Сага о Северных островах

Глава 17

На острове, выбранном ярлом Скирре для ночевки, поселенцев не было, и я понимал, почему. Несмотря на изрезанный берег и несколько вполне удобных бухточек с песчаными берегами, основную часть острова занимали горы. Огромные крутые горы с редкими проплешинами травы. Тут и кусты-то почти не росли.

Лагерь располагался как раз в одной бухточке с большим песчаным пляжем. На дальнем ее конце холмы, за которыми узкий и слишком мелкий для корабля залив, а по краям — те самые крутые каменистые горы. Мы засели на вершине левой горы. И я не понимал, как наши соратники сумеют перегородить дорогу к кораблям. Им нужно выскочить либо из моря, либо спрыгнуть с одной из гор. Не, может, хельты и уцелеют, а вот хускарлы, скорее всего, переломают ноги, если не шеи.

Корабль пристал к берегу, и люди, сверху казавшиеся муравьями, облепили его борта и вытащили подальше на песок. Затем они закопошились, вытаскивая бревна, длинные полотнища и какие-то мешки с бочками. Быстро поднялись шатры и палатки. Другие занялись приготовлением пищи: сложили кострища, зарезали несколько свиней. Даже до нас дотянулся запах дыма. И мы, лежа на голом продуваемым всеми ветрами хребте, дружно сглатывали слюну.

— Может, стоит их вырезать? — шепотом спросил я. — Чтоб потом легче было?

Альрик покачал головой.

— Скорее всего, они должны подать знак, что всё тихо. К тому же, вряд ли здесь сильные воины. Это же стряпуны да услужники. Коршун? Слышишь их силу?

— Далековато, так что могу ошибиться. Но хельтов тут наверняка нет. Хельтов я издалека слышу.

— Так что лучше сидеть и ждать.

Два десятка воинов в полном облачении разошлись осмотреть местность, но далеко не заходили и на горы не полезли. Ха, лентяи! Потому мы и не приближались к этой бухте, следов не оставляли. Вот только нашу задачу это никак не облегчало. Нам придется как-то быстро спуститься, и у нас еще хоть немного есть уклон, а вот на утесе с правой стороны и такого нет.

К вечеру, когда мой живот уже вовсю урчал, показались и другие корабли. Вот только разговор-то был всего о трех кораблях, а я четко различал три паруса. Всего, значит, четыре. И пришли они раньше, чем предполагалось. Два красавца-драккара, каждый на тридцать весел, и один пузатый кнорр. На берегу человек развернул большое красное полотнище, махнул им несколько раз, свернул, подождал, снова развернул.

— Вот и знак, — шепнул Альрик.

— И хельты, — так же отозвался Коршун. — Четыре хельта вроде бы. Два на кнорре и по одному на драккарах.

Корабли споро вытащили на песок, уложили мачты. Люди Скирре действовали уверенно и умело. Быстро выделили дозорных, расположились вокруг шатра ярла, два десятка хирдманов наскоро подкрепились и ушли к кораблям. С драккаров еще выбежали девки-прислужницы и захлопотали непонятно над чем. Самого ярла я отличить не смог в этой круговерти букашек, а вот жену узнал сразу, хоть и видел в первый раз. Уж больно ярко она вырядилась, не подпускала к себе никого близко и потому сверху выглядела яркой искрой, вокруг которой все время пусто.

— Вот же Бездново отродье! — выругался Альрик.

И до меня донесся лай собак. Этот урод и собак с собой прихватил.

— Справимся ли? — засомневался Эгиль.

— Должны. Харальд выбрал именно это место не просто так. Первая ночевка у ярла в одной из его деревень, туда вовсе не проберешься. Третья — тоже на безлюдном острове, но там Скирре устроил небольшую крепость с двойной оградой и всегда высылает вперед воинов. Так что либо тут, либо в море.

Ну да, а здесь всего лишь горы. И четыре хельта с той стороны. У нас тоже четверо, но один из них Альрик. И он пообещал мне, что на этот раз не вступит в бой, пока не почувствует стаю. Хёвдинг понимал, что если нарушит обещание, то может потерять себя полностью.

