Карты, виски, два ствола

Но ничего такого не потребовалось. После череды негромких команд: «нежнее», «глубже», «а теперь плотнее губы сожмите» было сказано краткое «хватит». Тогда-то, отстранившись, Егор и увидел результат своих трудов: блестящий от его, Егоровой, слюны член теперь стоял, гордо глядя небольшой, если сравнивать с толщиной ствола у основания, головкой в потолок.

— У вас отлично получается, — все так же негромко произнес Стас и неожиданно провел большим пальцем Егору по нижней губе.

Тот незамедлительно шарахнулся, вытирая тыльной стороной ладони рот, глянул вверх, в лицо сидевшему Стасу, напоролся на уже знакомый зовущий, жаркий взгляд и вдруг почувствовал, что краснеет, будто девка на первом свидании.

— Дальше что? — рыкнул он, за грубостью пряча растерянность и испуг.

— Дальше? — Стас откинулся на спинку и улыбнулся алчно. — Дальше самое сладкое, Егор Ильич.

— Прекратите называть меня по отчеству и на вы! В создавшихся… обстоятельствах это уже как-то совсем дико!

— Хорошо. Как скажешь. Так вот, Егорушка, теперь ты сходишь к моему столу, в верхнем ящике найдешь тюбик с лубрикантом и принесешь его сюда. Надо будет хорошенько смазать мой член и твой девственный зад.

Слово «девственный», произнесенное в отношении мужчины, звучало отвратно. Так, будто самого Егора девкой обозвали… Но на самом деле удивляться было нечему: именно в этой роли его Стас сейчас и будет использовать. Разложит, вон, хоть бы на диване и…

Под эти мрачные самоедские размышления Егор сделал, что требовалось: сходил к рабочему столу хозяина кабинета, нашел нужный тюбик и только на обратном пути вдруг особо остро осознал, что гол, что идет к другому мужику, который сидит со стоящим колом членом, и идет не просто так, а для того, чтобы… Бляяя…

— А ты красивый. Как я и представлял, — вдруг сказал Стас и отложил сигару. — Помоги мне раздеться, раз уж мы… переходим на другой уровень близости.

Впрочем, пиджак и галстук отправились в соседнее кресло сами, еще до того, как Егор собрался с мыслями и начал действовать. Офисные туфли тоже слетели с ног так же быстро. Да и брюки упали к стопам без чужой помощи, едва Стас поднялся с кресла — осталось только их переступить, а после снять носки. Так что Егор лишь стянул с любовника (ведь получается, что так?) белые боксеры, а после взялся за пуговицы на его рубашке. Они оказались перламутровыми и… неожиданными. Бегемотик, кит, медведь, кошачья мордочка…

— Серьезно? — спросил он у Стаса, вскидывая бровь. — Котики и зайки?

— А еще один поросенок и две черепашки, — подтвердил тот очень серьезно и вдруг улыбнулся широко и как-то, что ли, светло: — Это моя счастливая рубашка.

— Да вы, оказывается, чудак, Станислав Дмитриевич.

— Еще какой, Егорушка. И мне очень нравится, как в твоих устах звучит это замечательное «вы» и мои имя и отчество. Давай-ка, заканчивай с черепашками и бегемотиками и займись своими тылами. Я категорически не хочу, чтобы они пострадали слишком сильно.

Настроение, рожденное разглядыванием этих самых «бегемотиков», слетело, будто полотенчик с бедер Егора некоторое время назад. Снова накатил страх, зад невольно поджался, и даже член по ощущениям сморщился и как-то втянулся, словно был не членом, а шеей черепашки (перламутровой, ага!), которая так и норовила спрятать голову в момент близкой опасности.

Расстегнув последнюю пуговицу, Егор отступил в сторону и, следуя только что полученному недвусмысленному приказу, потянулся за лубрикантом.

— Сначала смажь снаружи, потом бережно внутри. А после растяни, сколько получится, пальцами, — посоветовал долбаный Стас и вновь уселся в кресло, привычно расставив колени.

