Барнар - мир на костях 2

Глава 22

Розгальд не чувствовал ни жара, ни холода, потому надел поверх белой рубахи только красный камзол, обшитый золотым галуном. Он объяснил своим людям, что хочет поехать не со свитой, а один, налегке. Приближённые начали отговаривать его, так как не подобает королю путешествовать без сопровождения. На что правитель Дормана резонно ответил: «Я и так мёртв, что ещё со мной может случиться хуже?». Ни у кого не получилось убедить Его Величество в обратном.

Он взял меч и сумку с ремнями из кожи. Оседлал же самого безумного из своих полностью чёрных коней. Мощные и красивые ноги жеребца самовлюбленно, на большой скорости простучали по подъемному мосту. Из тёплых ноздрей животного валили клубы пара. Зрелище было прелюбопытное. Милорд с угольными волосами и бровями на вороном скакуне скачет, словно черт из преисподней. Жители невольно провожали его взглядами. «Всë-таки у нас очень красивый и умный король!» — размышляли они про себя.

Внешность Розгальда действительно обладала природным магнетизмом. И вампирская бледность на угрюмом лице делала его ещё загадочнее и привлекательнее для дам. Народ принял своего короля в новом воплощении. А внутренняя ошибочная злость от потери близких на войне уже поутихла в их сердцах. Они всегда знали, что Его Превосходительство живёт ради дорманцев, а не только ради короны.

Покрывало из снега искрилось в лучах солнца так, что монарха чуть ли не слепило. Казалось: едешь среди урагана из умирающих звёзд, и сейчас все желания вот-вот сбудутся, или тебя поглотит, будто пылинку, голодное нутро Вселенной.

Розгальд хотел исчезнуть. Только неугомонная ярость против Узгулуна до сих пор заставляла его продолжать свой туманный путь. Правитель свернул на дорогу, ведущую к лесу Хэтона, за которым простиралось княжество вурдалаков.

Когда он преодолел милю, то заметил в канаве у дороги стаю серо-рыжих волков. Звери глядели на него такими же жёлтыми глазами, раскрыв рты и облизываясь. В какой-то миг Розгальду захотелось спешиться и подойти к ним, чтобы обнять. Он ощущал сильную схожесть с хищниками.

Пасти волков были заляпаны кровью. Рядом лежала их растерзанная добыча — пожилой и невезучий як. Милорд спрыгнул на снег и с безумной улыбкой подошёл к ним. Двое из стаи оскалились. Но вожак спокойно и бесстрашно наблюдал за человеческими движениями. Розгальд приблизился к туше и оторвал себе кусок, жадно высосав из него красные капли. Никто не стал атаковать его. Животные чувствовали, что он им не по зубам.

Король рассмеялся, вытирая свои губы, и вновь уселся на дерзкого коня. Мускулистого жеребца не стоило пришпоривать. Он был не из тех, кто нуждается в подсказках.

Продолжив путь, Розгальд театрально завыл, подражая пушистым братьям. Сознание желало разрыдаться, но тело вампира не имело больше слëз.

Пропасть из его тоски мог понять только взрослый орёл со слишком отросшими когтями и не имеющий отныне возможности жить как прежде.

Розгальд пребывал в том состоянии, когда стоишь на краю вершины скалы и смотришь с неё вниз. А заигрывает и разговаривает с тобой только ледяной ветер. Прошлое же покрыто серой непроницаемой дымкой. И из неё никогда не донесется смех и любовь. Ты один на один со своим страхом и ненавистью к себе.

Конь гарцевал, проезжая простирающиеся заснеженные бокажи справа. Монарх видел сон наяву. Перед разумом проносились воспоминания, связанные с единственным счастьем, которое до сих пор не исчезало из остановившегося сердца. В голове вырисовывалась их свадьба с Тиссой.

Она шла в храм по аллее из цветущих белоснежных яблонь, от коих веяло сладким нежным ароматом. Все их цветки в своём множестве очень походили на её муслиновое платье. Чудесную головку миледи венчала перламутровая диадема. В те далёкие дни жажду в груди короля вызывала только возлюбленная. И лишь небесам известно, что бы он отдал сегодня ради утекших из рук, словно песок, прожитых беззаботных часов блаженства рядом с ней.