Вскоре люди внизу поужинали и разошлись спать. Скирре с женой и слугами — в самый большой шатер, остальные — в палатки поменьше. И два десятка хирдманов бодрствовали. Хотя и те, что остались на кораблях, тоже не все уснули. Неожиданно мы никак не появимся.

И хотя уже давно наступила ночь, солнце всё не уходило с небосклона, словно зависло в раздумьях. Вот ведь… я и забыл, какой нынче день, а раньше ждал его больше всего на свете. Закончился месяц Миринна, вот-вот начнется месяц Орсы, а между ними был день первой жертвы. День, когда подростки проливали первую кровь в своей жизни и получали благодать богов. А еще это значит, что тьма не скроет нас от людей Скирре.

Мы ждали знака. Я то задремывал, то просыпался от крика ночной птицы. Внизу менялись дозорные. Холодный ветер посвистывал меж горных отрогов.

Дернувшись в очередной раз, я достал баклажку и отпил. На противоположном склоне мелькнуло что-то светлое.

— Готовы? — шепнул Альрик. — Сейчас будем спускаться.

Из-за небольшой пяты правого склона вынырнули воины. Значит, они спустились с горы со стороны моря и подкрались к берегу иначе. Фигурки появились и сзади лагеря, от дальнего залива. Громкий крик оповестил лагерь о нападении.

— Вперед! — рявкнул хёвдинг.

Мы понеслись к обрыву. Гигантскими прыжками я бежал вниз, боясь лишь поскользнуться на камнях, за мной волной катились мелкие булыжники.

— Сверху!

Кто-то нас уже заметил, и в нашу сторону полетели стрелы. Я даже щита не приподнял, чтоб не закрыть себе обзор. Мгновение, и я внизу! И не замедляясь, влетел в первого же скиррева воина. Какие они молодцы! У каждого щит раскрашен в желтый и черный, цвета их ярла. Хоть так можно отличить от союзников.

Удар снес мечника с ног. Пусть добьют другие! Копейщик. Без щита. Ну вроде не наш. Нырок под копье, щитом отбиваю наконечник в сторону, топором рублю под руку. Первая кровь! Умбоном щита бью в лицо, он запрокидывает голову и падает с разрубленным горлом.

Ульверы сбегают с горы следом. Аднтрудюр прихрамывает, все же повредил ногу при спуске, но это ему не мешает отбить взмах секиры. В лагере уже поднялись все. Визжат девки в шатрах, несколько стрел торчат из плотной ткани, но некоторые прошли внутрь. Видать, ранили кого-то.

Вжух! Я вскидываю щит и вскрикиваю от неожиданности. Острие копья пробило доски и застряло. Топором обрубаю древко и тут же отскакиваю, уходя от меча. Напротив большой и злобный хускарл восьмой руны. Борода торчит из шлема как растрепанная метла, закрывая почти все лицо.

— Р-р-ра! — рычу я и наскакиваю на него.

Топор высекает искры из его кольчуги, но я не могу прорубить плотные ряды железных колец. Отдергиваю голову, и в бороду мечника втыкается стрела. Он скашивает глаза на нее, хрипит, но не падает. То ли не пробила горло, то ли прошла вскользь. Я подпрыгиваю и ударяю щитом по кончику стрелы. Бездна! Забыл про наконечник копья, торчащего из моего щита. Горло разворочено в мясо. Я бью еще раз, чтоб наверняка.

Оборачиваюсь. Ульверы уже разлетелись по всему лагерю. К тому же добежали хирдманы со стороны залива. Замечаю толстенный пук волос Харальда, из которого торчит три или четыре стрелы. А неплохая защита для спины!

Вот же дерьмо! Воины, что должны были отделить лагерь от кораблей, не справляются. И люди Скирре уже выстроили стену щитов. Я бегу на берег, уворачиваясь от мечей и копий противников. Если они снесут нашу стену, то навалятся на тех, кто сражается в лагере. А наших тут всего-то два десятка. К тому же, с той стороны чую хельта.

Справа от меня встал кто-то из людей Харальда, слева незнакомый хускарл с тряпицей на лице.

Как же так вышло? Неужто скирревы воины на кораблях смогли вырезать всех нападавших? На бортах и песке брызги крови, мертвые тела, лежат и желто-черные пчелиные щиты, и другие, без красок. Может, оттеснили? Нельзя, чтобы они прорвались через нас. И нельзя, чтобы люди из лагеря дошли до кораблей.

