Дорога к призванию. История русской студентки, которая мечтала увидеть Америку

После того, как стограммовые стаканы были наполовину наполнены, брат поднял свой стакан и сказал:

– За нас, Вик. Они еще увидят, какие мы!

Мы чокнулись, он выпил, поморщился и быстро запил каким-то компотом. Я подержала стакан возле губ, сделала вид, что пригубила, и поставила стакан на стол.

– Мне сказали, что видели Таньку с каким-то пацаном. Это на него она меня променяла, – еле ворочал языком Илья.

– Я поймаю его и изобью по полной программе, – его голос окреп, а глаза стали злыми.

– Илюш, ну может вы еще помиритесь, – всеми силами старалась я поддержать брата, хотя сердце мое разрывалась от жалости, а душа беспомощно стонала. Видеть его мучения было невыносимо. Я думала, что лучше бы Бог мне дал это испытание и пожалел его.

– Нееет, Вик, нееет! Я никогда не приму ее после кого-то. Это будет уже не моя Танька.

– Не говори так, Илюш. Скорее всего, это неправда. Ты же знаешь, как в деревнях сплетни распространяются. Я стояла возле бани, а сказали – возле Вани, – пыталась пошутить я.

Он замолчал, уткнулся взглядом в пол и несколько минут о чем-то думал.

– Знаешь, Вик, я сейчас чувствую такую же боль, какую испытывал, когда умер отец. Терять людей – очень больно, – сказал Илья, и по его щекам тихо потекли слезы.

– Давай еще выпьем, – ему действительно было очень тяжело.

– Давай, Илюш, еще по одной, и потихоньку будем собираться домой. Что думаешь? – осторожно спросила я.

В это время ребята закончили играть в карты и подошли к столу.

– Наливай, давайте еще раз выпьем за новый 2006-й год, – произнес один из них. – Пусть мы уже не первый день за него пьем, но надо же наступившему году показать, что мы его уже полюбили и ждем от него только хорошего. Илюх, забудь ты ее. Пусть она останется у тебя в прошлом году. Найдешь себе лучшую. Ты сейчас любой подмигни, и она будет у твоих ног. Мы все встали, с криком «Ура-а-а-а» чокнулись и выпили налитое до дна.

На этот раз я тоже выпила. Как бы я не старалась быть сильной и поддерживать брата, мне самой было невыносимо больно. У меня прочно засел тяжелый комок в горле, который 40-градусный алкоголь растопил лишь чуть-чуть.

После этой рюмки Илья решил, что пора домой. Все согласились, и мы с песней «Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…» впятером покинули гостеприимную старенькую хатку.

Сцена 21. ТЕСНО МНЕ, ТЕСНО!

Если вы намеренно избираете меньшее, чем то, на что вы способны, то я предупреждаю вас: вы будете глубоко несчастны до конца своей жизни…

А. Г. Маслоу

«Мне тесно в Воронеже!» – записала я на новой чистой странице своего дневника. Почему-то я так подумала, сидя на кухне в общежитии, и решила поделиться этой мыслью со своим дневником.

Я надела темные очки, пытаясь превратиться в невидимку и сделать вид, что меня ни для кого нет.

«Я не могу концентрироваться на вещах, которые раньше считала очень важными, – продолжала строчить я. – Например, книги из библиотеки, которые я должна была вернуть еще 2 недели назад. Я понимаю, что, возможно, придется платить штраф за каждый день просрочки. А мне все равно. Мне не страшно. Мне не важно.

Завтра нести научному руководителю доклад на конференцию. Уже 6 вечера. Результат: не приступала. Мне не страшно, как раньше. Я знаю, что напишу его до утра.

Неспособность организовать себя в учебе наблюдается у меня после возвращения из Америки. Несмотря на это, результаты учебы у меня не ухудшились, а скорей, наоборот.

Почему? Я всему научилась? Вряд ли.

Я повзрослела? Может быть. Ну и что? Сложность учебы тоже возрастает с каждым годом, соответствуя уровню развития человека.

