Сказки народов мира о зиме

— Нельзя, чтобы Ветер да Мороз продолжали людей и скот губить.

С этими словами уселся он в сани и скоро скрылся за горизонтом. Спешил назад, к землянке Мороза и Ветра. Как добрался, заделал вход намертво раствором, крепче которого во всём свете не сыскать. Рецепта того раствора мы не знаем, да только ни Мороз, ни Ветер сломать его не смогли. Так и остались они запертыми в тесной землянке. Только маленькое оконце оставил им Ворон.

И с тех пор сидят Мороз да Ветер взаперти, злятся, пытаются сквозь оконце дуть да морозить. И когда особо стараются они, случаются в тундре вьюги и заморозки, однако уже и вполовину не такие лютые, как раньше.

Отчего зима длинная, а лето короткое
Якутская сказка

Когда Бог сотворил мир, то задумался: что сделать длиннее — зиму или лето? Думал-думал, никак не может решить. И так хорошо, а и эдак тоже неплохо. Решил Бог спросить человека.

Оробел человек. Шутка ли, сам Господь Бог к нему за советом пришёл. Думал-думал, тоже решить не может.

— Спроси, — говорит, — друзей моих верных, коня и быка. Как скажут они, так тому и быть.

Пришёл Бог к коню, спрашивает:

— Что мне сделать длиннее, зиму или лето?

Гордо выпрямился конь, копытом забил, на божество свысока смотрит.

— Конечно, лето, — говорит. — Зимой мои нежные копыта уж больно мёрзнут.

И к быку пришёл Бог.

— Как считаешь, — спрашивает, — что должно быть длиннее, зима или лето?

Низко опустил бык голову, будто поклонился.

— Хорошо бы длиннее стала зима, — отвечает, — в летнюю жару у меня всё время мокнет нос.

Понравились Богу скромность и вежливость быка, и сделал он по его желанию лето коротким, а зиму длинной.

Узнал о том конь, разобиделся, осерчал. Прискакал к быку, лягнул его в нос что было силы. Да так хорош был его удар, что выбил быку передние зубы. Замычал бык в ответ, голову наклонил, глаза кровью налились. Боднул он в ответ коня и проткнул ему острым рогом желчный пузырь.

И с той поры, как гласят предания, нет у быков зубов, а у коней — желчного пузыря.

А зима так и осталась намного длиннее лета.

Снег и Заяц
Бурятская сказка

Давным-давно, когда Бог ещё не создал лета, был заяц в большой дружбе со снегом. Любил косой зарыться в сугроб, спрятаться там от лисицы или от охотника. Шубка заячья была в те поры белоснежной, с такой шубкой не найти хищникам в снегу трусишку.

Но вот однажды снег потемнел и стал влажным и рыхлым.

— Ой, заяц, что-то нехорошо мне, — жалуется снег.

Понял зайчишка, что появились в мире весна и лето, а значит, пришло снегу время растаять. Вскочил он на пенёк, горько заплакал.

— Что же я без тебя, снежок, буду делать? Негде мне теперь будет прятаться. Мигом попаду в лапы лисе или коршун меня унесёт. Пойду к хозяину леса просить о милости.

Пришёл заяц к хозяину леса, просит:

— Сохрани, господин мой, снег в лесу для меня. Пусть не тает он под лучами солнца.

Выслушал просьбу хозяин леса, отвечает:

— Не могу я сохранить снег для тебя, маловато у меня сил спорить с Солнцем. Но помочь твоему горю я могу. Подарю я тебе шубку серую взамен белой, сможешь прятаться от хищников среди травы да листьев сухих. А как зима вернётся в наши края, приходи, отдам тебе твою нарядную белую шубку.

С тех пор зайцы летом серые, а зимой белые.