Егор глянул на его по-прежнему бодро стоящий член, на тяжелые яйца, на покрытую волосами грудь и отвернулся, с трудом сдерживая панику. С другой стороны… С другой стороны, ведь никто еще от такого вот не умер. Да и козлина эта говорит, что лишних страданий причинять не хочет — выебет и все, никакого садо-мазо.

Лубрикант был прозрачным, густым и скользким. Егор выдавил его себе на указательный палец, а после потянулся им к заднице.

— Повернись, — тут же велел Стас.

Голос его потяжелел, да и рука словно сама собой потянулась к члену, обхватила его у основания (пальцы, сука, только-только сошлись!) и тряханула им так это бодро, приглашающе.

— Давай! Видеть хочу!

— Я тебе проиграл еблю, а не шоу! — рявкнул Егор и выпрямился.

— Ты мне проиграл все, Егорушка, — не менее резко ответил Стас. — Я тебя вообще всухую отодрать могу, а после еще пару раз, уже используя вместо смазки твою же кровищу. Так что будь мужиком, не устраивай истерик, а просто повернись, расставь ноги пошире и нагнись!

И Егор повернулся, расставил и нагнулся. Потому что Стас был прав — условия этой самой ебли никто не оговаривал, а истерить, глупо допустив подобное, было совсем уж стыдно. Бизнесмен еще называется! Не удивительно, что потерял все… Что ж, будет наука! Такая, что точно никогда не забудешь!

Как ни странно, если бы не дикий стыд и не менее дикая злость, процесс можно было бы назвать даже приятным. Анус, который Егор ранее никогда не рассматривал как возможную эрогенную зону, оказался чувствительным и реагировал на прикосновения остро, посылая куда-то в яйца нежные, пожалуй, даже волнующие импульсы.

— Вот так. Погладь себя. А теперь добавь смазки и самым кончиком пальца — внутрь.

Это тоже боли не вызвало и опять-таки оказалось, пожалуй, даже приятным. Непривычным, странным, но, сука, точно не противным. А вот когда Егор попробовал добавить второй палец, стало больно. Что же будет, когда туда, внутрь, где все такое нежное, тонкое и незащищенное, начнет проталкиваться член этого ублюдка, что сейчас сидит сзади и наслаждается «видом»?

— Никто от этого еще не умер! — словно подслушав недавние мысли Егора, рыкнул Стас. — Потерпишь немного вначале, а там, глядишь, и понравится.

— Идите к черту, Станислав Дмитриевич!

— А вы извольте на хуй, Егор Ильич! Давайте! Что замерли?

— Но…

— Сами. Все сами. Чтобы после и мыслей не возникло, что, мол, изнасиловали… Да и тебе же легче будет, — вдруг меняя тон на куда более мягкий, продолжил Стас. — Сам сможешь контролировать глубину и темп. Член у меня большой, ничего не поделаешь, но, видишь, расширяется постепенно. Если понемногу, без спешки, то примешь его в себя весь без ненужных травм и боли. Феерических ощущений в первый же раз не обещаю, но и мучить тебя никто не собирается. Давай! Чего застыл, трусло?

Егор шагнул ближе, положил на столик рядом с креслом тюбик с лубрикантом, сдвинулся еще немного в сторону… И вдруг почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Остро захотелось развернуться и убежать, а если не выйдет, то уползти, но Стас вдруг потянулся, ухватил его за бедро, дернул на себя, развернул, заставил раздвинуть ноги, а после вновь рыкнул:

— Ну! Садись! Член мой в руку возьми, направь его и садись потихоньку. Нет, погоди… Что-то я… увлекся.

Сзади прошуршала фольга (презик!), щелкнул колпачок (лубрикант!), а потом руки Стаса легли Егору на ягодицы, погладили их, помяли с явным наслаждением, развели, будто в ладонях у этого придурка был не мужской волосатый зад, а персик, который он собрался разломить пополам, потянули и… И согнувший ноги Егор вдруг почувствовал, как что-то скользкое и большое ткнулось ему в самый центр его нервной системы — то есть туда, где в этот момент, кажется, сложилось, сплелось и сконцентрировалось все его существо.

— Давай! Рукой направляй. И расслабься… Да расслабься ты, говорю!