Скорее всего, меня закалили трудности, которые мне пришлось пережить в Америке, и постоянные проблемы в семье. Это намного серьезнее, чем канитель с учебой. И я не боюсь наказаний, которые могут последовать из-за несданных вовремя работ в универе. Все это мелочи жизни.

Я чувствую себя как в клетке: ограниченной в возможностях расти и развиваться. Не в том смысле, что я уже все знаю. Конечно, полет фантазии безграничен, но все это теория. А я хочу жить практикой. Мне требуется больше пространства – мне тесно и в четырех стенах комнаты, и в стенах универа пару раз в неделю.

Кроме того, проблемы других (слишком многих других) выжимают из меня все соки. Причем большая часть этих людей мне совершенно не нужна. У меня вырабатывается стойкая аллергия на некоторых личностей. Я начинаю бегать от людей.

Второй день я одна в комнате – девочки уехали домой. Я никому не звоню и, как ни странно, мне тоже никто не звонит. Я только рада.

Нет, все-таки, люди не понимают… На кухню вышла Оксана из 342-ой. Видит, что я сижу в темных очках, в подавленном состоянии, пишу что-то. Занята! Нет, чтобы просто оставить меня или хотя бы помолчать, она давай рассказывать про проблемы со своими женихами.

Тем, кто пытается быть моими друзьями, абсолютно нет никакого дела до моих внутренних переживаний, мыслей, желания их выслушивать, в конце концов. Их интересуют только собственные узкие проблемы. Иногда просто вырубает, насколько человек слеп и ограничен.

То, что мне тесно здесь, в Воронеже – это точно. По крайней мере, на данном этапе моей жизни. Между прочим, так же было и в старших классах школы, когда я еще жила в своем родном селе. Я уже с 8-го класса начала считать, сколько времени осталось до окончания школы. Как сейчас помню, говорила своей лучшей подруге тогда: «Осталось 4 года!»

А есть ли у меня настоящие друзья? Или есть только люди, сосущие из меня энергию и только делающие вид, что им интересно мое внутреннее состояние? Кажется, людям просто неинтересно думать о более высоких вещах? Да…, может, поэтому я и стараюсь выглядеть поверхностной дурой. Не зря же Светка сказала: «Ты же неглупая баба, зачем же ты пытаешься тупить?» Она раскусила меня.

Стоит ли продолжать? Все же, в некоторых случаях я считаю, что стоит. Думаю, как раз такое поведение называется гибким. А это тоже искусство. Вот только душа иногда не выдерживает такого «тупого со- стояния».

Кстати, Светка все же вывела меня из своеобразной спячки. А то я уже начала привыкать быть дурой (т.к. показывать свою глубокую сторону приходилось довольно редко). Вокруг меня мало людей, с которыми хочется это сделать. И все же, нужно не забывать, что я на самом деле баба неглупая.

* * *

Я подняла голову от дневника, сняла очки, взгляд мой упал на мусорное ведро, которое стояло возле умывальников, и было явно переполнено. Шелуха от лука и яичные скорлупки небрежно валялись вокруг. Сегодня дежурными были девчонки из 342-й комнаты. А ведь Оксана только что выходила на кухню рассказать мне про женихов. Наверное, мусор – это мелочи жизни для нее.

Я закрыла дневник, взяла ведро, выбросила мусор в мусоропровод и скрылась в своей комнате, чтобы начать печатать доклад для конференции, который я должна была завтра показать своему научному руководителю.

Сцена 22. СЛУЧАЙ В ТЕМНОМ ПРЕДБАННИКЕ

– Какая у нас Оксана сегодня сексуальная! – донеслось из кухни общежития. Раннее утро. Я стояла в преддушевой комнате, которую мы называли «предбанник», с растрепанными волосами в зеленом стареньком халате и чистила зубы.

– Что это у нас за мачо и секси, да еще в такое время? – подумала я, и мне стало неудобно за свой непрезентабельный внешний вид.

Я прислушалась.

– Ой, ну что ты, Влад, – засмеялась девушка. Комплимент ей явно понравился.

