Барнар - мир на костях 2

Глава 20

Конрад и его друзья уже достаточно далеко пробрались на север. Медвежья шкура была как раз кстати. Морозный воздух прокалывал кожу, словно шпагой. Но как же приятно дышалось в стужу. Грязь и зловоние остались в летних днях.

По дороге им повезло встретить подводу с местными скорняками, продающими остатки своих работ по сниженной стоимости, так как нынче даже мало кто из дворян мог себе позволить обычные траты. Фрида приобрела для всех меховые шапки, толстые, но лёгкие непродуваемые плащи, а также высокие сапоги с длинными волосами яка.

Они несколько раз сворачивали, чтобы сократить расстояние. И сейчас выехали на равнину, вытоптанную табунами охотников. Примятый к умирающей траве снег успокаивающе похрустывал под ногами. Только серые стволы голых деревьев вдали навевали некую глубинную тоску.

Иорик Бэбкок декламировал стихотворение, ибо душа поэта не может долго молчать.

Прерогативы нужно добиватьсяХолодным разумом с горячим кулаком.Однако же не стоит забываться,Что совесть любит отдалённый дом.
И не ищите вы ума в моих речах,Ведь я всего лишь выспренный повеса.Готовый с теми драться на мечах,С чьих лиц спадëт добра завеса.
Но я ведь не шаркун, и это всё не пыль,Чтобы прикрыть пустующий мой мир.Наоборот, красуюсь на виду, как шпильИ не боюсь я пропускать главнейший пир.
Конгломерат во мне из всех идейА потому меня уже, возможно, нет.Гоните плоть мою вы хоть взашей,Но ждите мыслей рикошет.

— Изысканные строки! — заметила Фрида. — Чьë это творение?

— Благодарю! Я сам сочинил. А вы мне уже начинаете нравиться, — высоким голосом обратился к ней Бэбкок. — Хотя создавать нечто подобное стоит не ради одобрения, а потому, что того желает сердце.

— А я вот даже слов таких не знаю, которые ты использовал. Ничего не поняла почти, — выкрикнула из повозки Бригида.

— Ох, я сейчас постараюсь всё объяснить, — радушно улыбнулся Иорик, направив лошадь поближе к девчушке, чтобы побеседовать.

Наёмник с аливитянкой так и ехали в обнимку на одной кобыле.

— Фрида, — шепнул ей на ухо мужчина. — Ты очень красивая.

— Я знаю, — она довольно на миг опустила глаза.

— Я это сейчас не про твою внешность. А про твою душу. В тебе есть необычайная лёгкость, но при этом и внутренняя сила. Не знаю, как описать лучше. Просто во мне никогда не было такого отсутствия напряжения. Как тебе это удаётся?

— Постой, а внешне я тебе, значит, не нравлюсь? — она рассмеялась.

— Особенности тела не зависят от человека, их ему даёт природа. Так что не вижу смысла обсуждать заслуги, которые ни к кому из нас не относятся по сути.

— Моя лёгкость заключается в том, что я ничего не боюсь. А такое чувство не самое отличное. Не испытывать страха — значит не ведать любви и ума.

— Хочешь сказать, что ты глупа? И не можешь кого-то полюбить? Тогда почему ты здесь?

— Не знаю, — Фрида закусила потрескавшуюся нижнюю губу, и из нее выступила яркая капля крови. — Может, мне слишком скучно. В этом мире так много всего. И чтобы не разбираться, что в нём вернее, а что нет, гораздо легче отказаться от поглощения всех даров. Я ничем особо не интересуюсь. А когда всё кажется однотонным, то поневоле начинаешь гнаться за тем, что подвернется.

— И как мне реагировать на твои слова? — усмехнулся Конрад.

— Радуйся, что повстречал человека, который не лжёт сам себе, — она ласково обхватила его ледяную руку.

Наёмник увидел выступающую из чащобы кавалькаду, состоявшую из шестнадцати вооружённых всадников.

— Поверх их пурпуэнов сияют латы, — высказался он. — Но нет герба на щитах. Они явно не из королевской армии.

— Это рутьеры, — спокойно произнесла аливитянка.

