Сарыкамыш. Пуля для императора

15. 26 ноября 1914 г. Агент

Было уже темно, когда Листок, возбужденный быстрой ходьбой и предстоящим делом, вернулся на госпитальный двор. Но прежде чем направиться к парадным дверям, прошел к двуколке, на облучке которого, закутавшись в тулуп, курил Яшка.

— Кончай курить! Со мной пойдешь! — тихо и быстро проговорил он вознице.

Яшка, по одному тону поняв, что предстоит что-то важное, сплюнул на снег самокрутку и сбросил тулуп.

— Что делать-то, Алексей Николаевич?

— Войдем внутрь — останешься с дневальным. Ни о чем не болтай, просто стой и наблюдай, куда пойду. Как только в ту же дверь войдет санитар — встанешь снаружи. Позову — сразу залетай — брать будем мерзавца! Так что револьвер наготове! Понял?

— Ясней некуда, Алексей Николаевич!

Дверь на этот раз отворил Хохлов, еще более напуганный, да с огромным синяком под левым глазом. Чей кулак примочил еще не успевшего смениться дневального, сомневаться не приходилось — рядом стоял взъерошенный поручик Ивлев.

— Мой вестовой здесь останется! — кивнул Листок на Яшку. — Главный у себя?

— Семен Михайлович у себя, минут двадцать, как зашел! — только и успел выкрикнуть поручик, ибо жандарм уже вышагивал по коридору.

Листок вошел в кабинет стремительно, без стука. Сидевший за столом седой доктор и склонившийся над ним дежурный ординатор Поплавский почти одновременно подняли головы. Ротмистр не дал им опомниться:

— Ни одного лишнего вопроса, господа! Отвечать и делать только то, что будет сказано! Числится ли в госпитале санитар Роман Дятлов, или Дидигов, или как еще там, черт бы его побрал? Прибыл в госпиталь недавно!

Седой вопросительно посмотрел снизу вверх на Поплавского; дежурный утвердительно кивнул:

— Тот самый ротмистр, Семен Михайлович, о котором я говорил.

Доктор поворотил глаза на жандарма.

— Господин ротмистр, в госпитале около тридцати санитаров…

— Простите, Семен Михайлович, — перебил его Поплавский и как-то лукаво посмотрел на Листка. — Если вас интересует санитар, названный при рождении славным именем "Роман", то это не Дятлов, как вы, господин ротмистр, соизволили предположить, и не Дидигов, а Роман Дидлов, приставленный к офицерскому отделению и действительно прибывший в госпиталь около двух месяцев назад…

— Вы сейчас же вызовите его сюда, господин дежурный ординатор! — зло проскрежетал зубами Листок. — Но прежде ответите еще на один вопрос: поступал ли в госпиталь, начиная с первого дня боевых действий, то есть с октября четырнадцатого года… — Ротмистр быстро раскрыл похоронную книгу и зачитал:

— …рядовой первого батальона семьдесят седьмого Тенгинского полка Иванушкин Петр Петрович? Если поступал, то когда именно, с каким ранением и в каком самочувствии находится или находился на момент выписки?

Книга захлопнулась.

Главный врач недовольно заерзал на стуле:

— А в чем, собственно, дело, господин ротмистр? Одному вашему жандарму вдруг потребовались послужные списки врачей, вам сведения о бог знает каком раненом. Может, вы прежде объяснитесь, что это…

— Господин доктор! — грубо оборвал Листок. — Кажется, мы договорись — вопросы задаю только я! Так что, господа, потрудитесь ответить!

Наступившую тишину через минуту нарушил раздраженный голос главного врача:

— Петр Петрович, дайте же исчерпывающий ответ господину ротмистру! Вы только что докладывали мне по книге приемного покоя!

Поплавский точно очнулся:

— Конечно, Семен Михайлович…

Он вытащил из-под вороха принесенных бумаг толстую продолговатую тетрадь, открыл ее, полистал и, найдя нужную страницу, принялся пальцем водить по строчкам… Дойдя до последней страницы, с каким-то непонятным торжеством поднял голову:

— Увы, господин ротмистр, рядовой с подобной фамилией в госпиталь еще не поступал.

