Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи

– Это несправедливо. Все крупнейшие писатели наши писали о народе, его помыслах и его страданиях. Тот же Глеб Успенский.

– Вот, вот: Глеб Успенский. Хорош пример. Да разве не был Гл. Успенский как раз тем рыцарем духа? Бескорыстный, до крайности сузивший свои потребности – разве не бродил он по лону земли русской, как ее встревоженная совесть? Оттого столько живого огня в его писаниях. А другие – эти, правда, тоже писали о меньшом брате, и это было самое слабое из того, что они писали.

– Так ведь это уже не писательство, а какую-то каторгу вы проповедуете для писателя. Немногие пойдут в литературу при этаких условиях, – сказал я.

– Ах, как бы это было хорошо, если бы от литературы отшатнулись все эти бесчисленные иксы, которые туда идут: одни – безвольно, как в сторону наименьшего сопротивления, другие – искренне смешивая печатное дело с негласной ссудной кассой. Как хорошо бы сделать литературу невыгодным трудом, самым невыгодным.

– Ну, уж это совсем чепуха. Тогда получилось бы такое положение дел, при котором вся литература попала бы в руки буржуазного, материально обеспеченного класса.

– Вздор, – воскликнул мой гость. – Тот, кто носит в душе своей горячую любовь к людям и способность к творчеству, тот будет писать всегда, при всяких условиях.

– Даже если его повесить за ноги?

– Даже если его повесить за ноги.

Не знаю, быть может, я и согласился бы кое в чем с моим сумасшедшим гостем, сведя все дело на приличные и освященные жизнью компромиссы, если бы он не обратился ко мне с крайне нелепым и даже возмутительным предложением.

– Послушайте, – сказал он убедительно, – вот вы написали фельетон и гонорар, конечно, за него получите?

– Получу.

– Голубчик, – голос его дрогнул, – отдайте эти деньги мне, а я их раздам кое-кому на «Ляпинке».

– Мне за квартиру платить, – угрюмо сказал я.

– А вы не платите!

– Меня выгонят.

– Вот и прекрасно! Пойдете жить на Хитров рынок, а там столько интересного, какой фельетон напишите!

– Мне здоровье не позволяет жить на Хитровке.

– Вот и прекрасно. Умрете там. Как это великолепно!

Ну, я его выгнал. Но он настойчив. Он придет опять. Он будет опять терзать меня этими ненужными, бессмысленными разговорами – он настойчив и беспощаден. И даже то соображение, что мой гость – только галлюцинация, не утешает меня, ибо от галлюцинации еще труднее отделаться, чем от живого человека. Как быть?