Но взгляд Розгальда поник. В загнанном мозге яблони перевоплотились в обильно цветущие гранатовые деревья. Они высились над Тиссой, как кровавые жуткие облака. Милорд вздрогнул.

Лицо короля исказила боль, будто его со всего маху кто-то ударил по виску кувалдой. Он злобно стиснул зубы.

Вскоре из сугробов начали выбираться мертвецы — окостеневшие ветви ивняка. И на обочине кривились голые деревья. Скрывшись позади стволов, некто с сияющим лезвием оружия наблюдал за ним.

Неподалеку, на обширном поле у озера раскинулась совсем не большая деревушка, окружённая частоколом. Но у неё до сих пор не было названия. Так как там жили кочевые племена дорманцев, имевшие огромные гурты скота. Которые в данный момент сильно поредели из-за всеобщего голода. Ибо приходилось делиться с остальным народом государства, чтобы не начались распри, вызванные несправедливостью. Летом же дома их пустовали, потому что они странствовали с одного травяного моря к другому.

По пустынной улочке между хатами, ломая позвонки снежинкам, отчего те громко хрустели, крепким шагом двигался мужчина в капюшоне и с кинжалом в руке. Из-за скрипучей двери вдруг вынырнула полная женщина в шерстяной шали. Она поежилась на холоде и направилась в хлев кормить быков. Убийца подскочил к ней… Лезвие пронзило её шею насквозь. Потрошитель однозначно был не из слабых, чтобы нанести такой удар. Кровь полилась из горла жертвы. Мужчина вынул кожаными перчатками из-под плаща деревянный кубок и подставил его. А затем жадно проглотил содержимое.

— Окружаем, — тихо, но чётко отдала команду Ханна своим людям.

Аливитянки, как гром посреди неба грянули в селение. За считанные секунды воительницы со всех сторон обступили преступника. Он застыл на месте, смотря на копыта их лошадей, столпившихся рядом с ним.

— Снимайте капюшон! — прокричала правительница Саркена.

Отсюда выходит вывод, что Ханна солгала королю. Она не направилась домой, а решила довести всё до конца. Такая уж у неё имелась натура. Если кого и можно было назвать бретëром, так женщину-воина. Для неё вся жизнь представала поединком. Стоило только аливитянке унюхать что-то подозрительное, как та уже не отступит, пока не покончит со всеми тайнами.

Потрошитель медленно выполнил, что она требовала, и поднял на неё голову. Жёлтые глаза безэмоционально смотрели, словно сквозь Ханну.

— Очень жаль, что мои догадки оправдались, — начала правительница Саркена. — Наверное, всегда куда тяжелее смотреть на то, как одни из самых лучших и достойных людей втаптывают свою совесть полностью в грязь, нежели чем на заядлых предателей добрых истин.

— Что же меня выдало, Ханна? — измученным тоном спросил Розгальд.

— Все эти убийства не мог совершить один человек. Слишком быстро, слишком ловко. Группа же головорезов при этом бы грабила. Я до последнего не хотела верить, что это вы. Но жертвы в окрестностях и в столице натолкнули меня на мысль, что вурдалак вполне имел бы возможность незаметно обходить постовые вышки с привратниками. Однако, Ваше Величество, предупреждаю вас, что если решитесь ускользнуть, то это вряд ли выйдет. Я намерена доставить вас в Остбон, где вашу судьбу решит суд.

Милорд печально усмехнулся.