Легкий толчок сзади. Оглядываюсь. Стейн! Значит, уже выстраивается второй ряд стены.

— Убить! — орет кто-то из нашей стены.

— Убить! Убить! — отзываемся мы.

Я тяжело дышу в ожидании удара. Самое сложное в стене щитов — первое столкновение. Чувствую, что впереди хускарлы посильнее нас. Восьмая, девятая руны. И хельт где-то правее. Хоть бы в нашем центре стоял кто-то сильный, иначе нас прорвут сразу.

Шаг. Другой. Третий.

Трах! Щиты ударяются друг в друга с громким треском. Я рычу, упираюсь ногами, сзади меня держит Стейн. Острая боль в левой ноге. Сука, мечник пустил оружие понизу щитов. Я поднимаю топор и бью того, кто справа. Лезвие соскальзывает со шлема и врубается ему в плечо. Мы стоим и толкаемся, беспорядочно рубя и коля друг друга. Мне в лицо летит слюна из раззявленного рта врага, по ноге течет кровь. Еще один удар в правого, он валится наземь, и на его место встает другой. Нас давят. И мы делаем шаг назад. Вместе. Не сбить строй! Не разрушить стену!

Под чужими ногами хрипят раненые.

Резкий выпад копья как раз когда я замахнулся топором. Острие цепляется за мой наруч, и напарник слева успевает рубануть по древку.

Не сразу я понимаю, что уже какое-то время слышу стаю. И это сбивает с толку. Ведь я привык, что стая рядом, вокруг меня, бок о бок. А сейчас глаза и уши говорят, что я в стене, мои плечи упираются в плечи союзников, а стайное чувство дает понять, что я один. Лишь три волка в стене, и между нами несколько человек, остальные позади, бьются в лагере. Аднтрудюр залечил рану, получив седьмую руну. Эгиль вспыхивает ярким лучом. Тоже седьмая!

Где-то совсем далеко бьется сердце Тулле. Он жив. И он знает, что мы сражаемся.

Я не успеваю отдернуть голову, и то же копье рассекает мне щеку. Резкий взмах топора, и древко все же переламывается. Наконечник падает мне под ноги.

Но огней так мало! Кого нет? Кто-то умер? Я давлю щитом и ищу, кого же нет. Стоит лишь вглядеться в какой-то огонек, как я понимаю, кто это. Вепрь. Энок. Рысь. Булочка стоит в стене неподалеку от хельта. Дударь тоже здесь, на самом краю. Видарссон. Сварт. Простодушный на другом конце бухты. Альрик? Нет Альрика!

— А-а-а-а!

Рывок вперед, и я отталкиваю противника впереди на один шаг. Тут же бью топором по руке справа. Соратники также не медлят и атакуют через открывшуюся дыру. Один миг, и она закрывается. Но двое из стены напротив отступили ранеными.

Я судорожно ощупываю стаю, пробегаю взглядом по всем огонькам. Его нет! Но так не может быть! Он же не вступил в бой. И он хельт! Как можно так быстро убить хельта? Я же не… Я же не выбросил его из стаи? Это же не Стейн и не Живодер. Это же хёвдинг! Мой брат!

Вспыхнувший огонек сбивает меня с поиска. На этот раз Энок! Кажется, там в лагере идет жестокая битва. И хирд неплохо справляется.

Я вглядываюсь в тьму внутри себя, где есть только огни стаи и биение их сердец. Где он? Где? Растягиваю тьму шире. Как его найти? Вглядываюсь в каждую искру, что мне мерещится.

Бум! Удар молота сотряс левую руку, умбон, кажется, вмялся и теперь давит на пальцы. Ноги дрожат от напряжения. Щит слева соскальзывает с моего. Наш центр прорвали. Я рычу и перехватываю хускарла с молотом, лупил его и щитом, и топором, и даже пинаю по ногам. Он оступается, и топор вонзается ему в основание шеи. Вырываю лезвие, и вслед за ним струей выплескивается кровь. Бью еще и еще, пока он не падает с наполовину отрубленной головой. Вспышка пронзает мое тело, и я не сразу понимаю, что это не руна кого-то из стаи, а моя руна. Моя собственная!