Формула Бога. ч.1 Возвращение

  - А что, - вставил Захария, - за все это время так никто у Него и не спрашивал?!

  - Почему не спрашивал?! Спрашивали. Но ты же сам прекрасно знаешь, каково это - устраивать допросы начальству. Оно никогда, по большому счету не делится своими планами, а предпочитает отделываться ничего не значащими фразами, либо просто игнорирует вопрошающего. А надоедать начальству с этим..., - он покряхтел и пожевал губами. - Чревато. Но нас - ангелов, все это устраивает. Мы живем, развиваемся, учим людей и учимся у людей сами. Происходит процесс конвергенции. Подтягивая людей до своего уровня в морально-этическом плане, мы многое, в свою очередь, перенимаем у них в техническом.

  Он встал с креслица, махнув рукой Захарии "сиди мол", медленно подошел к окну. Глядя в окно, не оборачиваясь продолжал тихим голосом, постепенно его повышая:

  - Нас, "природных", не считая шестикрылых, поначалу и было только горстка в несколько тысяч особей и с ними восемь архангелов. Да ты и сам помнишь. Это уж потом "обращенные" стали пополнять наши ряды. Смех, если кому сказать... Самому порой приходилось работать полевым, правда, без полного слияния, но зато без отрыва от основной работы. Днем с человеком, а как тот уснет, так сюда возвращался. Без малого тысячу лет спал вполглаза. Но работу наладили. А потом, вдруг, как гром среди ясного неба. Не ждал, не гадал. Перевод. Меня когда из Византия почти тысячу пятьсот лет тому, вслед за тобой, направили курировать "русский отдел", пока он еще не стал сектором, я ведь спервоначала сильно в обиде был. "За что, мол, понизили?! В такую дырищу сунули." Сам ведь знаешь какая тут резня была? Обры, киммерийцы, славяне, скифы... Двунадесять языков. Какие уж тут заповеди?! Какое прогрессорство?! Тоже, навроде тебя, писал реляции да прошения наверх, слезницы. А сверху только одно: "Вам-де оказано высочайшее доверие". И точка. Как сейчас молодые говорят: "no comment". Но мы выстояли. Нашли на кого опереться, в кого и куда внедриться. А в итоге что?! А в итоге, не прошло и пятисот лет, как не стало Византии. Пропал, развалился под гнетом противоречий между слепым клерикализмом одной его части и безумной алчностью другой. Исшаял и растаял яко дымка в лесу. Хоть еще и существовал несколько столетий, но всем и без того было понятно, что ему неминуемо настанет конец. В конце концов, сектор сначала упразднили до отдела, а впоследствии просто объединили с балканским. И понял я тогда, что воистину неисповедимы пути Господни! - многозначительно воскликнул он, опять тыча указательным пальцем вверх. - А ты меня тут пугать вздумал отделом молитвенных прошений. Мальчишка! - уже совсем миролюбиво присовокупил он.

  - Да я разве умаляю ваши заслуги?! Знаю. С самого Древнего Египта под вами ходил, с перерывами.

  - Да причем тут мои заслуги?! - отмахнулся Гавриил. - Ты вокруг посмотри! У нас хоть и "Шестой" по названию сектор, а по сути, давно уже стал "Первым" как по величине, так и по значению, оставив всех остальных далеко позади. Самый многочисленный. Куда там европейскому, африканскому или даже южно-азиатскому секторам. Я уж молчу про североамериканский сектор. Его вообще собираются раскассировать по другим секторам, за бесперспективностью. Даже "китайский", несмотря на то, что их там, на Земле, как маковых зерен на булке, и то, в подметки нам не годится, ибо нет в них того, что есть у нас - искры Божьей! Тот самый случай, когда количество так и не переросло в качество, - скептически сморщив нос, произнес генерал.

  - И тут с вами не поспоришь - у нас самый большой приток "обращенных". Особенно в первой половине ХХ века, - с грустью в голосе согласился новоиспеченный полковник. Ему вспомнился трагический период, в результате которого их сектор существенно раздался в объемах.

