Звезды и полосы (сборник)

1

Вспомним о том, что говорилось в начале.

Я не историк, не философ, не аналитик, умеющий осмысливать меняющееся бытие. Никакого исследовательского значения мои «хроники» не имеют. Они не устанавливают сногсшибательных фактов, доселе скрытых от глаз, не выявляют закономерностей, по которым можно было бы сделать перспективный прогноз, не предлагают концепций, объясняющих то, что с точки зрения ординарного наблюдателя происходило как бы само собой.

Вряд ли они добавят хоть что-нибудь ко множеству публикаций, появляющихся сейчас одна за другой.

И все же, как представляется мне, заметки эти имеют определенный смысл. Что-то, чему названия нет, требует, чтобы увиденное и услышанное было запечатлено.

Дело здесь, вероятно, не только в концепциях и прогнозах.

Дело не в новых фактах и не в сногсшибательных объяснениях их.

Дело, вероятно, в тех ощущениях, которое никакими фактами не передать.

В том необыкновенном воздухе, который все это время, казалось, слегка обжигал гортань, в том сиянии атмосферы, от которого винными пузырьками шуршала и закипала кровь, в тех необыкновенных вибрациях, которые испускал, наверное, каждый атом вселенной.

Многие журналисты пишут сейчас, что преобладающим настроением, воцарившимся в мире, был страх.

Это не так.

Страх, разумеется, был, глупо отрицать очевидное. Мы все помним жутковатые фантастические картины тех дней: безжизненный «марсианский» ландшафт пригородов Лос-Анджелеса, громадные палаточные лагеря, где жизнь поддерживалась лишь редкими гуманитарными транспортами ООН, моторизованные банды «ангелов» и «волков», бесчинствующие на дорогах, военно-сельскохозяйственные анклавы, ощетинившиеся дзотами, надолбами и радарами. Мы видели километры ржавеющих автомобилей, скелеты громадных универсамов, из которых в минуты паники выгребли все, пустынную, словно голливудские декорации, Силиконовую долину, городки Среднего Запада, лихорадочно превращающиеся в средневековые феодальные укрепления.

Одного этого было достаточно.

Страх, что чума техногенного апокалипсиса распространится и по другим континентам, конечно, был очень велик.

Дул страшный ветер, взметая копоть и гарь.

Подрагивала кровля небес.

Эхо американской трагедии гудело в умах и сердцах.

И все-таки главным, на мой взгляд, было не это.

На краю бездны, внезапно разверзшейся перед нами, на смертельной черте, за которой могло прерваться само существование человечества, ощущалась какая-то неслыханная свобода.

Рушились последние бастионы.

Безвозвратно сползали в прошлое реликты старого бытия.

Мир необратимо преображался.

Он становился совершенно иным – как бабочка, вылезающая из кокона.

В пыли чудовищной катастрофы рождалось будущее.

Новое небо уже брезжило синевой над затененными горизонтами…