Необыкновенное обыкновенное чудо. О любви

* * *

Белоснежностью лепестки лилий вызывали воспоминание о первом снеге и нетронутых сугробах. Только в самой сердцевине цветков притаились мелкие ярко-алые пятнышки, будто туда брызнули свежей артериальной кровью. Пахли лилии одуряюще.

– Держи свой заказ, Иван Сергеевич. – Сашка раздраженно плюхнул корзину с цветами на письменный стол. – Кабы ты мне не друг был, черта с два я носился бы по городу и эту фигню искал. Чуть не сдох с ними в одной машине. Не понимаю, что в этих вениках бабам нравится. А стоят, между прочим, прилично.

– Не ворчи. Спасибо тебе. Вот деньги. – Иван примирительно пихнул его в нависающий над брючным ремнем бок. – Никто тебя не видел?

– Нет, я по черной лестнице поднялся, как ты велел. Аки ниндзя крался. До третьего этажа крался, а выше полз. Не привык я, офисная крыса, к такой физкультуре. – Краснота медленно сходила с потного лица партнера по бизнесу. – А ты чего удумал-то? Бес в ребро? Медсестричка-нянечка? Познакомь и меня с кем-нибудь, у нас в конторе же одни юристы, а они, почитай, без половых признаков. Коллеги и сотрудники в одном лице.

– Иди уже. – Иван, посмеиваясь, вытолкал его за дверь. – Тебе дома Светка все расскажет про половые признаки коллег. А у нас через час отбой, посетителям на этаже не место.

Большой дом-корабль засыпал. Гасли окна. Со стороны парка наплывала тьма. В коридоре приглушили свет, и дежурная медсестра ушла в ординаторскую смотреть сериал про любовь. Кто-то надсадно перхал в дальней палате и, наконец, затих.

Иван Сергеевич отложил книгу и потянулся в кресле. Пора.

Двигаясь быстро и уверенно, он надел теплую короткую куртку, ботинки на нескользкой подошве и темную вязаную шапочку. В отличие от одышливого Сашки, высокий сухощавый Иван на ниндзя как раз походил. Сунул в карман фонарик, связку ключей, проверил на поясе нож в удобных кожаных ножнах и попрыгал на месте. Не звенело, не бряцало, не скрипело. Открыл дверь на балкон. В лицо дохнуло морозом. Постоял минуту, пока глаза привыкали к темноте, а легкие к холодному воздуху, взял корзину лилий и черной бесшумной тенью скользнул по длинному балкону.

Балкон тянулся по этажу вдоль всего здания. Возможно, предполагалось, что постояльцы будут совершать по нему неспешные прогулки в дождливую погоду, общаясь с соседями. Балкон был бы мечтой грабителей или пожарных, если бы не фигурные железные решетки на окнах и балконных дверях. Сложно сказать, чем руководствовалась администрация, когда устанавливала решетки на пятом этаже. Случись, не дай бог, пожар, спастись через балкон не смог бы никто.

Ключи от решеток у Ивана были – добыты сложными многоходовыми манипуляциями. Он пользовался заброшенным балконом единолично и тайно. Считалось, что никто об этом не знает. Если Аркадий Соломонович и подозревал об излишней самостоятельности своего давнего пациента, то никак этого не показывал.

Иван Сергеевич отсчитал окна, нашел нужную дверь и подобрал ключ. Решетка заскрипела, открываясь. Пот прошиб Ивана, несмотря на мороз. Он замер. На проспекте шуршали редкие автомобили. Свет в окнах по ходу его продвижения не зажигался, никто не метался и истошно не кричал. Все было спокойно. Пальцы начинали подмерзать. Иван вынул нож и аккуратно отжал створку окна-стеклопакета, как научил его когда-то подзащитный-домушник. Перекинул ноги через подоконник и следом затащил корзину с цветами. Чтобы не своротить что-нибудь случайно в темноте, посветил на пол маленьким фонариком.

В комнате плыл слабый запах какого-то парфюма или крема и сердечных лекарств. Иван поставил корзину с лилиями рядом с кроватью и не выдержал, посмотрел. Маша спала на боку, откинув в сторону белеющую в темноте руку. Ее профиль напоминал изображение на черной с золотом брошке, которую она так часто носила. Волосы, заплетенные в две косички, отливали серебром в свете фонарика. Двумя пальцами, не дыша, Иван Сергеевич натянул задравшийся рукав пижамы пониже. Маша вдруг громко всхрапнула, перевернулась на другой бок и нахлобучила одеяло на ухо. Иван бесшумно отступил к окну, вылез на балкон и плотно закрыл створку. Он стоял, смотрел на подсвеченное ночным городом небо и улыбался как дурак: пижама Маши была в веселых гномах.

Стоять долго не позволили мороз и стремительно утекающее время. Ближе к торцу здания располагались пустые ночью процедурные и смотровые, и действовать можно было смелее. В кабинет заведующего Иван проник ловко и быстро. Сдвинул на затылок шапочку, открыл дверь шкафа и вытянул ящик картотеки. Подсвечивал себе фонариком, держа его в зубах, чтобы руки оставались свободными. Нашел нужную папку.

Серова Мария Александровна, 65 лет. Образование высшее, Институт культуры, библиотекарь, стаж… Знает в совершенстве три языка, кто бы сомневался. Разведена, давно. Одна воспитывала дочь. Внучке 8 лет. Местожительство родственниц – Марсель, Франция. Контактные телефоны. Заявление, написанное аккуратным округлым почерком – прошу сообщить дочери в случае смерти… Других родственников не имеется. Прописана… Нет, выписана в связи с продажей квартиры. А деньги дочка забрала, надо думать, на обустройство в городе Марселе. Квитанция об оплате проживания всего-то до конца месяца. Болячки? Обычный набор человека в этом возрасте – сердце, сосуды, суставы, давление… В пределах возрастной нормы, как любят говорить врачи. И на том спасибо.

В свою комнату Иван вернулся без происшествий. Сон не шел. В голове стоял невнятный гул. Представилась Серова Мария Александровна в теплой гномьей пижаме. И вдруг, совершенно неожиданно – без. Он разозлился сам на себя и сделал то, чего обычно не делал – выпил таблетку снотворного. Заснул, не дойдя до второй страницы наугад открытой книги.