Нежить и Егор Берендеевич

Волколак и дед Егор

Лиха беда начало,

а мы гостей встречали

кислыми щами да кашей,

чтоб морды были краше!

Не успел у Егора Берендеевича топор остыть от злого языка кота Баюна, как ему крестьяне тут же другой оброк на буйную голову придумали: прошвырнуться по соседним деревням и всех калик перехожих порешить, да как можно шибче!

— Э, так дело не пойдёт! — притормозили старики младых да бойких. — Ты Егорушка, сам знаешь, что повадился окаянный Волколак наших курочек тягать. Совсем житья не даёт, всё село скоро по миру пустит! Если так и дальше поедет, то мы сами каликами перехожими пойдём подаяние у честного люда выпрашивать.

— Хотя, одна загадка тут есть: почему со всех дворов зверина несушек тянет, а с твоего, Берендей, двора — нет? Не ты ли тот Волколак? — прищурился дед Щукарь.

Нахмурился Егор, раздул со всей силы щёки, дунул на Щукаря:

— Типун тебе на язык, волчья сыть!

Тут дед Щукарь начал как-то странно челюстью дёргать, а потом рот открыл во всю ширь, и как выскочила оттуда огромная щука, да и запрыгала к реке. Народ заохал, заахал, расступился.

Расправил Егор Берендеевич свои плечи и заглаголил очень важно:

— У меня курятник дубовый и замок на нём стопудовый, сам велик кузнец Евпатий Коловратий его ковал!

Вздохнули крестьяне и отвели глаза в сторону. А дед Егор всё не унимается:

— А теперь сюда слушайте. Значит так, не Волколак курей тягает, а самый обыкновенный бирюк. Волколаку, тому и дела нету до курятины. Не, не будет он цыплятами поганиться! Мой батянька рассказывал, что Волколак любит поутру у речки к молодой девке подкрасться, юбку задрать и обрюхатить.

— Ох! — испугались бабы.

— Знаем, знаем, об чём твой батя свистел! — отодвинули старики баб подальше от деревенского пустобреха. — Отвечай прямо, пойдёшь на Волколака али нет? А ежели не пойдёшь, так либо Егорушка струсил, либо ты сам тот Волколак и есть!

Тут уж за обидушку, за злобушку Егора Берендеевича пробрало:

— Во-первых, не оборотень я! Я ж до добра всегда радел, а коль не верите, то у моей супруги Добраны Радеевны спросите, ежели чего, она вам и напомнит! Во-другой раз, в трусах никогда доселе я не хаживал! Вы мне зубы не заговаривайте! — устал слушать их трёп дед Егор. — Трусом я никогда не был. А что касаемо Волколака, то я и не такое видал! Да я, да я… Да я самого Банника видал!

— Видал! — закивали мужики головами и притихли.

— И кота Баюна рубал!

— Рубал! — замахали добры молодцы.

— И с самой бабой Ягой разговоры долгие вёл!

— Вёл, вёл… — засмеялись бабы. — Отвечай прямо, пойдёшь на Волколака али нет?

Почесал Егор затылок:

— Все уже ходили?

— Все, — вздохнули мужики. — Один ты остался нехоженый.

Насупился дед Егор и побрел к себе во двор на охоту снаряжаться. А слухи впереди него колобочком жёлтым покатились, прикатились к хате Берендеевской и заголосили:

— Ты послушай, кума Берендеиха, твой мужик разлюбезный на Волколака в лес идти собрался!

Выскочила Добрана Радеевна в чём была, схватила вилы и к входящему в калитку супругу:

— Не пущу!

— Пущу не пущу, — задумчиво пробурчал Егор, подул на вилы, те и рассыпались.

Опешила старушка, она сорок лет со своим стариком прожила, но раньше за ним таких чудес не наблюдала.

«Значит, надо идти!» — подумал Егор, ввалился в хату, уселся за стол и зарычал зычным голосом:

— Мать, неси жрать!

Перепугалась бабка, вбежала в хату и давай мужу блюда на стол подавать да разносолы всякие: кашу пшенную, картошку печеную, репу пареную. Ну ещё много чего. Муж ест да думу думает. А потом встал, вытер ложку об рубаху и говорит:

— Пройдись-ка, жена, по деревне, спроси: какой двор волк обчистил поболее других?

Ойкнула старуха и никуда не побежала:

— Дык это и так все знают!

Перечислила она мужу все дворы: где и сколько курей уворовано. Больше всех покрал волк у самой справной семьи. Крякнул Берендей и поперся перво-наперво к кузнецу. Заказал он ему три волчьих капкана. А потом пошёл к тому двору, где бирюк повадился птичку жрать да спасибо не говорить. Объяснил дед Егор хозяину свою миссию великую и спрашивает:

— Дай-ко мне, Силантий Михеевич, во временное пользование петушка да двух курочек — волку нашему для приманки. Обещаюсь возвернуть целехонькими.

— Ну смотри, — полез хозяин в курятник. А ежели чего, вернёшь своими!

Закивал головой дед Егор, схватил трёх птичек за лапы и полетел к хате ведуна Апанасия, что в лесу стояла, подальше от людского жилья. Туки-туки, так мол и так:

— Вот иду на злого Волколака, заговори-ка, Апанас, этих курочек, да так заговори, чтоб те злую силу к себе притянули.

Недобро глянул на Егора старый Апанас и вытолкал его вон из хаты, ни слова не говоря.

— Ну нельзя так нельзя, так бы и сказал, чего толкаться-то? — обиделся волкодав и придавленный побрел к справной хате. Привязал курочек за лапки к забору, но не внутри двора, а снаружи. К вечеру были готовы и три капкана. Положил их хитромудрый дедок вокруг своих привязанных курочек, да так чтоб ни одна курица случайно в капкан не попала. Притащил тулуп и залег под ним невдалеке на ночь.