— Кто? — взволнованно попросила разъяснений Бригида.

— Разорившиеся рыцари. Превосходные воины, нанимающиеся в чьи-либо ряды во время битв. А в свободные моменты занимающиеся разбоем. И они абсолютно не имеют никаких принципов, — ответила ей Фрида.

— Тогда чего же мы стоим? — выпучил на друзей глаза Бэбкок. — Разворачиваем лошадей!

— Иорик, нас четверо на двух кобылах. А их шестнадцать, и у каждого отличные скакуны. Зачем тратить силы на бессмысленный побег, если можно принять бой на своих условиях.

— В каком ещё смысле? — вспыльчивый поэт нервно задышал ноздрями.

— В прямом. Пора вам понять, что значит быть воином. Большинство не всегда гарантирует победу или правоту суждений. Спешиваемся! Снимите с себя длинные шубы! Оставьте только овечьи жилеты. Поверьте, замёрзнуть в схватке не получится. Бригида, ты пойдёшь в атаку самая первая.

Ученики уставились на него, как на безумца. Седоки же уже приближались галопом, громко присвистывая.

Конрад приметил в глазах девчушки неподдельный ужас.

— Тебе страшно и так и должно быть. Но ты действительно уже готова для того, чтобы начать защищаться. Не забывай, что ты очень быстрая и знаешь множество трюков с мечом. Всё получится! Ты глядишь сейчас на них и думаешь, что какие же большие злые дядьки и их так много. И мне несдобровать. Но ни к этому ли ты готовилась? Твои свирепые соплеменники рано или поздно найдут тебя. Так станешь ли ты биться за свою свободу? Или расхнычешься? Нам не убежать. Но если я сейчас не дам тебе шанс проявить себя первой, то ты вряд ли уже рискнёшь. Побори в себе неуверенность. Как-то моя подруга мне говорила, что важно не думать и переживать, оказавшись в опасности, а стоит действовать. Так поступи также! Ты знаешь, что нужно делать.

— А ты что будешь делать? — съязвил Иорик, опустив уголки губ.

— Наблюдать за мастерством своих подопечных.

— Нас же убьют!

— Если так, то значит, боевое искусство точно не для вас, — Конрад хрустнул шеей и невозмутимо уставился на окружающих их рутьеров.

Те гарцевали, окидывая команду хищными лицами.

— Вот это улов! — хрипло начал одноглазый блондин. — Отымеем бабу сегодня! Славный день. А вас зажарим на костре и затем заставим её жрать ваше мясо.

Вся шайка разразилась отвратительным хохотом.

— Так и будешь стоять? — тихо обратился к Бригиде Конрад. — Я могу и сам ними разделаться. Только ты привыкнешь к трусости. А это не годится для твоего будущего.

— Держи лёгкий меч, — Фрида кинула его девчушке рукоятью вперёд, и та ловко подхватила. Аливитянка подмигнула ей. — Только целься, а не размахивай им, словно слепой котёнок.

Рыцари тоже покинули седла и обнажили клинки. Бригида глубоко вдохнула бодрящий воздух, но она до сих пор не верила, что всё вокруг настоящее. Ребёнок не мог шевельнуться с места, боясь сделать что-то не так. Но времени больше не оставалось. Двое дюжих латников с булавами в руках направились к Фриде. Девчушка догадывалась, что аливитянка и сама прекрасно сможет за себя постоять, но это был именно её час.

— А ну, отошли назад! — Бригида быстрым шагом преградила им путь, встав в ожидающую стойку.

Ратников поведение ребёнка раззадорило еще пуще.

— А тебя мы продадим за хорошую цену варварам! — зубоскалил главарь.

— Да? — брови ученицы поползли наверх. — Я сама варвар! И вас на кровяные колбаски пущу!

Конрад едва удержался, чтобы не рассмеяться от её слов.

Девчушка с криком набросилась на самого ближайшего из них. Булава рутьера взметнулась в воздух.

— Она нужна живой! — прокричал тому одноглазый.

Бригида уклонилась от навершия с шипами и рассекла нападавшему краги. Из его ног засочилась кровь, и он упал на колени, изрыгая из своего рта поганые ругательства.

