Катастрофа. Рассказы и повести

— Я не могу, — возразила Инга. — Сперва я должна позаниматься с Эстер.

Инга разозлилась: вечно бабушка пристает со своей едой в самое неподходящее время.

Комната Инги была прямо-таки создана для занятий: у правой стены стояла доходившая до самого потолка книжная полка, письменный стол под окном был покрыт зеленой бумагой — говорят, это полезно для глаз… Эстер уселась за стол, раскрыла тетрадку по математике, погрызла шариковую ручку и неожиданно спросила:

— Это твоя бабушка?

— Да, бабушка, — ответила Инга.

— Она с вами живет?

— Конечно, с нами.

— А на кухне у нее сушатся травы?

— Какие травы? — не поняла Инга. Ей показалось, что Эстер, вместо того чтобы учить уроки, решила подразнить ее.

— Ну, разные травы, которые она собирает, — хитро усмехнулась Эстер.

— Моя бабушка никаких трав не собирает! — отрезала Инга.

— Ха-ха, — засмеялась Эстер. — Кого ты дурачишь?

— Не собирает!

— Ты хочешь сказать, что она не сушит тра́вы у вас на кухне и не варит из них всякие зелья? — прищурившись, спросила Эстер.

— Не варит!

— Значит, она варит их где-то в другом месте. Просто ты не знаешь. У моей бабки в деревне вся кухня забита травами, они свисают с потолка и растут прямо на полу, мне то и дело приходится полоть пол, а когда бабка начинает их варить, она выгоняет меня из кухни и сама все время что-то бормочет. Ты понаблюдай как-нибудь за своей бабушкой, — Эстер перешла на шепот. — Когда она ночью встанет с постели. Старухи — они хитрые. Она будет ждать, пока ты заснешь, а ты не засыпай, выглядывай из-под одеяла и, как только она вылезет в окно, выскочи из постели и посмотри, в какую сторону она пошла!

— Моя бабушка не лазает по ночам в окна! — громко ответила Инга. Эстер еще что-то советует ей, будто знает ее бабушку лучше, чем сама Инга!

— Тсс! — поднесла Эстер палец к губам и захихикала: — Откуда тебе знать, что она не лазает, видела, что ли?

— Что?

— Ну, что она вылезает в окно.

— Нет, не видела!

— Так откуда же ты знаешь, если не видела? — с издевкой произнесла Эстер и расхохоталась.

Инга разозлилась, но постаралась ответить так же насмешливо и так же холодно, как Эстер:

— Ты что, дурой меня считаешь? Я не маленькая, чтобы верить в такие вещи!

— Чему же ты не веришь? — спросила Эстер, снова хитро прищурившись.

— Вот ничему не верю! А ты просто сумасшедшая, если говоришь такую ерунду и сама в нее веришь!

— Ну и пусть. А ты зато дура, — хладнокровно возразила Эстер.

— Почему дура? — спросила ошарашенная Инга.

— Потому, что тот, кто не сумасшедший, тот просто дурак!

Инга потрясла головой. Слова Эстер привели ее в замешательство.

Эстер тихо, как кошка, придвинулась к Инге и зашептала прямо в ухо:

— А ты веришь, что в котельной стоят котлы и под ними горит огонь, и что у дядьки Рашпиля на голове рог, веришь? Ну что? Или хочешь сама убедиться?

Инга сумела взять себя в руки.

— Ничего я не хочу! — крикнула она. — И вообще, убирайся отсюда, я не хочу тебя видеть, сейчас же уходи.

Эстер была такая противная, грязная, и вообще, — что все это значит! Вместо того чтобы учиться, Эстер изводит ее идиотскими сказками — и она им верит! Она должна заниматься с Эстер, а не слушать ее! Именно теперь, когда Эстер, высокомерно пожав плечами, выплыла за дверь, до Инги дошло: ведь Эстер должна учиться. Что бы там ни было, но она должна решить задачу по математике и выучить стихотворение на русском языке. И она, Инга, обязана проследить, чтобы Эстер приготовила уроки, значит, все же Эстер должна подчиняться ей, а не наоборот!

