Шикша

Глава 3</p>

- Так где они? - повторил вопрос "дон Педро".

- Не знаю, - пожала я плечами, в надежде, что он меня оставит в покое.

Не оставил.

- Вы что себе позволяете, Горелова?! - почти завизжал "дон Педро", брызгая слюной, - Вы хотите сказать, что по тайге в одиночку шли?

- Да. Одна, - ответила я, - а что такого?

- Да как у вас только совести хватило! - задохнулся от возмущения "дон Педро", - заявляетесь тут из леса, одна, по тайге! Это грубейшее нарушение техники безопасности! Да еще и товарищей бросила! Я этого так не оставлю, Горелова, так и знайте! Мы будем серьёзно разбираться!

- Разбирайтесь, - устало вздохнула я, - мне бы только воды попить, а потом делайте, что хотите.

- Ну, что ты сразу напал на нее, Виктор Леонидович, - с упреком подала голос толстая женщина, - на ней же лица нет. Пошли, горюшко моё, покормлю хоть тебя.

- Мы не закончили! - вякнул "дон Педро", правда неубедительно.

- Дык, я покормлю ее, а потом заканчивайте, сколько хотите, - спокойно ответила женщина и "дон Педро" как-то сдулся. - Сами же видите, Виктор Леонидович, она аж шатается. Если упадёт сейчас, что мы без Кольки с нею делать будем?

- Безобразие! Распоясались все! - тихо буркнул он и ушел в домик, демонстративно хлопнув дверью.

- Чего это он? - спросила я с недоумением.

- Сама виновата, - отмахнулась женщина. - Знаешь же, что он тебя не любит. Зачем дёргаешь его?

- Так где я его дёргала? - попыталась пролить свет на проблему я. - Отвечала на конкретные вопросы.

- Ой, не начинай, - отмахнулась женщина и окинула меня внимательным взглядом. - А что это ты в таком виде?

- В болоте тонула, - пожаловалась я, - меня какой-то местный охотник спас. Он же и куртку с сапогами дал.

- Ещё и вшей, небось, нахваталась, от охотника этого, - неодобрительно покачала головой женщина, никак не отреагировав на новость о том, что я чуть не погибла. Видимо, здесь тонуть в болоте - в порядке вещей.

Тем временем женщина продолжила возмущаться:

- Раз так, Зоя, за общий стол я тебя не пущу. Если нанесешь вшей, вся группа потом завшивеет.

- То есть ужин мне не светит? - уточнила я расстроенно.

- Почему не светит? - неодобрительно прогудела женщина, - в камералке нормально поешь, там сейчас пусто. Я туда всё принесу. Наши скоро уже вернутся. Так что вечером ещё и баня будет. Отмоешься. А Колька потом посмотрит, подхватила ты или нет.

Я согласно кивнула.

Тем временем мы подошли к большому вагончику, как попало сбитому из досок, остатков брёвен и каких-то огрызков древесины. Очевидно, это и есть пресловутая "камералка".

- А куртку эту с сапогами сразу снимай, я прямо сейчас и пожгу на костре, - заявила женщина, как только мы вошли внутрь.

- Не надо жечь! - испугалась я и торопливо продолжила. - Хорошая же куртка и удобные сапоги. Кроме того, может, нужно вернуть это охотнику.

Внутри камералка представляла собой комнату, разделенную шторой из куска брезента на две неровные части. В дальней стояли многочисленные ящики и мешки. Вторая часть помещения, сильно поменьше, имела более обжитый вид - здесь было два грубо сколоченных стола и штук пять коротких лавок.

- Ты хоть представляешь, Зойка, что будет, если Бармалей узнает, что ты вшей нанесла? - тем временем продолжила уговаривать меня женщина, - Да он же и тебя, и меня с потрохами сожрет и не поморщится. Так что тряпки эти я лучше сожгу. Снимай давай!

Я не знала, кто такой Бармалей, но подарок охотника решила отстоять любым способом.

- Послушай, а давай я всё это сниму, но оно пока пусть полежит где-то под деревом? Вдруг нет у меня вшей, - с умоляющим видом заглянула в её глаза я, - а сжечь всегда потом можно. Ну, пожа-а-алуйста...