Пиит же, вдохновившись храбростью ребёнка, выхватил у Фриды меч и помчался на второго воина.

— Сейчас вы ответите, отщепенцы проклятые, за все свои эксцессы! — Иорик вопил во всё горло.

— Ты так и будешь бездействовать, словно проведитор? — аливитянка окинула Конрада сбоку взглядом.

— Ещё рано. Но кажется, что их главарю уже не так весело, как в самом начале, — ответил тот, вынимая клинок.

Развязалась смертельная стычка. Лязг оружия разносился по всему полю. Бригида ранила двух рыцарей и одного убила. Лицо её было пунцовым. Она двигалась, словно фелука в бушующем и опасном море. Девчушку невозможно догнать и сокрушить.

Бэбкок долго отбивался от своего противника. У него никак не выходило ранить его. Сил, как оказалось, у поэта куда меньше, чем в разгоряченной крови Бригиды. Иорик краем глаза видел, что у остальных дела идут лучше. Поэтому решил сменить тактику. Он резко выхватил из-за пояса обоюдоострый кинжал и проткнул им руку врага, попав прямо под латную рукавицу. Из утепленной перчатки рутьера хлынул ручей цвета ясписа.

Бригиду воин ударил с такой силой кулаком, что у той при падении выпал меч. Конрад заметил это. Он осознавал: её не убьют. Но всё равно ринулся в сторону ученицы, отбиваясь одновременно от нескольких рыцарей.

Девчушка же помнила о наставлениях наёмника. Медлить и сожалеть о случившемся в разгар битвы нельзя. Необходимо либо укрыться, либо искать другой способ защиты. Она нащупала в сапоге острый ланцет, который в свое время нашла на улице Остбона, и пырнула им нападавшего между латами в область подмышки. Мужчина взревел, как брыкающийся в агонии зверь.

Фрида боевой секирой уже успела отправить на другой свет четверых врагов. По безмятежным чертам лица было ясно, что для неё это являлось пустяком и не стоило особо никаких усилий. О серьёзной обстановке говорила только кровь поверженных, заляпавшая красивые волосы аливитянки.

Конрад остановился в двух шагах от Бригиды, где прикончил нескольких рутьеров. Когда он обернулся, чтобы проверить, как обстоят у неё дела. То увидел, как ребёнок боролся с новым противником. Оружие их валялось на снегу, окрашенном в кровавые горошины. Ученица пнула его ногой по заскорузлой щеке. И до наёмника донёсся отвратительный хруст. Из глаз воина хлынули солёные слезы боли.

Бэбкока окружили трое рыцарей. И он, невольно впав в смятение, выпустил меч. Вовремя к нему подоспела Фрида. Ещё бы чуть-чуть и писатель лишился бы головы. Руки его дрожали. Он молча опустился на колени с опустошенным взглядом.

Всё довольно быстро закончилось. Двоим удалось сбежать. Остальных добили.

— Я думала, что раненых не стоит лишать жизни, — тяжело дыша от усталости, Бригида подошла к наёмнику.

— Ты же слышала, что мерзавцы говорили. Это не просто обедневшие и голодающие грабители. Они насильники. И не думаю, что хорошие люди стали бы предлагать зажарить человека на огне, чтобы скормить его мясо другому, — Конрад довольно оглядел своего запыхавшегося адепта.

— Да. Но… Может, не все из них настолько неисправимы? Что, если: мы их отпустили бы, и они бы изменили свои взгляды?

— Это маловероятно… Но в чëм-то ты права. В следующий раз ты решишь, как поступить с невезучими подлецами, — он протянул ей руку для пожатия. — Ты как, Бригида? Смотрю, на тебе даже царапин нет. Очень горжусь тобой! Мой первый серьёзный бой и то не являлся таким успешным.

— Мне было страшно, но не представилось и секунды, чтобы об этом поразмышлять. В какой-то миг мне показалось, что ярость переполняет меня. А ты учил, что в схватке она неминуемо приводит к поражению. Пришлось просто двигаться… И я думала о смерти. Решила, что умру. И, как ни странно, но эта самая мысль и даровала мне спокойствие.