Зашло красно солнышко за серу сопку, вышел ясен месяц, послышался волчий вой. Ухмыльнулся Егорушка, закутался в тулуп посильнее и уснул. Прошла ночь, закукарекали петухи. Проснулся ловчий, глядь, а три курочки пасутся себе и капканы стоят пустые. Так караулил охотник добычу целых семь дней. Тишина! И в деревне за эту неделю волк ни одной курицы не унёс. Зато в соседнее село зачастил.

Стал Егор кумекать: «Значит, шакалье отродье знает, что я его караулю. Значит, это кто-то из деревенских. Пойду-ка я у Апанасия спрошу чего, может он и знает злодея.»

Зашёл Егор в избу ведуна-колдуна и чует: супом куриным пахнет. А у колдуна хозяйства своего то и нету, ему селяне сами всё несут.

«Ну не курицу же! — подумал дед Берендей. — Нынче на селе не хватает птицы.»

— Чего надо? — недобро уставился на него Апанасий.

— Да ничего, ну раз нельзя моих трех курочек заговорить, ну значит и нельзя. А и ладно.

Вышел Егорушка на улицу, да и смекнул кое-что. Дождался он тёмной ночки и как услышал волчий вой, тут же поскакал к хатке Апанасия. Открыл дверь, зашел тихонечко. Луна в окошко малое заглядывает, на пустые полати указывает. На них никого! Исчез Апанасий. Полез Егор под полати и затаился.

Прошла ночь. Пропели первые петухи. Тут открывается дверь и входит самый настоящий Волколак, жуткий, смердящий, а в лапах дохлая курица. Дед Егор аж зажмурился от страха под кроватью. И вдруг чудеса начали происходить: положил Волколак пташку на стол и оборотился в деда Апанаса, а затем скинул с себя волчью шкуру, да и кинул ее под кровать. Схватил Егор шкуру и не знает что дальше делать. А колдун от усталости с ног валится. Завалился оборотень на полати и захрапел богатырским сном.

Вылез отважный воин Берендей и поволок волчью шкуру к своей хате. Затеял во дворе костер и кинул в него шкуру Волколака. А пока шкура горела, выли волки в лесу, да Добрана Радеевна ревела в хате от горя, думала, её муженёк того: рехнулся, сам волколачил, а теперича свою шкуру решил сжечь. Это он так пошутил, когда жена на треск костра выбежала. Ляпнул не подумавши старый дурак! Да к тому же и обедать с женой отказался — поплелся на обед к колдуну. Постучался, заходит и говорит:

— А плесни-ка мне, Апанасий, супчика куриного!

— Нет у меня никакого супа, иди прочь старый ведьмак!

— Хм, в ведьмаках никогда не хаживал, но видимо придётся, пришло моё время! — удивился сам себе Егор и полез шерстить котелки на печи.

Нашёл котёл с супом, налил сам себе, сел за стол, ест, причмокивает, прикрякивает, то по-петушиному кричит, то квохчет. Сел подле него ведун и спрашивает устало:

— Ну чего тебе?

Облизал Егор ложку и говорит:

— Так шкуру твою я того, сжёг. Народу не скажу ничего, не боись. Ты мне, морда окаянная одно поведай: не бесконечно же ты курятиной баловаться собрался, народ всё равно б тебя изловил рано или поздно!

Заплакал тут дедушка Апанасий, жалким стал, маленьким:

— Спасибо тебе, Егор Берендеевич, от злой напасти ты меня избавил. Дык не сам я, а злая Ведьминка меня в оборотня превратила, отомстила мне, проклятая, за свои мухоморы!

Удивился Егор:

— Какие мухоморы?

— Они самые. Вырвал я вокруг её хаты усе мухоморчики себе на зелье, коим сельчан наших поил да от хвори малых деток малых вылечивал.

— Вот знал я всегда, что у тебя, Апанас, гнилая душа — так на воровство хозяина и толкает, так и толкает! В лесу мухоморов мало что ли? Али ведьминские слаще были?

Ну как бы то ни было, а с этих пор стал дед Егор часто хаживать к ведуну, тот его зелья учил варить, да разным колдовским наукам обучал. А куда Берендею деваться то? Колдуны Берендеи и есть колдуны Берендеи. От судьбы не уйдёшь!

Спи, Егорка,

вот такая долька

у тебя, у старого!

Хай её, не хай её.

Волколак, волкодлак — человек-оборотень, принимающий образ волка и воет, но сохраняет разум. Суставы на задних лапах у Волколака повернуты вперед, как у человека, у него человеческие следы, тень и отражение, человеческий запах и глаза. Волколаки крупнее, сильнее и неуязвимей обычных волков, их не берут обычные пули. Колдуны для обращения прочитывали заклинание и перепрыгивали через некий магический объект. Для обратного превращения нужно совершить те же действия в обратном порядке. Есть люди, которые периодически превращаются в оборотня в наказание за грехи (свои или родительские). Превращение происходит по ночам или в определенное время года. Такие Волколаки не контролируют своё поведение в волчьем облике и нападают на скот и людей, даже на близких. Колдун или ведьма могут превратить человека в волка из мести, накинув на него заговоренную волчью шкуру, обвязав поясом и т. д. Невольные Волколаки страдают от страха и отчаяния, скучают по человеческой жизни и не смешиваются с волками. Они не едят падали и сырого мяса, перебиваясь подножным кормом и украденной у людей едой. Волколаками могли стать дети женщины, забеременевшей от волка, а также двоедушники (существа с двумя душами и сердцами), проклятые родителями дети. Волколаки рождаются ногами вперёд.