Ноги тряслись от напряжения, но о них Егор и думать забыл, когда раздвинувшая сфинктер головка причинила острую, режущую боль. Он рванулся прочь, но Стас — садюга чертова! — удержал, забормотав:

— Тише, тише. Расслабь задницу-то. А лучше потужься, будто в туалете. Ох и трудно же с вами, с девственниками!

— А никто и не говорил, что будет легко, — мстительно пробурчал Егор и, закусив губу, попробовал насадиться на распиравший его кол еще чуть глубже.

Было даже как-то клинически интересно — войдет целиком или нет, порвется Егорова задница или выдержит, растянется? Стас подхватил его под бедра, поддерживая, снимая напряжение с ног. Так стало полегче. Да и первоначальная резкая боль притупилась, а после того, как задница к вторжению немного привыкла, считай, и вовсе прошла. Зато появилось новое ощущение — странной, тянущей заполненности…

— Молодец, принял! — пропыхтел Стас и вдруг щекотно (из-за бороды, мать ее!) поцеловал Егора в спину, а потом завалил на себя, подхватил под колени, устроился и начал тихонько двигаться, то проталкивая себя до конца, то выскальзывая обратно.

Егор приоткрыл зажмуренные от ужаса глаза и вдруг увидел себя — голого, с раскоряченными ногами, сидящим на другом мужике и с его же членом в заднице. Неплотно затворенная дверца библиотечного шкафа напротив сыграла роль зеркала и… И Егор будто вновь оказался перед экраном своего компьютера, на котором шла лютая гомоебля! Только в формате даже не 5D, а, блядь, 10D — с полным, сука, погружением в самом что ни на есть прямом смысле этого слова! Впрочем, длилось это недолго: Стас решил сменить позицию на более традиционную, если слово «традиционный» вообще в создавшейся ситуации было уместно.

Освободив Егора от своего члена, он помог ему подняться, а после подтолкнул в сторону дивана, где и поставил раком. И вот тогда-то молодой подающий надежды бизнесмен, мужчина в расцвете лет и… И кто там еще? А! Завидный жених! Короче говоря, он — Егор Ильич Паньшин — и узнал, какими бывают ощущения, когда тебя ебут по-настоящему, без шуток. Дерут, а не трахают. Так, что бедра верхнего шлепают по ягодицам того, кто снизу!

Стас добавил еще смазки, и откровенно порнографических звуков прибавилось: теперь в растянутом вокруг его члена заду Егора еще и смачно хлюпало. Больно, впрочем, по-прежнему не было, лишь немного неудобно. Показалось, что как-то вроде… гм… входит не под тем углом. А еще раздражало, что постоянно теряется равновесие. Егор, замучавшись тыкаться носом в диванный подлокотник, сдвинул руки, а затем, переступив коленями и немного прогнувшись, устроился ловчее… И тут же услышал сытый смешок у себя за спиной:

— Твоя задница просто-таки создана для ебли. Да и ты сам…

Егор было собрался возразить, но тут рука Стаса обхватила ему член.

— Ну да, — сказал этот гад удовлетворенно.

— Что да?! — рявкнул Егор и склонил голову, чтобы посмотреть…

Бляяя!!! Большая мужская рука (крепкие пальцы, широкое запястье, заросшее короткой темной шерстью предплечье!), поместившаяся на хорошо знакомом и даже, пожалуй, любимом детородном органе, выглядела дико. Но это было еще полдела! Куда хуже оказалось то, как реагировал на чужие действия сам упомянутый орган, который вдруг повел себя как-то совсем не гетеросексуально. Вот просто совсем! Нет, такого же убедительного стояка, как у Стаса, не было и в помине, но и прежнего желания втянуться перепуганной черепашкой подальше под лобковую кость тоже не наблюдалось. Член, сука, был бодр, вполне доволен жизнью и, кажется, даже немного возбужден. Да и в заднице стало как-то подозрительно жарко и по ощущениям… остро. Что-то труднообъяснимое, туманное, балансирующее на тонкой грани между легкой болью и однозначно сексуальным наслаждением все сильнее завладевало Егором, и это, пожалуй, было пострашнее того, что им уже, прямо сейчас, владел реальный мужик. От мужика и сбежать можно, отработав долг, а от себя-то не сбежишь!