— Что ж, так и должно быть! — в тон ему ответил жандарм. — А теперь соизвольте привести сюда вашего санитара. И предупреждаю: все должно выглядеть, как обычный вызов к дежурному врачу! Пусть это сделает тот, кто не знает ни о моем, ни о штабс-ротмистра Драча присутствии, — лучше врач или фельдшер. Вам понятно?

Главврач и ординатор переглянулись.

— Хорошо, можно и таким необычным способом… — медленно произнес Поплавский. — Прошу прощения, Семен Михайлович, закончу доклад несколько позже… Как я понимаю, сейчас мне следует выполнять приказания более высокого медицинского начальства!

Как только за раздосадованным ординатором захлопнулась дверь, Листок обернулся к реальному медицинскому начальнику.

— К сожалению, Семен Михайлович, вынужден и вас просить покинуть кабинет! На время… Исключительно ради вашей же безопасности!

Старик подслеповато уставился на жандарма.

— Не понял…

— Прошу вас, выйдите! — настойчиво повторил Листок. — Когда можно будет, мы вас позовем.

— Ну, знаете! — вспылил, вскакивая, доктор. — Это уже ни в какие ворота не лезет!

Старик с возмущением прошлепал к выходу и, распахнув двери, на мгновение замер:

— Учтите, ротмистр, я это так не оставлю! Вынужден донести на ваше самоуправство рапортом!

Двери громко хлопнули.

"Обидел старика… — подумал Листок, проводив доктора взглядом. — Только не до любезностей. Дьявол! Надо было прежде позвать Драча… С одним Яшкой нам не справиться!"

Он шагнул к столу и поднял с аппарата телефонную трубку:

— Мне "тридцать второго"! Срочно!

Послышался голос Рослякова:

— Слушаю…

— Это Листок! Передай трубку Авилову! — быстро проговорил Алексей Николаевич.

В трубке проскрипело:

— Нет его, с полчаса, как выехал к вам, в госпиталь, Алексей Николаевич! Что-то срочное. Похоже, вестовой Волчанова подтвердил, что Асманов вчера встречался с ним и спрашивал о капитане!

— Знаю!

— Вот как? В любом случае штабс-капитан будет у вас с минуты на минуту…

В коридоре послышались шаги.

— Хорошо, Алексей… Похоже, он уже здесь…

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел раскрасневшийся на морозе Авилов.

— Вовремя, Виктор Николаевич! — проговорил Листок, бросая трубку на аппарат.

Контрразведчик плотно прикрыл за собой дверь.

— Что у вас? Вестовой Волчанова встречался вчера с санитаром Асмановым, спрашивал о нем! Значит, что-то знал о капитане, где-то здесь его видел.

— Виктор Николаевич! Капитан Волчанов убит! Труп его сейчас в мертвецкой госпиталя под именем скончавшегося рядового Иванушкина!

— Как это… под именем?..

— Виктор Николаевич, нет времени на детали! Есть серьезное подозрение, что тот, кто подбросил тело Волчанова в покойницкую, и есть убийца — и Волчанова, и ополченца. Не исключено, что это и есть разыскиваемый нами агент или его подручный. Сейчас его вызывают, с минуты на минуту будет здесь — это санитар, некий Роман Дидлов!

Авилов опешил.

— Откуда такая уверенность? Не ошибка ли?

— Виктор Николаевич! Убийца профессионал, наверняка вооружен, так что расстегните кобуру и приготовьте оружие. И лучше, чтобы он оказался между нами. Так что встаньте у шкафа — будем по противоположным сторонам от входа. Доктора посадим за стол, чтобы, войдя, мерзавец прежде видел врача, а не нас. Так не возникнет желания бежать сразу. Ну же, становитесь!

Напор ротмистра был столь неожиданным и властным, что штабс-капитан невольно подчинился — машинально расстегнул кобуру и прошел к торцу шкафа.

— А что за доктор?.. — спросил было он, но Листок вдруг поднял руку — тихо! Он показал глазами на дверь.

