Сага о Северных островах

Рядом рубится Стейн. Стены щитов больше нет. И мы теперь бьемся по одному.

Где же безднов Альрик?

Внезапно вспыхивает еще один огонек, вплотную ко мне. Стейн? Он вскидывает окровавленное лицо, и я вижу его сумасшедшую улыбку. Он-таки вернулся в стаю. И сразу стало легче. Теперь мы могли сражаться друг рядом с другом как волки. Как братья.

Но я все еще ищу хёвдинга.

Искра? Хватаю ее и едва не отбрасываю в сторону, ведь она сочится холодом и безумием. Я снова дотянулся до Живодера. Нет, на этот раз он останется в стае. Пусть и паршивый, но все же волк. И издали я чувствую восторг от долетающих до него отголосков битвы и злость, что его не взяли с собой. И вдруг его огонь сдвинулся с места и пополз в нашу сторону. Неужто этот придурок рванул к нам? Бросил корабли на Бритта и Офейга? Да чтоб его морские твари разорвали!

И замираю. Стейн едва успел перехватить мечника.

— Кай! Кай! — кричит он.

Я встряхиваюсь, всеми своими девятью рунами сбиваю мечника с ног, киваю Стейну, мол, добей. И после этого он получает седьмую руну.

Нашел? Я нашел его. Огонь Альрика едва заметен, темно-синие языки пламени не полыхают, а чуть двигаются. Как же так? Хёвдинг же не в бою. Я это слышу. Но он почти пожран Бездной. С кем же мы были в последние дни? С тварью или с человеком?

Сила хирда растет с каждой новой руной, причем не только моей. И я чую стаю еще крепче и плотнее, чем раньше. И всей силой стаи я бью по темному огню.

Стейн останавливается и смотрит на меня. Он тоже что-то слышит. Откуда-то выныривает Ледмар, Дударь подходит справа. И они, не сговариваясь, закрывают меня от битвы. Я слышу их дыхание, чувствую их раны. Из лагеря к нам бежит Рысь, Трудюр отбивается и бросается сюда. Остальные завязли глубже, но они тоже тянутся ко мне. Крепнет нить, протянувшаяся от Тулле. Живодер, толком ничего не понимая, злится и плывет к нам.

И этого хватает.

Общими усилиями я сдираю синеву с пламени Альрика, робкий желтый огонек прорывается наружу. И тут же вспыхивает ярче.

Хвала Фомриру!

Я прыгаю к братьям. Вот теперь поохотимся!

Мы мчимся к скирревым хирдманам, что недавно стояли в стене. На ходу я врезаюсь плечом в щит хускарла, Стейн вскользь рубит мечом по открывшемуся боку, Булочка пинает его и Дударь добивает. Вспышка. Седьмая руна у Бьярне!

Впереди хельт. Тот самый, из стены щитов. Он поднимает секиру и разрубает хирдмана Харальда надвое. Косматый тоже неподалеку, но не решается напасть на хельта.

Внутри меня горит злой азарт и желание испытать силу стаи на столь мощном враге. Наверное, это влияние Живодера. Проснулись дары и других ульверов. Ловкость Альрика. Мощь Сварта. Исцеление Дударя. И что-то еще… Ощущение, куда лучше бить. Словно там плохо залатана кольчуга или недавно было ранение в это место. Чье это? Наверное, Энока. Только он умеет пустить стрелу так, чтоб попасть точно в глаз или пасть.

Добежал Рысь. Аднтрудюр встал за моей спиной. Альрик уже влетел в лагерь, круша всех на своем пути. Потому Эгиль, Видарссон и Сварт вырвались из схватки и пошли к нам, в стаю.

Я бегу к хельту, с трудом уворачиваюсь от секиры. Стейн щитом отбивает ее лезвие в сторону. Бьярне подрезает ногу. Рысь подпрыгивает и бьет ногой в шлем. Трудюр перегораживает путь мечнику, что бежит хельту на подмогу.