Зима и лето
Бурятская сказка

Жил как-то хан, а прислуживали ему его приближённые — ноёны. Одна только забота и была у них — собрать с народа побольше налогов да податей. Всё остальное время возлежали ноёны на мягких шкурах, ели сладко, развлекались да богатели. Оттого были они толстыми и неповоротливыми. А надо сказать, в те далёкие времена считалось, что чем богаче человек, тем он мудрее, чем тучнее конь — тем выносливей. Вот и старались ханские прислужники побольше поесть да поменьше поработать, а богатством прирастали.

И вот как-то дошёл до хана слух, что, дескать, живёт далеко в степи пастух. Пастух-то самый обычный, а вот о дочке его молва по всей округе идёт. Будто бы девица так умна, что любые загадки, как орешки, щёлкает. Но главное — удавалось ей каждый раз ноёна ханского обхитрить. Как ни едет ноён подати очередные взять с бедняков, возвращается ни с чем. Уж так ему голову заморочит находчивая девчонка, что тот обо всём на свете забудет.

Потерял с тех пор хан покой, сон и аппетит. Целыми днями сидит в своих покоях, думу думает, гадает, что есть такого в дочери козопаса, что удаётся ей раз за разом обхитрить лучших его людей. Неужели она умнее его самых умных ноёнов?

Решил хан выяснить, так ли умна пастухова дочка, и послал к ней лучшего своего слугу, самого богатого, а потому слывшего умнейшим из всех, после самого хана, конечно. Раздулся от гордости ханский избранник.

— Можешь на меня положиться, всесильный хан. Нет умных среди бедняков, и эта девица окажется не смышлёнее остальных. Всё я про неё выясню и доложу подробно.

Отправился ноён в путь на своём тучном коне. Долго ехал он по степи и наконец остановил коня перед юртой пастуха. Выглядела юрта ветхой и убогой. Даже столбика не оказалось поблизости, чтобы привязать коня. Постоял посланец, озадаченный, головой повертел и позвал:

— Есть кто живой? Я ноён нашего высочайшего правителя, приехал подати собрать да на ханских подданных посмотреть.

Выглянула из юрты худенькая девочка, по всему дочка пастуха, заблестела любопытными глазками. Как будто совсем строгого ноёна не испугалась.

— Живые-то есть, да взять нечего. Хочешь — войди и проверь.

— А и проверю, — отвечает ханский слуга. — Только укажи, где коня привязать.

Улыбнулась девчонка хитро:

— Коли хочешь коня привязать, так и привяжи. Хочешь — за лето, а хочешь — за зиму.

Рассмеялся ноён над глупой девицей, которая сама не понимает, что несёт, развернулся и немедленно отправился в обратный путь, скорее доложить хану, что умных людей среди бедняков нет.

Тот год в степи выдался особенно жарким. Солнце палило нещадно, и укрытия от него не было на многие километры. Тучный конь ноёна быстро выбился из сил, встал посреди дороги, как будто корни пустил. И несмотря на свои богатства не смог ноён сдвинуть его с места, пришлось дальше пешком идти.

Предстал перед правителем, запылённый, покрасневший и потный, докладывает, как всё было.

— Даже самая умная из твоего народа, и та глупа, как пробка. Видано ли, привязать коня за лето да за зиму? Да там даже колышка в землю вбито не было!

— А что ещё ты видел поблизости? — спрашивает хан.

— Да там кроме старых саней да худой телеги и не было ничего.

Нахмурился хан, чернее тучи стал.

— Глупец! Телега и сани — и есть лето и зима. Горе мне! Последняя из бедняков на моей земле умнее моего лучшего ноёна!

С тех пор, если нужен был хану совет мудрого человека, посылал он не за богатыми ноёнами, а за дочерью пастуха, что превзошла умом всех его слуг.

А в народе перестали верить, что богатый человек умён, а тучный конь хорош.

Соломенная шляпа
Японская сказка

Жил как-то в маленькой деревушке старик с женой. Зарабатывали они плетением больших соломенных шляп. Всем нужны такие шляпы: они и от дождя защитят, и от снега, и от палящего солнца. На жизнь вырученных денег хватало, хотя излишков в их хозяйстве не водилось.