Влад!?! Я продолжала недоверчиво прислушиваться. Влад был нашим соседом по секции, из 343-й комнаты. Мы учились на одном потоке, только в разных группах. Это был тихий и застенчивый мальчик – длинный худой, как щепка, отличник, иными словами, ботаник.

Со второго курса все знали, что он ко мне неравнодушен, но его робкие знаки внимания меня скорее смешили, чем впечатляли. Я никогда не обращала на Влада внимания, а иногда даже подтрунивала над ним. Он явно не тянул на мужественного сильного парня, какого мне хотелось видеть рядом с собой. А тут такой комплимент: «сексуальная». Я думала, что он и слов-то таких не знает.

– И куда это ты такая красивая, с грудью нараспашку, идешь с самого утра? – продолжало доноситься из кухни.

Теперь и я уловила знакомые нотки. Голос явно принадлежал ботанику. Я не верила своим ушам!

– Не твое дело! – засмущалась Оксана. Послышалось быстрое шуршание по полу тапочек, размер которых явно не позволял их владельцу поднять ноги хоть чуть-чуть повыше. Оксана бежала в комнату, и ее путь пролегал через предбанник.

– Ах, какая девушка! – Влад шел за ней, продолжая в том же духе.

– Что ты к ней пристал? – растерянно произнесла я с зубной щеткой во рту, когда они проходили мимо меня.

Он остановился. Оксана успела убежать. В его глазах я увидела столько дерзости и решимости. Их никогда там не было раньше. Передо мной предстал высокий стройный красивый мужчина.

– А ты что, хочешь, чтобы я к тебе приставал? Так только скажи, – без малейшей доли стеснения, присущей этому человеку раньше, выдал Влад. Он смотрел мне прямо в глаза и не отводил взгляда, как это было всегда.

А в моих глазах вместо прежнего сарказма на этот раз он видел недоумение. Еще у меня изо рта продолжала торчать зубная щетка (я про нее совсем забыла), а губы были испачканы пастой.

– Отойди, мне нужно дочистить зубы, – скомандовала я, открыла кран и стала полоскать рот.

– Ну что ты смутилась, красоточка? Эта щетка тебе очень к лицу, – Влад продолжал дерзить или, может, издеваться, а я продолжала не верить своим ушам.

Справившись с чисткой зубов и несколько раз умыв лицо, особенно глаза, я подняла голову от умывальника. Нет, ничего не изменилось: передо мной стоял Влад.

– Что случилось с тобой? Где ты этого набрался? – спросила я.

– Чего набрался? Девочки любят плохих мальчиков, разве не так?

– Ну да, так, наверное…

– Я придумал новую теорию, вот тестирую ее на вас, девчонках.

– Какую теорию?

– А-а-а, тебе скажи… – хитро улыбнулся этот новоиспеченный красавчик. Назвать его сейчас ботаником ни у кого не повернулся бы язык. – Много будешь знать, скоро состаришься. Да и эксперимент получится не чистым.

– Слушай, ну это просто кощунство!

– А разве плохие мальчики не кощунственны? К вам, девушкам, если относишься хорошо, то вы на голову садитесь.

– И откуда это ты, интересно, знаешь? Можно подумать, ты с кем-то встречался, чтобы сделать такие выводы. Или это ты в книжке прочитал и сделал чисто теоретическое заключение? – наконец-то я вернулась к своему привычному саркастическому тону по отношению к Владу.

– Ты многого обо мне не знаешь…, все меняется, – загадочно произнес он и ушел в свою комнату.

Я осталась в полутемном предбаннике. Окон в нем не было, а лампочка перегорела еще вчера, и никто ее до сих пор не поменял. Здесь было только два входа с противоположных сторон секции, из кухни сюда просачивался слабый свет.

«Как это, я многого о нем не знаю? – подумала я. – А что о нем знать? Вот если к парням из 344-й постоянно приходят в гости разные девчонки, я знаю. Вся секция знает. Если у всех девчонок из 347-й есть парни, и они к ним приходят, все тоже об этом знают. А Влад со своим соседом постоянно сидят в комнате как в изоляции: учатся, играют в компьютерные игры, никогда не приходят на наши вечеринки. Чего, интересно, я могу не знать?»