Ромка Рамазан. Городок на бугре.

Снова Серая разбойница

Ночью прошёл сильный дождь. Все недостроенные дома размокли и развалились. Потоки дождевой воды подхватили стекольщика Маковку и понесли неведомо куда. Если бы плотник Орешек вовремя не подоспел на выручку, стекольщик наверняка погиб бы в мутных дождевых волнах.

Наутро новосёлы собрались подле размытых и разрушенных домов. Вид у всех был унылый.

— Придётся начинать сначала, — грустно сказал плотник Орешек.

— А ночью опять может пойти дождь и всё размоет, — проворчал стекольщик Маковка.

— Сколько ни хандри — дом не гриб, сам не вырастет. — Пахтачок сдвинул на макушку пушистую шляпу. — Надо работать!

— Верно! Дождь не дождь, а строиться надо! — весело закричал Перчик. — Чего носы повесили? Ну? — Перчик первым скинул свою ярко-красную куртку…

— Погодите, тут надо подумать, — сказала Кукурузинка, дёрнув себя за рыжую косичку.

Потом она нахмурила выпуклый лоб, наморщила носик-пуговку, опустила длинные жёлтые ресницы и задумалась.

— Я, кажется, кое-что придумала, — сказала она немного погодя. — Будем все вместе строить один дом. Общими силами мы за день выстроим стены и покроем крышу. Тогда нам не страшен никакой дождь.

Все согласились с ней.

Строители сразу повеселели. Дружно взялись за дело. Кто-то запел песню. Её подхватили.

Откуда-то из-за бугра донёсся пронзительный крик:

— Помогите!

Песня оборвалась. Все с тревогой повернулись на крик.

На бугор взбежал маляр Горошек. Он был без шапки. Волосы на голове растрепались. Правый рукав куртки оторван. Одна нога — в башмаке, другая — босая.

Не успел бедный Горошек пробежать и двух шагов, как следом за ним на бугор выскочила серая бесхвостая Мышь. Глаза у неё горели как угли. В зубах торчал рукав от куртки маляра.

Бедный Горошек совсем выбился из сил. Вот он рухнул на землю как подрубленный. Мышь настигла его и разинула зубастую пасть.

Все замерли от страха, словно окаменели.

Только Кукурузинка не растерялась. Она сразу узнала серую разбойницу.

— Что мы стоим! — закричала Кукурузинка. — Скорее на помощь Горошку! — И первой кинулась навстречу опасности.

За ней поспешил Пахтачок.

Хватая на ходу всё, что попадётся под руки, рабочие бросились следом.

Тут из толпы вынырнул счетовод Репь Репьёвич и сунул в оскаленную Мышиную пасть свои колючие счёты, проговорив при этом:

— Ну-ка, злюка, счёты кушай да мои расчёты слушай. У тебя четыре лапы и совсем короткий хвост, я сейчас колючей шляпой проколю тебя насквозь.

Репь Репьёвич сорвал с головы шляпу, усеянную острыми шипами, и изо всех сил хлопнул ею по Мышиной спине. Мышь взвизгнула, выплюнула счёты и кинулась на бесстрашного счетовода. Ткнулась в него носом, укололась и отпрыгнула. Тут Перчик ударил её своим колпаком и засыпал ей глаза горьким перцем.

Мышь волчком закрутилась на месте. Закряхтела, завздыхала. Запыхтела, зачихала. И помчалась прочь. Во всю мочь.

Плотник Орешек погрозил вслед разбойнице топором:

— Эй, смотри! Остерегайся! В другой раз не попадайся!

На склоне бугра Мышь остановилась. Повернулась. Глянула на Кукурузнику налитыми кровью глазами, по-змеиному зашипела:

— Вс-сё р-равно в-вам н-не с-спастись. 3-за вс-сё отом-щу. Н-ас много.

— Сейчас я ещё разок угощу тебя своими счётами! — угрожающе закричал Репь Репьёвич.

Бесхвостая разбойница скрылась.

Все радовались победе. Хлопали в ладоши, смеялись, обнимали друг друга.

Потом принялись качать Кукурузинку, Перчика, плотника Орешка. Репь Репьёвича качать не стали: он такой колючий, что до него страшно дотронуться. Зато его долго и горячо благодарили. Он кланялся, смущённо бормоча:

— Руки сильные у нас — это раз. Не пустая голова — это два. Сердце храброе в груди — это три. Жить хотим со всеми в мире — вот четыре. За себя готовы постоять — это пять.

Только маляр Горошек не разделял общего веселья. Казалось, он был совсем не рад своему спасению. Перчик хлопнул приятеля по плечу:

— Эй, дружище! Чего нос повесил?

— Чему радоваться, — уныло проговорил Горошек, — разбойница расскажет о нас другим мышам. Они соберутся стаей и нападут. Тогда мы не устоим.

На бугре сразу стало тихо. Кукурузинка посмотрела на мрачные лица товарищей, и её голубые глаза наполнились грустью. Дёрнула она себя за рыжую косицу раз, дёрнула два — задумалась. Но ненадолго.

Вот она вскочила на камень и закричала:

— Придумала, придумала! Я сейчас же вызову травинок и пошлю их к Старшему Травинке. Пускай все они идут к нам жить. Тогда нам никакие мыши не страшны.