Мне надо пойти и проверить, занимается ли она. Это мой долг, хотя, возможно, мне это и неприятно! — так рассуждала Инга вслух. И где-то в глубине души у нее поднималось скрытое торжество.

Инга поспешила к школе и постучалась в узкую белую дверь на первом этаже. Ей никто не открыл. Она подергала ручку — дверь оказалась запертой. У второй смены как раз была перемена. Инга решила подняться на третий этаж, где был звонок, наверняка мама Эстер там. Она, надо думать, знает, где Эстер.

На лестнице Ингу обогнали старшеклассники. Когда-нибудь и она будет такой же умной, как они, даже умнее, чем они сейчас. С каждым годом она будет становиться все умнее, так как выучит все, что написано в книгах. На стене между вторым и третьим этажами висел плакат, гласивший, что сияющих вершин науки достигнет только тот, кто бесстрашно преодолеет крутые тропы. Сам плакат был голубым, а белые буквы на нем сияли и впрямь как снежные пики. Этот плакат всякий раз вселял в Ингу бодрость. Она станет ученым, человеком, который знает все!

Как только Инга занесла ногу на последнюю ступеньку, зазвенел звонок — на кнопку нажимала Эстер, рядом стояла ее мать.

— Нам задали на завтра по русскому длинное стихотворение, я пришла проверить, выучила ли Эстер, — объяснила Инга.

— Как же, она да выучила! — воскликнула мать Эстер. — А ну, марш учиться!

Эстер скакала впереди Инги вниз по лестнице, вид у нее был далеко не обиженный. Похоже, она вовсе не сердилась на Ингу. Она, как и в прошлый раз, усадила Ингу за круглый стол, сама села напротив и сказала:

— Ты читай мне по одной строчке, а я буду повторять, так я лучше запомню.

На самом же деле Эстер просто не хотела читать, поскольку плохо разбиралась в русских буквах. Инга это знала, но решила не спорить и начала читать:

— За морями, за горами…

— Ой, погоди, — сказала Эстер, — так я ничего не запомню. Я лучше прилягу на эту улиткину софу, а ты читай. Так я в момент запомню!

— Это не улиткина софа, — поправила ее Инга, — это вовсе диван-улитка.

— Ну, тогда улиткин диван, — ответила Эстер, сладко зевая и потягиваясь, так, что хрустнули все ее косточки и даже спинка дивана.

— Не улиткин диван, а диван-улитка, — снова поправила ее Инга, — потому что он не улиткин, а просто такой диван.

— Нет, именно улиткин, — с жаром возразила Эстер.

— Нет! — крикнула Инга. Эстер не понимает самых простых вещей!

— Улиткин! — завизжала Эстер, вскакивая с дивана. — Улиткин, потому что улитка приползает сюда и ложится, когда ей вздумается!

Инга на мгновение оцепенела.

— К-какая улитка? — заикаясь, произнесла она наконец.

— Улитка, — повторила Эстер, уставившись на Ингу. Рот у нее был раскрыт, будто она была поражена, что Инга еще нуждается в каких-то пояснениях, и тут она словно бы и сама испугалась. — Большая улитка, огромная, как куча компоста, — добавила она уже шепотом.

Инга быстро оглянулась. Там ничего не было, и все же ей показалось, будто по ее спине ползет что-то холодное и скользкое.

— Она появляется не оттуда, — успокоила ее Эстер, — она вползает через дверь.

Инга вздрогнула и посмотрела на дверь.

— Нет, не отсюда, — сказала Эстер.

— А откуда?

— Откуда? — повторила Эстер и, жутко вращая вытаращенными глазами, затараторила: — Из маленькой двери, маленькой коричневой двери… Ты ищешь, где эта дверь? — зашипела она.

— Нет, — поспешно возразила Инга, — нет-нет. Мне некогда, я заглянула лишь на минутку напомнить тебе, чтобы ты выучила уроки. Меня дома ждут!

Она попятилась к двери, прежде взглянув, белая ли она. Для одного дня было более чем достаточно!

