Сарыкамыш. Пуля для императора

* * *

Дремал Алексей Николаевич около часа. В шесть тридцать утра вместе с Росляковым был уже в штабе. Оставив прапорщика в дежурной комнате, стал подниматься к Воробанову.

И вновь на лестничной площадке его поджидали. Достаточно было одного вопросительного взгляда, чтобы штабс-ротмистр Драч ответил:

— Ничего особенного, Алексей Николаевич. Подполковник только что прибыл в штаб. Долго не ложился — похоже, пил в одиночку — морда с утра красная, как пареная морковь! Авилову уже доложил, он также здесь… А как вы?

— Есть одно соображение, Константин Иванович, хотел бы посоветоваться…

— Всю ночь думали? — спросил жандарм, снимая папаху и привычным жестом проводя ладонью по темени.

— Признаться, да.

— Тогда выкладывайте! — усмехнулся Драч, но тут же коснулся рукава ротмистра — в коридоре промелькнула фигура Лавренюка, направляющегося в кабинет Воробанова. Тот заметил их и вернулся.

— Доброе утро, господа! — с заметной хрипотцой, точно простуженный, поздоровался Лавренюк. — Отчего здесь, на лестнице? Его Превосходительство просил собрать всех в приемной…

Листок поморщился — от подполковника пахнуло дешевым одеколоном. "Рожа, действительно, что тот помидор! — с неприязнью подумал он. — И несет от тебя, как с третьесортного салона — пытаешься перебить амбре?"

Лавренюк тем временем протянул руку Драчу, затем ему, Листку. И вновь ладонь подполковника показалась широкой и жесткой: длинные цепкие пальцы, как щупальца, обволокли руку Алексея Николаевича и коротко, но довольно чувствительно сжали ее. Он даже невольно покосился на них, и в одно мгновение понял, что не ошибался — кольцо золотое.

— Однако пора, господа! — вновь повторил Лавренюк. — Воробанов выйдет через пять минут!

— Хорошо, Павел Эдуардович, сейчас будем, — торопливо ответил Драч.

Лавренюк, помолчав, кивнул:

— Понимаю… Не буду мешать!

— О чем вы хотели говорить, Алексей Николаевич? — спросил штабс-ротмистр, когда в коридоре хлопнула дверь приемной начальника гарнизона.

Листок молчал. Почему-то говорить о ночных догадках расхотелось. В конечном счете, для "чистоты эксперимента" пусть голова жандарма будет свободной от его досужих подозрений…

— Внизу моя двуколка с Росляковым… — вымолвил он наконец. — Но, думаю, вам следует ехать с ними — Воробановым и Лавренюком…

Драч недоверчиво покосился на ротмистра.

— И это… все?

Листок промолчал.

— Что ж, приму к сведению… А теперь, Алексей Николаевич, нам действительно пора к Воробанову!

В приемной они застали стоявших у адъютантского стола подполковников и задумчиво расхаживающего по комнате штабс-капитана Авилова. Лица обоих штаб-офицеров были сосредоточенны. Лавренюк что-то пояснял Грушевскому по документам, и тот, коротко кивнув на приветствие вошедших, вновь обратился в слух.

Листок прошел к штабс-капитану; они молча обменялись рукопожатиями, и в это время, тяжело сопя, из кабинета вышел Воробанов, уже облаченный в шинель и при шашке. Выглядел усталым, и красные припухшие глаза свидетельствовали о все той же бессонной ночи. Похоже, в эту ночь не спал никто.

Когда офицеры повернулись, генерал хмуро оглядел всех и, видимо привлеченный похмельной краснотой Лавренюка, остановил взгляд на нем. Но ничего не сказал, а только прошел к столу.

— Господа! Только что звонил генерал Спири-дович. Государь, как и планировалось, прибывает к девяти часам. Мышлаевский и Юденич уже на станции. Так что станем выдвигаться к вокзалу! Вы с нами, штабс-ротмистр?

Драч кивнул.

— Тогда едем вчетвером на моей повозке. Ваша двуколка, Листок, пусть останется под штабс-капитаном Авиловым, при штабе. Вас же, Грушевский, прошу на время пребывания Государя в Сарыкамыше… прошу исполнять… В общем, находиться здесь, в приемной.

Воробанов явно хотел сказать "прошу исполнять обязанности адъютанта Сивцова", но, похоже, не сумел — ком подкатил к горлу. Сказал лишь то, что сказал. А помолчав, добавил:

— А сейчас дайте команду дежурному офицеру — пусть вызовет коляску…