— Это не понадобится. Я устал, Ханна. Пора предстать перед моей королевой. Она знает свой долг. Зачем тратить время… Тисса отдаст справедливый приказ. Меня казнят. Такой великой миледи, как моя жена, у Дормана никогда не будет. Вы как-то сказали, что женщины куда сильнее мужчин. И Тисса тому яркое доказательство. Если поменять нас местами, то я бы никогда не смог подвергнуть её всей строгости закона. Я бы скорее отрёкся от всех и всего, сбежал бы вместе с ней. Но только она не такая, как я. Супруга ранимая, как молодой лепесток на цветке, однако она всегда готова защищать истину с несокрушимой энергией. Тисса лучше отдаст собственную жизнь, чем опозорит клятвы, приносимые дорманцам. А я… — он уселся на снег. — Я умру с улыбкой на лице. Ведь в моей жизни находилась самая лучшая женщина из всех, что когда-либо были или будут. Я глупец… Чего может ещё желать мужчина? Я должен был довериться ей раньше… До моего падения… Её близость и любовь не позволили бы мне сорваться…

— Но вы боялись причинить ей вред, — продолжила за него воительница. — И в результате пострадали другие люди. Ваше Величество…

— Уже просто Розгальд, — прервал её тот. — Не стоит больше пачкать королевскую власть. Я уже никто… Жалкий безумец. Все мои тщания для того, чтобы сохранить славную память рода, рухнули. Я уничтожил всё, что создавалось непосильным трудом.

— Я хочу заметить, — Ханна спешилась и приблизилась к нему. — Если бы вы всё же решили сбежать, то, несмотря на численное превосходство моих воительниц, силы бы всё равно были равны. Я прекрасно осведомлена о вашем боевом искусстве. И это делает вам честь. Вы искренне готовы понести наказание за то, что совершили. Но… Розгальд, можно узнать… Почему вы не убили тогда девушку по имени Люси? Она бы точно не смогла спастись, если бы вы сами не прекратили своё преследование.

Розгальд скосил глаза немного вбок, стараясь припомнить одно из своих нападений, совершенных в приступе дикой жажды.

— Люси очень редкий мастер. Она сослужит отличную службу для народа Дормана своими изобретениями. Я бы советовал вам приобрести какие-нибудь из её творений. У неё удивительно работает мозг. Оружие, которое создаёт та, действительно будет очень полезным в будущем. Но я тогда едва смог с собой совладать, чтобы отпустить её. В своих ненасытных приступах я плохо соображаю. А Люси все же поразила меня…

— Розгальд, мне очень жаль… — искренне произнесла Ханна, положив руку ему на плечо. — Но… Зачем вы направились в княжество вампиров? Я слышала о вашей задуманной поездке от придворных слуг, поэтому и решила, что это удачный случай последить за вами.

— Я правда ехал, чтобы обговорить чёткие условия о будущем союзе на случай возвращения Узгулуна. И… Ещё я хотел спросить у них, как можно контролировать себя. Но всё равно было уже поздно. Ханна, я не смог бы жить с кровью на руках дальше. После первого убийства уже ничего не вернуть назад. Совесть не отмывается.

— Зря вы так. Если бы вы только рискнули полностью доверить своё тяжёлое состояние жене, то всё ещё можно было исправить… Вы точно совершили бы и немало хорошего…

— К чему это сейчас? — правитель Дормана поднялся. — Свяжите мне руки! Пора отвечать за злодеяния!

Из домов начали высыпать любопытные жители. Они испуганно и без умолку перешептывались между собой.

— Розгальд, я не стану этого делать. Вы поедете сами! На своем коне! Может, вы и совершили ужасные вещи. Но уйдёте с достоинством! Прошлое перечеркнуто окончательно, однако за своё правление вы доказали, чего стоит ваше слово. Кто-то запомнит грязь, но кто-то будет и помнить выдающиеся вещи о вас. Из разумных людских душ сложно бесследно стереть добро.

— Я этого не заслуживаю…

— А я так не думаю!

— Ханна, я не боюсь казни. Я мечтаю о ней! За всю любовь жены я отплатил ей ножом в сердце! Я убивал свой народ! Я… — руки его затряслись. — Я предал всех! Предал себя! Она ведь верила в меня! Дорманцы верили мне! — Розгальд закричал во весь голос. — Убей меня прямо сейчас! Прошу! Прошу!!! — король вцепился в её ноги руками, склонив голову.