов, приехавших на Съезд христианского единства; на последующей торжественной экуменической службе в церкви недалеко от Темзы он молился за преследуемых во всем мире христиан и их преследователей. Пламенная проповедь отца Владимира Родзянко усугубляла впечатления протеста, и резкое письмо от митрополита Никодима вынудило владыку послать объяснение в Москву. Однако и здесь ему удалось придерживаться установленного им правила: «Никогда не говорить там того, чего бы я не сказал здесь, и наоборот». Встреча с Никодимом на Святогорских торжествах к 1000-летию Афона и особенно совместное преодоление головокружительных горных тропинок верхом на осликах восстановили теплые человеческие отношения между ними. В октябре в Лондон приехал патриарх Алексий, и владыка понял, что его благословляют быть свободным голосом родной церкви, но на всякий случай отдал патриарху прошение об освобождении от обязанностей экзарха. Тогда его прошение не удовлетворили, более того, его возвели в сан митрополита и утвердили в должности экзарха. Но в 1974 г. синод удовлетворил эту давнишнюю просьбу, хотя английская пресса заявляла, что экзарх уволился в связи с высылкой Солженицына и несогласием с позицией митрополита Серафима Крутицкого. При том что владыка Антоний действительно публично, в газете, отмежевался от открытого письма Серафима, осуждавшего Солженицына, и служил молебен по случаю высылки писателя, он свой уход из экзархата с этим событием не связывал. Никакой распри, уверял он, с Патриархией не было, были лишь разногласия с отдельными иерархами и советскими органами. И в самом деле, не будучи уже экзархом, митрополит Антоний после недолгой паузы возобновил побывки в Россию, где полностью посвятил себя служению в храмах, проповедям, выступлениям в духовных академиях, встречам с людьми. В отнюдь не церковном Совете по делам религии и то уважали его независимую позицию. «Когда вы перестанете нас критиковать?» – спрашивали его чиновники «от религии». «Когда вы перестанете нас преследовать», – ответил он. Ничего они с ним не могли поделать. Даже разрешили встречу с двумя священниками-диссидентами – Николаем Эшлиманом и Глебом Якуниным, а в 1972 г. устроили незабываемую поездку в Иваново, Тулу, Поленово и в два деревенских храма. В этих поездках и в любимом Рублевском музее он был вознагражден встречей с той Русью «в красе заплаканной и древней», о которой всю жизнь столько слышал, читал, думал и молился.

С 1988 г. начинают выходить книги владыки Антония: сначала на Британских островах на английском языке, с 1976 г. на русском в Париже, а с 1991 г. на русском в России. Его переводят много, на разные языки, это в основном, как и настоящая книга, записанные беседы. Хотя владыка не имел богословского образования, его удостоили почетной степени доктора богословия прославленные университеты – Кембриджский (1996) и Абердин (1973), Московская (1983) и Киевская духовные академии (1999, заочно).

В России митрополит Антоний присутствовал на похоронах своего друга митрополита Никодима, на торжестве 1000-летия Крещения Руси, на предвыборном Соборе после кончины патриарха Пимена. Его кандидатуру выдвинули в патриархи, однако она была отклонена по той причине, что владыка не российский гражданин.

Незадолго до распада Советского Союза и особенно после него в Лондон хлынул поток русскоязычных людей. Исторический контекст оказался таким, что коренная, уже многоязычная и многочисленная епархия почувствовала, что у нее уходит почва из-под ног. Там, где было единоначалие и почти родственные отношения, основанные на всеобщей привязанности к владыке, возникли две противоположные тенденции: у старожилов – сохранить многоязычность, устав, уберечься от напора русскости, не отличаемой от советскости, отстаивать независимость и нестяжательство ранней довизантийской церкви, столь дорогой религиозным мыслителям русского рассеяния, в том числе и митрополиту Антонию. Другая тенденция стремилась к тому, чтобы радостно приветствовать и окормлять духовно голодных людей из России, которые, однако, чувствовали себя растерянными в чужой обстановке и жаждали найти в своем храме традиционные устои дореволюционной русской жизни, во всяком случае, преобладание русского языка. Владыка сочувствовал и тем и другим, разделял и пафос созданного им прихода, и тоску по родине новоприезжих. Раньше он умел пресекать споры о языке. Молиться, говорил, надо на такой глубине, где язык не имеет значения. С другой стороны, он хотел, чтобы каждый чувствовал себя желанным и любимым членом Тела Христова, и прилагал все усилия примирить обе тенденции, но был уже стар и физически немощен. В 2002 г., когда исполнилось сорок пять лет архиерейского служения владыки, у него обнаружили рак. В феврале 2003 г. он перенес операцию и отправил в Патриархию прошение об уходе на покой – оно было удовлетворено лишь за пять дней до его кончины. До конца своих дней он оставался бессребреником, находясь в палате на четыре человека в лондонской больнице, где за ним постоянно ухаживал его старый друг, священник Джон Ли. Умер владыка 4 августа 2003 г.

В слове на кончину Антония Сурожского митрополит Кирилл Смоленский и Калининградский, в то время председатель Отдела внешних церковных связей в Московской патриархии (ныне Патриарх Московский и всея Руси), сказал: «В те времена, когда у нас не представлялось возможным возвещать Христову истину вслух, владыка Антоний имел возможность делать и делал это». На похоронах собралось много народа, приехали представители не только православного духовенства, архиепископ Кентерберийский Роэн Уильямс говорил о значении личности владыки и для верующих в Великобритании. Митрополита Антония погребли рядом с его матерью и бабушкой. К могиле долго подходили люди всех возрастов и национальностей: бросали по горсти земли и пели: «Христос воскресе».