Господи, зачем все это? — в отчаянии восклицала она, спеша домой и то и дело оглядываясь назад. Ей все время казалось, что по аллее вслед за нею ползет что-то огромное и бесформенное. В конце концов она не выдержала, повернулась и остановилась, плотно прижавшись спиной к дереву. Она не могла просто так обратиться в бегство, если чего-то очень боялась, она должна была смотреть прямо в глаза опасности. Если бы она сумела схватить страх! Если бы она была большой-большой и широкой, как тонкий лист бумаги, если бы она смогла схватить страх и обернуться вокруг него! Нет, так ничего не выйдет, с одной стороны она завернет его в себя, а с другой все-таки останется открытой… Если бы можно было разделиться на два листа и свернуться сразу в обе стороны… то незащищенный тыл оказался бы между двумя листами. Она должна бы стать круглой! Шар, и со всех сторон глаза — тогда бы она видела страх так далеко, насколько хватает глаз. И если бы она стала шаром, она могла бы двигаться во все стороны, потому что движение в одном направлении значило бы, что она отступила от других направлений… Мимо прошел мужчина с большим черным портфелем, затем невысокая женщина с маленькой сумочкой и зеленой авоськой, из которой выглядывали кочан капусты и пакеты с молоком. Прошагали мимо старшеклассники, те самые, что чуть не сбили ее с ног в школе, когда она поднималась по лестнице. Все они так спокойны. Неужели они ни о чем не догадываются или просто не придают этому значения? Не может быть, чтобы они не знали, кто-то все же знает — ведь они не слепые. И почему Алари обозвал Эстерину мать? Но учителя-то должны знать! А если они не верят? Ведь и она не верит, вернее, не хочет верить, но не может оставаться спокойной… Неужели она не в состоянии идти, как идут другие, и не подавать вида, не озираться по сторонам, не мчаться в комнату Эстер и не думать — главное, не думать о таких вещах!

На следующее утро Эстер явилась в класс одной из первых.

— Я уж решила, что ты проспишь! — крикнула она Инге. — Иди быстрее, помоги мне! У меня гениальная идея!

Она сунула Инге под нос большой лист ватмана и потребовала:

— Напиши-ка здесь это стихотворение, только крупными буквами и четко, и пиши эстонскими буквами!

— Зачем? — спросила Инга и недоверчиво поглядела на Эстер — она была уже по горло сыта этими «гениальными» идеями Эстер.

— Давай быстрее! Ведь толстуха сказала, что ты должна помогать мне, сказала же!

Инге пришлось подчиниться. Эстер велела ей еще нарисовать рядом со стихотворением несколько зайчат и прикрепила лист к стенгазете, что висела справа, рядом со столом учителя.

— Читай как по книге! — радовалась она, репетируя у доски.

Восхищенные мальчишки топтались возле газеты, а Лийна, мягкая и круглая, как пышка, пискливым дрожащим голосом заявила:

— Я все скажу учительнице!

Эстер схватила Лийну за руку и сжала ее своими тонкими пальцами как клещами, так что та потешно пискнула.

— Только попробуй! — сказала Эстер и оттолкнула Лийну в сторону.

— Все равно учительница заметит, — вслух подумала Инга, — случайно посмотрит и заметит.

— Эта дубина! — воскликнула Эстер. — Да ей и голову не повернуть, все следит, как бы кто не подсказал!

Русский язык, если не считать физкультуры, был единственным предметом, который вела не их классная руководительница, а другая, веснушчатая долговязая учительница. У нее дрожали руки, лицо то и дело покрывалось красными пятнами. Возможно, она плохо слышала, во всяком случае, она никого не спрашивала с места, а вызывала к доске, сама же во время ответа неотрывно следила за классом: не шевелит ли кто-нибудь губами как при подсказке.

Давно уже прозвенел второй звонок, но учительницы все не было. Мальчишки толпились в дверях класса. По коридору, задрав хвост, прогуливалась рыжая школьная кошка. Лопоухий Пауль лениво подошел к ней, проворно схватил за шкирку и притащил в класс, на учительский стол.