Ромка Рамазан. Городок на бугре.

Древний Ворон Каррыкарр

В ночном лесу было темно, прохладно и тихо. Деревья, листья, трава и даже воздух — всё казалось чёрным.

Притихли, насторожились друзья.

Ромка нюхал.

Фомка слушал.

Артос глазел по сторонам.

Вдруг…

— Кто-то, кажется, плачет, — прошептал Ромка, сделав стойку.

— Похоже, ветер, — пробормотал Фомка, свивая хвост вопросительным знаком.

— Нет, — решительно высказался Артос. — Никакой не ветер. Кто-то маленький. И несчастный. Слышите?

Теперь все услышали тонкий жалобный плач. То ли маму потерял зайчонок. То ли выпал из гнезда бельчонок. То ли кроха бурундук поранился о сук. Угадай-ка, кто и где? Ясно лишь — малыш в беде.

— Подождём здесь, пока рассветёт, тогда и найдём, кто плачет, — предложил Ромка.

Сели они в кружок. Нос к носу. Чуть-чуть подремали. И вот рассвет прокрался в лес. Стали видны мохнатые смолистые стволы великанов кедров, чёрно-синие колкие лапы угрюмых елей, крохотные сосёнки по колено в позолоченном мху.

Тут снова долетел тягучий жалобный плач. Вскочил Ромка и кинулся на голос. Следом — Артос с Фомкой.

Шиповник шипами впивался в бока им. Боярка колючками больно кололась. А лапы царапала злая осока. И сучья как пики торчали повсюду.

Исхлёстанный, поцарапанный, задохнувшийся Ромка остановился перевести дух.

— Где-то здесь, — выговорил он, вытряхивая хвою из бороды.

— В-вроде, — пророкотал Артос, выдирая из лап колючки.

— Наверное, — буркнул Фомка, снимая репьи с длинного хвоста.

И снова тишину прорезал плач. Такой жалобный и призывный, что друзья, позабыв об ушибах, занозах и царапинах, опять ринулись было в чащу.

Но тут под самым Ромкиным носом вынырнул Гриб Боровик и еле слышно пискнул:

— Стойте.

И Тонкая Берёзка склонилась над ними. Тихо-тихо прошелестела:

— Стойте… Стойте…

— Стойте! — пророкотал Древний Кедр.

И разом весь лес ахнул:

— СТОЙТЕ!!!

Ромка с ходу — кувырком. На него — Артос верхом. А в Артоса — Фомка носом.

— Ах!

— Ох!

— Ой!

А у них над головой… Что-то затрещало. Что-то падать стало.

Не успел Ромка сообразить, что бы это значило, как перед его носом шлёпнулась в мох какая-то птица.

Огромная и чёрная как смольё. Тяжёлые, словно из чугуна отлитые, крылья тускло блестели. Крючком загнутый клюв казался откованным из чёрной стали. И глаза у чёрной птицы были тоже чёрными с жёлтыми горящими зрачками.

— Кт-то в-вы? — переполошился Ромка.

Медленно поднялась чёрная морщинистая лапа. С металлическим хрустом разомкнулся стальной клюв. И друзья услышали:

Я — древний Воррон Каррыкарр.

Карр!

Мне трриста лет. Я очень старр.

Карр!

Зверрям больным и хилым в дарр.

Kapp!

Варрю целебный я отварр.

Карр!

А злых настигнет мой ударр.

Карр!

Карр!

Карр!

И деревья, и птицы, и травы, и цветы — все замерли, пока пел Каррыкарр.

— Куда вы стрремитесь? — строго спросил Каррыкарр.

— «Куда-куда», — передразнил ворчун Фомка. — Не слышали разве: малыш плачет.

— Кха-ха-ха! — засмеялся Каррыкарр. — Кррасиво рразыграл вас Клык-Клык Грумбумбес. Не зрря он владыка сонного царрства Спиешьпей…

Хотел Ромка спросить: почему страшила Клык-Клык Грумбумбес — владыка? И что это за сонное царство? Да не посмел перебивать Каррыкарра.

Но когда тот сказал:

— Здесь же не паррк. Не скверр. Тайга…

Ромка рассердился и огрызнулся:

— Видим, что тайга, и что?

— Бррысь, кррасивый и глупый щенок! — грозно прокаркал Каррыкарр. — Любой тррухлявый Мухоморр мудррее вас трроих…

Артос набычил голову, оскалил клыки и хотел цапнуть обидчика Каррыкарра за крыло. Но крохотная Бабочка села Артосу на нос и еле внятно пропищала:

— Слушай старого Каррыкарра. Он всех мудрей. Он всё знает.

А Каррыкарр, важно расхаживая перед растерянными друзьями, заговорил сердито и назидательно:

— Тайга — огрромный дрревний лес. Поррядки здесь дрругие. Законы стррогие… Клык-Клык Грумбумбес мстит вам за спасённых порросят. Хоррошо ещё, что за грраницами своего царрства он не имеет колдовской силы. Но и хитррости у него больше, чем у вас трроих.

— Как сказать, — встопорщился Артос.

— Не храбрись! — прикрикнул на него Каррыкарр. — Это не малыш плачет, а Клык-Клык Грумбумбес крричит. Прритворряется, заманивая вас в дебрри. Вы поверрили, потерряли трропу и теперрь не найдёте дорроги через лес…

— С моим-то нюхом! — вскочил обиженный Ромка.

— С моим-то слухом, — буркнул рассерженный Фомка.

— С моим-то зреньем! — рокотнул разгневанный Артос.

— Тогда сррочно. Обрратно! — прокаркал Каррыкарр. — Быстрро! Прридёте на трропу — и ррысью, аллюрром. — Вдруг голос у Каррыкарра сник, и он уныло выговорил: — Только от крровожадного коваррного Клык-Клыка Грумбумбеса вам не удррать. Он пррячется где-то ррядом. Всё рравно нас-стигнет. Ррастерзает…

— Что же нам теперь? — растерянно спросил Фомка, свивая вопросительным знаком длинный хвост.

— Как же мы? — забеспокоился и Ромка.

— Сррочно рразыщите хитррого Кррасного Лиса, — посоветовал Каррыкарр. — Крроме него, не вырручит никто. Скоррее. Скоррее…

— Бегите, — зашумели кедры. И ели. И сосны. И осины.

— Бегите, — зашелестели травы и цветы.

— Бегите! Бегите! — разом крикнули птицы и звери.

И друзья напролом, через чащу бегом. К потерянной тропе. По болоту, по траве. По колючим кустам. А за ними по пятам скачет Клык-Клык Грумбумбес. И вопит на весь лес:

— Не спасётесь! Не уйдёте! Все мне в зубы попадёте.

И в самом деле, Клык-Клык Грумбумбес быстро нагонял друзей. И хоть перед псами кусты раздвигались, и травы сгибались, и прятал шиповник шипы, и хоронила острое жало злая крапива, — всё равно друзья выдохлись, притомились и бежали всё медленнее…