  Словно угадав мысли своего подчиненного, Гавриил, тоже с печалью в голосе начал и продолжил со все больше усиливающейся интонацией в голосе после каждой фразы:

  - Ты только не думай, что я радуюсь этому обстоятельству, - насупился он. - Мне ведь, так же как и тебе хочется, чтобы наш сектор рос не за счет таких радикальных методов и моря людских страданий. Думаешь, у меня не рвалось сердце при виде умирающих детей блокадного Ленинграда?! Или защитников Брестской крепости?! Или думаешь, я не отправлял рапорты в штаб-квартиру с просьбой об отправке на фронт в части ангельского спецназа?! Отправлял! Да так, что мне и писать их запретили специальным распоряжением! Меня вон, люди на иконках малюют то с веточкой, то с цветочком, а мне бы меч, как у Мишки ! И чтобы гвоздить и гвоздить им супостатов наполы.

  - Мне бы шашку да коня, да на линию огня...- явно кого-то цитируя, пробормотал Захария.

  - Вот-вот, именно так, - не поняв колкости подчиненного, подтвердил Гавриил. - Но повторюсь еще раз. Не от нас сие зависит. Не от нас! - с нажим повторил он.

  - Я все понимаю, товарищ генерал-лейтенант. Но согласитесь и вы, что приток "обращенных", в последние 50-60 лет, резко снизился, даже в нашем секторе. Я пока шел сюда к вам, много наслушался от встречных по этому поводу. А еще одного подобного расширения нашего сектора не переживем ни мы, ни люди. Для нас это будет последнее расширение перед кончиной, а для людей просто кончиной. Они просто закончатся, и нам не откуда будет черпать ни своих будущих сограждан, ни тем более свои будущие кадры. Мы, хоть и долгоживущие, но не бессмертные. Пройдет еще двадцать-тридцать тысяч лет и самые старые из нас начнут умирать, элементарно превращаясь в песок. А от гибели, в результате катаклизмов или еще каких-либо несчастных случаев, так и вовсе мы не застрахованы.

  - Это всеобщая тенденция. Люди стали более циничными и более эгоистичными в своей приземленности, - невольно передернув плечами, безапелляционно заявил старший ангел.

  - Или в них закончилась пассионарность, - задумчиво закончил за шефа Захария.

  - Ты тоже стал сторонником Льва Николаевича с его теорией пассионарного этногенеза?! Сейчас это стало модным течением.

  - Да кое-что почитывал. Еще там. На Земле.

  - Он сейчас выступает с лекциями на эту тему во всех уголках Рая. Обращенные и ангелы толпами слетаются, чтобы его послушать. Я тоже пару раз ходил. Занятный старикан, да и теория его весьма занятная. Сходи и ты. Поговори с ним. Может, вдвоем и придумаете, каких дровишек подкинуть в огонь угасающей пассионарности.

  - Дровишек?! Хм-м... В этом что-то есть. Я подумаю об этом непременно.

  -Вот-вот. Подумай. По глазенкам твоим хитрющим вижу, что в этом направлении у тебя уже давненько мысли шевелятся.

  Захария потер в задумчивости гладко выбритый подбородок. Потом будто что-то вспомнив, вскинул глаза на шефа:

  - Так как насчет моей просьбы?! Возможно ли отыскать какие-то методы и решения?

  Брови шефа стали подниматься кверху чуть ли не к самой макушке. Если бы чуть-чуть и они вполне спокойно могли бы переместиться к затылку.

  - Ах ты ж... мать твою! Едрит тебя в кандибобер! Я за каким... распинался тут перед тобой полчаса?! А ты опять за старое?! Опять Устав службы тебе мешает?! ГовОрено же бы тебе недоумку, что нельзя по Уставу превышать указанный лимит перевоплощений! Поздно уже! Опоздал ты! Было бы у тебя за плечами не 99 , хотя бы 98 перевоплощений, еще куда бы ни шло. Я и сам помог бы подобрать соответствующий объект. А тут, всё! Конец полевой работе! Штабная начинается!

