Том 7. Так называемая личная жизнь

– На войне вообще мало приятного, – Ефимов надел папаху на свою бритую голову и повернулся к стоявшему рядом с ним полковнику: – Знакомьтесь, наш хозяин, командир дивизии полковник Шелыганов. А это товарищ Лопатин из «Красной звезды», о котором доложил нам с вами ваш начальник штаба. Мой одесский соратник! Позвоните, Андрей Иванович, артиллеристам, проверьте, как подготовлен огонь. Надо начинать.

Полковник пошел по окопу, а Ефимов сказал Лопатину:

– Рад увидеть живым и здравым!

– И я рад! – сказал Лопатин. И неожиданно для себя добавил: – А я у вас дома был.

– Где дома? – спросил Ефимов так, словно у него не было и не могло быть никакого другого дома, кроме войны.

– На бывшей вашей квартире в Ташкенте. Я через Ташкент ехал.

– Ну и как там, не набезобразничали товарищи артисты? Картинки мои висят?

– Висят.

– Что докладывают? – повернулся Ефимов к подошедшему командиру дивизии.

– Докладывают, что готовы. «Катюши» подъехали и стали на позицию.

– Тогда с богом. Командуйте. – Ефимов с биноклем в руках облокотился на бруствер окопа.

Лопатин тоже выглянул. Впереди видна была змеившаяся по лощине полоса льда, похожая на реку.

А за этой полосой льда виднелись дома.

– Это и есть Горькая балка? – спросил Лопатин стоявшего рядом с ним адъютанта.

– Да, – сказал тот. – И протока – Горькая балка, и поселок – Горькая балка. Должны взять его сегодня.

Впереди было видно движение подходивших к заледенелой протоке цепочек пехоты и слышалась пулеметная стрельба. Артиллерия пока молчала.

«Какое же сегодня? Восьмое? – подумал Лопатин. – Если считать с утра девятнадцатого, с той бомбежки по дороге в Москву, на объезде у Погорелого городища, – двадцать дней без войны. Да, так. И так и не так. Потому что…»

Он не успел додумать. Сзади ударили «катюши». Их чиркавшие прямо над головой желтые стрелы с ревом падали там, впереди, все плотней загораживая черным забором взрывов еще минуту назад хорошо видный поселок Горькая балка…

Мы не увидимся с тобой…