- Ох, и упёртая ты стала, Зоя, - неодобрительно посмотрела на меня женщина, подошла к крайнему столу и зажгла какую-то хрень в алюминиевой тарелке. Потянулся едкий вонючий дымок.

"От комаров", - догадалась я и продолжила канючить.

- Ай, поступай, как знаешь! - наконец, не выдержала она.

Я сдержала победную улыбку.

- Но учти, Зоя, от Бармалея я тебя защищать больше не буду! - раздраженно проворчала она и зажгла лампу от той же спички.

- Спасибо! - обрадовалась я. На последние слова женщины я предпочла не обращать внимание.

Женщина вышла, с брезгливым видом прихватив мою куртку и сапоги. А я осмотрелась. На одном из столов красовался зачехленный бинокуляр АУ-12 и лежали две коробки с фотоаппаратами. Я глянула - "Горизонт. МС ОФ-28П" и "Зенит-19". Рядом со столом, на утоптанной земле, стоял увесистый, скорее похожий на сундук, деревянный чемодан. Я не удержалась и заглянула внутрь - там были алюминиевые бюксы с выгравированными номерами на крышках.

Во втором помещении были ящики, набитые, как я смогла определить на глаз, образцами то ли почво-грунтов, то ли горных пород. Образцы, что в ящиках, были упакованы в конвертики из тонкой желтоватой пергаментной бумаги (или плотной кальки) и подписаны. Другие были расположены в одну линию и лежали насыпом на развёрнутой бумаге на полу - очевидно, ещё сушились. Я прочитала надпись на одной из этикеток: "уч. N 3-47/1-15.06.1972 - граниты серые мелкозернистые". Точно образцы.

Все мешки были столь крепко завязаны, так что определить, что внутри, я не смогла. А развязывать побоялась. Но решила, что там примерно такие же образцы, как и в ящиках.

За дверью стукнуло, грохнуло и послышался сердитый голос толстой женщины:

- Дверь открой! Быстрее!

Я подхватилась и торопливо распахнула дверь. Женщина, тяжело пыхтя и отдуваясь, внесла маленький, исходящий паром, котелок и глубокую миску. Бухнув всё это на пустой стол, она подула на руку, затем вытащила из кармана передника ложку, протянула её мне и сказала:

- Борщ с обеда остался. Как раз на тарелку будет. Ешь прямо из котелка. Это всё тебе. В миске - каша. Гречневая. Тоже с обеда, но я поджарила на сале. Ужин просто еще не скоро доварится, а ты голодная. Компот и хлеб сейчас принесу.

Я вдохнула умопомрачительно вкусные запахи еды и с чувством сказала:

- Спасибо!

- Оголодала, небось? - сочувственно улыбнулась женщина, и изначально некрасивое лицо ее приобрело от этой улыбки приятный и уютный вид. - Ешь давай, я быстро.

Когда она вернулась, я всё еще сидела над нетронутым котелком.

- Ты чего это не ешь? - подозрительно спросила женщина с обидой в голосе.

- Пить очень хочу, - пожаловалась я. - Язык засох.

- Ох ты ж, бедняга, - тут же захлопотала женщина и водрузила передо мной на стол почти литровую эмалированную кружку с холодным компотом из сухофруктов. Я схватила и жадно припала к восхитительно кисловатой жидкости. Пила, пила, пила, пока не осушила ее почти до дна.

- Ну ты и водохлёбка, - со смешком покачала головой женщина. - И куда теперь всё остальное поместится? Ешь давай, остывает же. А я тебе еще компота принесу.

Женщина вернулась, когда я уже доедала борщ.

- Вкусно, - поблагодарила её я.

- Вот, - женщина поставила передо мной полную кружку компота и небольшую тарелочку с исходящим паром куском жареной рыбы и подсохшим ломтем серого хлеба.

- Скажите, пожалуйста... - начала я, но женщина категорически пресекла все попытки поболтать:

- Потом, Зоя, всё потом, у меня же рыба там жарится. Ешь давай.

И заторопилась из камералки.