Мы как волки, охотящиеся на быка. Каждый вцепляется зубами в бока и ноги, рвет мясо, но не убивает, пока бык сам не свалится от потери крови и ран.

Удары сыплются на хельта с разных сторон. А мы… мы не глядя прикрываем спины друг друга. Альрик был не прав. Ульверы должны нападать вместе, а не по отдельности. Вместе мы сильнее.

Хельт падает на колено. Бьярне сбивает с него шлем. И тут сзади на хельта напрыгивает Сварт. Мощные троллевы ручищи обхватывают голову хельта и сворачивают носом к затылку. Две вспышки слились воедино, и наш Безоружный взлетает аж на восьмую руну.

Остальные ульверы стекаются к нам, в том числе и Альрик. По дороге он потерял шлем, и половина головы залита кровью, то ли его, то ли чужой. Хорошо хоть кольчуга осталась.

И тут я вижу новую стену, которая идет к нам! Стену в пять щитов? Смешно. Или нет? Что происходит?

Кажется, выжившие воины Скирре решили прорваться к кораблям. Три десятка хирдманов окружили своего ярла и его жену, выстроили стену и пошли к морю. А значит к нам.

И мы встаем на их пути. Те ульверы, что остались без щитов, подбирают первые попавшиеся. Я разжимаю и сжимаю пальцы на ручке своего щита. Умбон вмят и неприятно давит на костяшки. Стук дерева о дерево. Мы сомкнули стену. Дрожь пробирает меня, но это не страх. Это раж битвы! Стремление помериться силой с достойным противником. Фомрирова страсть!

— Ау-у-у-у! — вырывается из моей глотки.

— Ау-у-у-у! — подхватывает вой стая.

Моя стая!

Мы не выдерживаем и бежим вперед. Прямо на Скирре!

Лязг! Треск! Крики! Кровь! Звон мечей. Сварт рвет край щита на себя, и меч Бьярне пронзает горло. Я исступленно рублю по шлему. Простодушный бьет мечом понизу. Раненые даже не могут упасть, зажатые со всех сторон. Их стоны смешиваются с нашим рычанием.

Живодер полыхает бешенством и еще быстрее мчится к острову.

Альрик взмывает вверх и падает прямо в центр построения. Оттуда слышатся женские вопли. С боков наваливаются союзники, снова мелькают волосы Харальда. Мы чуть отступаем, и изрубленные воины валятся наземь. Шаг вперед. Я наступаю на еще дергающееся тело. Хрустит чья-то кость.

Вперед!

Что-то пронзает мою кольчугу и застревает в боку. Булочка с силой толкает хускарла, Стейн вгоняет в него меч. А я чувствую, как рана затягивается на ходу.

— Стой! Хватит! Бросить оружие!

Мы замираем. И воины перед нами с ненавистью в глазах швыряют мечи и топоры под ноги.

— Мы сдаемся. Я готов дать выкуп за каждого живого воина. Отойдите! Я буду говорить с ними!

Воины расступились. И наконец я увидел Скирре, рядом с ним Альрик с мечом у его горла. У ног Беззащитного лежала женщина с окровавленным лицом.

— Кто тут хёвдинг? — закричал Скирре, пробегая взглядом по нашим лицам.

Но даже тех, у кого не было тряпок под шлемами, сложно было узнать из-за крови и грязи.

— Вы хотите мои корабли? Забирайте. Там, на кнорре очень дорогая утварь, шелка, иноземные вина. Но за наши жизни я дам намного больше! Как насчет двухсот марок? Не серебра, а золота! Двести марок золота!

Мы молчали.

— Триста марок? Этого хватит каждому на всю жизнь. И еще детям останется.

— Убить всех, кроме ярла и его жены, — негромко сказал Харальд.

Союзники набросились на оставшихся воинов. Некоторых убили на месте, других схватили и потащили в стороны. Наверное, чтобы излечить своих раненых. Ульверы не двинулись с места. Мы свои раны исцелили рунами в бою, а мелкие затягивались прямо сейчас, ведь мы все еще были в стае.