  - Да, но Устав прямо не запрещает мне обратиться с рапортом о дополнительном перевоплощении, в рамках одной операции, а операция, как видите, еще не до конца завершена. Да и ее персонального ангела, если такой еще не успели внедрить, надо ввести в курс дела заранее, подсказать, а то он, а скорее всего она, таких там дров наломает, что у-у-у! А главное телохранитель ей нужен вкупе с душеспасителем. Телохранитель! - упрямо тянул свое Захария.

  На шефа было страшно смотреть. Он, то бледнел, то пунцовел от праведного гнева. И наконец, его окончательно прорвало:

  - Сопляк! Щенок! - начал орать он, потрясая кулаками в воздухе. - Знаток Устава, ёпт... твою! Подсказчик х...в нашелся! Уже и тут взялся подсказывать! Сразу уж садись в мое кресло! Чего со старым церемониться то?! Тебя в проекте еще не было, когда я занимался ликвидацией последствий дела "двухсот"! Уж как-нибудь и без твоих ценных указаний ложку ко рту донесу. Не выводи меня из себя.

  Казалось, пределов возмущения шефа не было ни конца, ни края. И будь новоиспеченный полковник менее опытным служакой, и не знай он своего начальника как облупленного, можно было подумать, что тот сейчас наберет побольше воздуха в свои могучие легкие и перепалка перейдет в новую фазу, но полковник , несмотря на свою молодость уже достаточно поднаторел в делах подобного рода, а посему краем своего уха не преминул отметить, что это не артиллерийская канонада, а последние залпы армейского арьергарда готового к отступлению "на заранее подготовленные позиции". Тонкость заключалась лишь в том, чтобы ненароком не "пережать" шефа, иначе того могло просто "замкнуть" как и всякое любое начальство, поэтому он быстро опустил очи долу и желая окончательно сбить с толку старшего ангела быстренько произнес:

  - А я еще вот что хотел спросить...

  -Ну?! Спрашивай,- опять насторожился шеф.

  - Олимпиады Дормидонтовны что-то не наблюдаю. Не подскажете куда делась?

  Он готов был услышать любой формальный ответ, на в общем-то, ничего не значащий вопрос, но никак не ожидал увидеть такого явного смущения на лице своего начальства. Лицо Гавриила как-то разом приобрело глуповатый вид, а глаза, до этого сверкавшие неистовством, вдруг забегали будто в поисках пятого угла.

  - Эээ...хм-м... Тут видишь ли какое дело, - начал тот и его язык облизнул губы, словно бы те разом пересохли, - Олимпиада Дормидонтовна у нас больше не работает, - выпалил он махом и уставился в пол, делая старательный вид, что рассматривает рисунок на ковре.

  - Как это не работает?! Что случилось?! Неужели проштрафилась чем?! - буквально закидал он вопросами шефа.

  - Да нет. Тут такое дело... понимаешь,- опять начал было тянуть он, но собравшись с духом закончил, - В общем, решили мы с Олимпиадой официально оформить наши отношения. Такой понимаешь расклад и диспозиция.

  Слов для ответа не находилось. Оставалось только в немом изумлении развести руками. Отчаянный ретроград, вечный холостяк, поборник только уставных отношений и вот на тебе. Женился. Устои рушились прямо на глазах. А Гавриил, словно не замечая замешательства собеседника, продолжал, уже с явным воодушевлением:

  - Ну а что тут такого?! Я один, она тоже одна. Там, - ткнув в пол, - горе мыкала. Пока к нам не попала. Да и тут с нами уже почти шестнадцать сотен лет в секретарях. Всё на виду, у всех на глазах. И работник хороший, и вообще... Я уж давно хотел, да она всё отнекивалась. Как мол да что, служебный роман. То да сё. Что мол скажут, да что подумают? В общем, как обычно у женщин, когда самой хочется, но жутко боязно. Однакоче уломал. А и то сказать, самому на душе как-то муторно было. Приходишь домой, а там пусто, хоть "ау" кричи. Волком выть хотелось порой. А тут все-таки душа живая. Супружница, опять же. А нынче, на крыльцо поднимаюсь, а из-за дверей запахи там разные: блинчики ли жарятся, вареники ли со сметаной. И такие ароматы всё приятственные, что ажно дрожь по позвоночнику. Это тебе брат не акриды с диким медом .