Авилов прислушался: в наступившей тишине он различил чью-то мягкую поступь по коридору. Рука сама потянулась к кобуре…

— Будьте наготове… — прошептал Листок. — Револьвер пока не доставать!

Дверь распахнулась внезапно, без стука, и, мелькнув белым халатом, вошел Поплавский.

— Черт бы вас побрал, доктор! — выругался ротмистр. — Закройте дверь… За санитаром послали?

— Послал фельдшера… — изумленно глядя то на одного, то на другого, произнес Поплавский. — А где Семен Михайлович?

— Семену Михайловичу здесь делать нечего. И закройте наконец дверь!

Доктор захлопнул.

— Что это все значит?

— А теперь проходите за стол и садитесь!

— При живом-то Семене Михайловиче это совершенно бестактно…

— Больше ни слова! — прикрикнул Листок. — Проходите и садитесь. И ни звука! Быстро!

Обескураженный бесцеремонностью жандарма, доктор попятился к выходу:

— Идите к черту! Я не намерен терпеть ваше дурацкое солдафонство…

— Назад! — прошипел Листок, доставая из кобуры револьвер. Громко щелкнул курок, вставая на боевой взвод.

— Ротмистр! Прекратите! — испуганно вскликнул Авилов. Но Листок его не слышал. Он пристально смотрел на врача.

— Я совершенно не намерен шутить, доктор. Либо вы делаете, как велю, либо будете застрелены!

Поплавский побледнел. Взглянув на страшное в своем спокойствии лицо ротмистра, он вдруг понял, что этот непременно выстрелит. Либо жандарм сошел с ума, либо была слишком веская причина, чтобы решиться угрожать дежурному доктору оружием. И где! — в госпитале, в кабинете главного врача!

— Вы ополоумели, ротмистр Листок… — прошептал он. — Это не стрелковый тир… Не знаю, что вы задумали, но я непременно доложу об инциденте… по команде…

— Вы не первый в вашем желании… — медленно произнес Листок. — Пройдите за стол!

Поплавский помедлил и, едва дыша, прошаркал меж вооруженными контрразведчиками к столу. Тоскливо оглядев обоих, молча опустился на край стула.

Листок, не оборачиваясь, заложил револьвер в кобуру и, сделав шаг к стене, встал спиной к старому дивану.

Наступила тягостная тишина. Поплавский в каком-то тревожном оцепенении смотрел на неизвестно чего ожидавших военных. Кого они боятся, если, вооруженные до зубов, притаились, как затравленные? Этого Дидлова? Но чем мог напугать их рядовой санитар? А если не его, то какого дьявола они делают в этом кабинете? Отчего так вслушиваются в коридорные звуки, отчего штабс-капитан так встревожен и то и дело косится, будто чего-то вопрошая, на бесноватого ротмистра? А тот, отмороженный, застыв и сверля глазами дверь, молчит и не подает признаков жизни. Отчего?

Чем дольше тянулось время, тем напряженнее становилась атмосфера в комнате. Но ничего не происходило…

Словно не выдержав накала ожидания, стул под доктором неожиданно скрипнул — Листок резко обернулся и, грозно сверкнув очами, приложил палец к губам:

— Тш-ш…

Ординатор замер. Листок бросил взгляд на Авилова: штабс-капитан бесшумно протирал тыльной стороной ладони лоснящийся от пота лоб. Ротмистр показал глазами на дверь и одними губами прошептал: "Ждем!"

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем за дверью послышались тяжелые шаги: бух…бух… бух…

Все трое напрягли слух. Шаги, приблизившись, внезапно оборвались. Прошла еще минута. В дверь осторожно постучали…

— Войдите! — глухо, но достаточно громко, чтобы его услышали снаружи, выкрикнул Листок.

Дверь отворилась и медленно затворилась — в комнату неслышно ступил среднего роста широкоплечий санитар. Он в плотно прилегающей гимнастерке-косоворотке, на рукаве — белая, с красным крестом, повязка. Лицо — крупное, несколько заостренное, как у зверька — настороженное.