Одна из зим выдалась особенно снежной. Незадолго до Нового года выглянули старики как-то утром на улицу, а там сугробы лежат по пояс. Вся солома под снегом, не из чего плести изделия на продажу. Закручинились муж с женой, ведь в закромах у них всего-то и осталось, что горстка риса.

Сварила старуха последние зёрна, собрала на стол, старика позвала. Только сели, а из угла хижины выбежал крохотный мышонок. Сел у стола, глазками-бусинками смотрит опасливо, а не убегает.

— Эх, старуха, мышонок-то никак еды просит. Что ж мы за хозяева с тобой, коли у нас даже мыши голодают?

С этими словами разделил старик последний рис на три части: по одной себе да жене, а одну в уголок положил, для мышиного семейства. Спать старики легли полуголодными, зато мыши наелись до отвала.

А поутру нашли хозяева под дверью большую кучу соломы. Славно потрудились ночью мыши в благодарность за доброту. Обрадовались старики: будет у них на праздничном столе еда. Взялись дружно за работу, из всей соломы сплели пять прекрасных шляп. Когда последняя была готова, собрался старик и отправился в город на ярмарку.

Предпраздничный город был полон людей. Нагруженные покупками, спешили они домой, к тёплым очагам, к новогоднему столу. Вот уж стемнело, опустели улицы, начался снегопад, а старик так ни одной шляпы и не продал. Делать нечего, отправился бедняга домой ни с чем.

Уставший и голодный, брёл он по полю, всё думал, как сказать старухе, что не будет у них в этом году праздничного угощения. Даже рисовой лепёшки не будет.

Видит, стоят у дороги статуи Дзидзо-сама, покровители простых людей и путников. На головах у статуй наросли сугробы снега, кое-где свисают сосульки.

— Бедные, — запричитал старик, — совсем замёрзли.

С этими словами смёл он снег со статуй и надел на них непроданные головные уборы. А поскольку статуй было шесть, а соломенных шляп всего пять, снял он и свою собственную.

— Нет у меня ни яблок, ни ватрушек сдобных, чтобы принести вам в жертву. Примите хотя бы эти шляпы, пусть они защитят вас от снега и непогоды.

Поклонился божествам и продолжил свой путь, уже налегке и с непокрытой головой.

Вернулся старик домой, рассказал жене, как всё было.

— Прости меня, — говорит, — не смог я продать ни одной шляпы, не смог купить нам с тобой еды.

— Ну что ж, — вздохнула старуха, — бывает и такое. Зато ты сделал доброе дело. Выпьем кипятка с кореньями да и спать ляжем. Пусть завтрашний день будет лучше.

Ближе к полуночи засобирались старики спать. Вдруг слышат: кто-то зычным голосом спрашивает, не здесь ли хижина старого торговца шляпами. Распахнул хозяин дверь, видит — на пороге стоят те самые статуи Дзидзо-сама, все в подаренных соломенных шляпах. Каждый Дзидзо привёз к порогу хижины сани. И чего только в этих санях не было: и рис, и бобы, и рыба, и сладости, и новые кимоно, и тёплые одеяла!

— Благодарим тебя, добрый человек, за чудесные шляпы. Прими в ответ и от нас подарки. Пусть будет весёлым твой праздник, а год изобильным и благополучным!

Сказав это, статуи развернулись и отправились в обратный путь, чтобы занять свои привычные места у дороги.

А старики приготовили обильный праздничный ужин, наелись сами и о мышином семействе не забыли. Поутру же старик завязал в узелок шесть рисовых лепёшек и отнёс их Дзидзо-сама, как принято в тех краях.

И с тех пор не проходил добрый торговец шляпами мимо статуй, не оставив божествам подношений. А дела у него пошли в гору, и больше уже никогда не приходилось супругам доедать в праздник последние рисовые зёрна. Всегда в их хижине был накрыт праздничный стол и любой, кто нуждался, был желанным гостем за этим столом.