После обильного ужина мне ужасно захотелось в туалет. Я вышла наружу. Определить, где находится сортир не составило труда, хотя я слегка запуталась - справа и слева, примерно на расстоянии триста метров от лагеря, промеж елей и лиственниц находились две одинаковые будочки, которые представляли собой натянутые на каркас куски брезента.

Очевидно "Мэ" и "Жо" - подумала я, но где какой я не знала, поэтому, почесываясь от укусов комарья, побежала наобум направо, рассудив, что всё равно в лагере никого нет. Возле будочки, на расстоянии примерно метров сто, равноудалённо находились три небольшие холмика земли.

"Неужто кладбище? Тогда почему прямо возле туалетов?" - не поняла я и заскочила внутрь.

В брезентовой будочке зияла огромная глубокая яма, выше половины заполненная результатами человеческого метаболизма и водой. Причем вода была грунтовая, она медленно сочилась из стенок ямы. При таком раскладе, очень скоро придется копать новую яму и переносить туалет дальше. Я хмыкнула: вот и открылась тайна многочисленных холмиков возле туалета. Комаров и мошки здесь было не меньше, чем в тайге (если не больше), поэтому вдумчиво посидеть не вышло - я выскочила оттуда более чем быстро, сердито почесывая заново искусанную задницу и все остальное.

Навстречу мне с аналогичной целью шла толстая женщина и я поняла, что интуитивно правильно угадала, что это женский туалет. Ну да, всё логично: "девочки - направо, мальчики - налево". Налево у нас в обществе позволено ходить только мальчикам. "Леваки" девочек почему-то категорически не приветствуются.

Я уже сидела в камералке и клевала носом, разомлев от сытости, как ввалилась женщина и с сердитым видом прямо с порога брякнула вопрос:

- Зойка, твою мать! Ты что, совсем там в болоте головой шандарахнулась?!

Я вздрогнула.

- Ты почему вонючку в туалете не зажгла?

- Какую вонючку? - не поняла я.

- Там, в тарелке же! - вытаращилась на меня женщина и, видя, что я не понимаю, пояснила. - Ты что, Зоя, совсем уже? Заходишь в туалет, зажигаешь вонючку, выходишь. Минуты через три возвращаешься, тушишь вонючку и делаешь свои дела. Я увидела, что ты туда пошла и сразу за тобой. Я же думала, что ты всё сделаешь. Захожу, а там комарья - немерено. Меня чуть не сожрали. И как ты там только высидела?

Я вздохнула, незаметно почесав зад. О существовании "вонючки" я не подумала. Сама не знаю почему.

Тем временем женщина продолжала меня обличать, собирая грязную посуду со стола:

- И вообще ты какая-то странная вернулась. Прямо как ненормальная.

Я не нашлась, что на это сказать.

- Ты это... дурковать-то, Зойка, брось. И так Бармалей на тебя уже взъелся.

Я опять промолчала.

- И не дуйся на меня, я же тебе зла не желаю, - добавила женщина, очевидно, расценив моё молчание, как некий демарш, - доиграешься, еще и с комсомола выпрут. И так за самовольную прогулку по тайге получишь сейчас по полной программе. Я тебе это точно говорю. Уж поверь.

Она обернулась, отслеживая мою реакцию. Но реакции не было. Я просто не знала, как на это реагировать.

- Ну, ты чего, Зойка? - забеспокоилась женщина, глядя на меня исподлобья. - Всё наладится. Хотя ребят, конечно, бросать одних не надо было. Там один Уткин чего только стоит.

- Чего? - машинально протянула я, чтобы поддержать разговор.

- Дык, ты же не знаешь, а он прям перед самым вашим выходом написал служебку, что ему необходимо шесть литров спирта "с целью стерилизации и длительного сохранения анатомических препаратов лисы и куницы", - процитировала наизусть содержание записки толстая женщина и хохотнула, - Представляешь?! А Бармалей потом смеялся, что Уткин решил всю лису целиком в трехлитровой банке замариновать. И куницу. Но спирт всё равно выдал. Правда не шесть, а четыре литра. Но это тоже ого-го! Теперь понимаешь?