— П-пятьсот марок? Столько не у каждого ярла найдется.

Даже не у каждого конунга, как по мне.

— А жена ярла ведь не нужна? — вдруг спросил Аднтрудюр. — Я займусь ей? Альрик? Кай?

Я кивнул. У меня тоже не было ярловой жены, но она ведь старуха! Старше моей матери. У нее там, может, уже и сгнило всё давно. Или засохло.

Трудюр подошел к лежащей женщине, подхватил ее и потащил к шатрам, откуда уже доносились женские крики.

— Эй, ты тут не один! — сказал кто-то из союзников.

Шурин махнул рукой, мол, присоединяйся. За Трудюром увязалось еще с десяток воинов. Эгиль крикнул ему вслед:

— Давай! Потрудись за весь хирд.

А Скирре уставился прямо на меня.

— Кай? Тот самый мальчишка? Ты же сдох? Это всё из-за тебя?

— Как видишь, не сдох. Но это не из-за меня. Я лишь помог. Если бы ты следовал указу Рагнвальда, ничего бы этого не было.

Альрик убрал меч и отошел к нам. И вперед выступил Харальд. В его волосах стрел торчало теперь еще больше.

— Ты меня не знаешь, — сказал Косматый. — И я тебя почти не знаю, но между нами кровная вражда уже семь лет. Неожиданно, да? Скорее всего, ты и не помнишь, как семь лет назад отправил перворунных щенков на охоту в одну рыбацкую деревеньку. Она называлась Буллнавлен, Бычий пуп.

Пивохлеб, казалось, не слушал Харальда. Его взгляд застыл, а лицо побагровело.

— Скирре! Нет! Именем Орсы… Прокли…

На этом крики ярловой жены прервались. Наш суеверный Трудюр всегда боялся женских наговоров и проклятий.

— Моя жена и дети… — продолжал говорить Косматый. — Я долго не понимал, зачем нападать на нашу деревню. Из всех богатств у нас были лишь тощие козы да рыба, сети да глиняные горшки. Ни славы, ни серебра, ни благодати…

Ульверы начали переминаться с ноги на ногу. Мы все еще были в стае, и страсть Трудюра полыхала так ярко, что долетела даже до нас. Видарссон не выдержал, пробормотал что-то про баб и рванул к шатрам. За ним бочком двинулись Рысь, Эгиль и Ледмар. Только после этого нехотя я отпустил свой дар. Простодушный облегченно выдохнул.

— Так что не будет никакого выкупа. Ты умрешь. Здесь и сейчас, — договорил Харальд.

— Поединок, — прохрипел Скирре. — Я требую поединка. Пусть боги решат, прав я или нет.

— Поединок? — рассмеялся Косматый. — Мне не нужны боги, чтобы осудить тебя. Ты умрешь.

И он врезал ярлу.

— Постарайся не умереть слишком быстро.

Смотреть на пытки Скирре мне не особо хотелось. Потому я попросил Коршуна помочь с поисками сбежавших воинов. Я не хотел оставлять кого-то за своей спиной.

И мы пошли прочесывать горы и заливы острова. Коршуново чутье нащупывало чужую рунную силу в пределах сотни шагов, потому нам потребовалось немало времени. Впрочем, по общему согласию мы отдавали найденных Коршуну, и когда он получил восьмую руну, смог чуять еще дальше.

А когда вернулись, то увидели почти сотню раздетых и сложенных трупов. Броню и оружие разделили на четыре части, но облачение хельтов лежало отдельно. Оно шло именно тому, кто убил их. От Скирре осталась лишь изрубленная на куски туша. Харальд был залит кровью с ног до головы.

Он посмотрел на нас и улыбнулся. А потом занес окровавленный нож над своей головой и медленно перепилил свалявшиеся волосы. Пук рухнул на землю, а освободившиеся пряди мягко упали на помолодевшее лицо Харальда.

— Как же тебя теперь называть? — рассмеялся я. — Косматый больше не подходит. Разве что Прекрасноволосый.

— Хорошо. Отныне пусть так и будет.