Семья

Глава 11

2010 год Катя

Много лет подряд волк не мог догнать зайца. Катя подумала о том, что это очень несправедливо – чего-то страстно хотеть и не получать. Бегаешь-бегаешь, а твоё персональное счастье уворачивается, сопротивляется и просто хохочет из-за угла. Против тебя выступает окружение и даже обстоятельства, потому что на тебе метка аутсайдера. Она не видна глазами, но её безошибочно улавливают все. Ариша громко рассмеялась над очередной неудачей волка в «Ну, погоди!», хотя смотрела этот мультфильм сотый раз. Классика, что тут скажешь.

Катя застыла рядом с дочерью, хотя грозный призрак домашних дел навис над ней пустым холодильником и запланированной стиркой. Она теряла драгоценное время, но продолжала тупо пялиться в экран телевизора. Они были похожи – волк и Катя. Вечные неудачники против всего мира. Заяц был ей отвратителен. Такой весь правильный, что от него за сто километров несло фальшью. Кто знает, не получает ли он удовольствия, глядя на мучения и неудачи серого? В мире людей всё не так как кажется, вряд ли в мультфильмах, созданных ими, будет по-другому.

Арина снова засмеялась и дурацкие мысли тут же вылетели из её головы. Она всегда подозревала, что много думать – вредно. Хорошо, что телепатия не прижилась в человеческом обществе, а то просто страшно подумать, сколько проблем это могло бы вызвать. Ближайшие тридцать минут дочурку не сдвинуть с места и это здорово, тут бы самое время поработать, но распластавшись на диване, Катя уткнулась лицом в подушку и устало прикрыла глаза.

Чем она думала, когда звонила матери? Точно не головой. Ох, уж эти эмоции, которые снова толкнули её на глупый поступок. Чего она ждала после таких обвинений в адрес Борьки? Что мать, почти полностью зависящая в финансовых вопросах от сына, кинется в бой, роняя на ходу тапочки и …что? Ударит Борьку? Проклянёт это чудовище и прижмёт дочь к себе, умоляя простить её за собственную слепоту? Катя вздохнула. Ей просто нужна была эта попытка прокричать вслух о том, что у её «не получилось» есть корни. Она не добилась ничего хоть сколько-нибудь значимого, и это болезненно разъедало её изнутри. Куда исчез тот потенциал, о котором говорили со всех сторон и который она, фактически, держала в руках? Катя умудрилась потерять не только его, но и себя. Хорошо, что небеса послали ей ангела, который остановил своим рождением эту душевную коррозию.

Конечно, она сама виновата во многих вещах, нельзя всё сваливать на Борьку. Это было бы неправильно. Так же как и смерть её Серёжки. После того несчастного случая она прожила пару лет как в тумане. Вселенская несправедливость его смерти болезненно травмировала её. Почему он? Какого чёрта его понесло на стройку? Почему он бросил её?!

Как-то незаметно подкрался подростковый возраст и она начала войну против всего мира, наказывая его и себя за несовместимость не самыми хорошими поступками и орошая горькими слезами свои раны от соприкосновения с ним. Сложно сказать, что явилось толчком к ведению боевых действий. Незаживающая рана от смерти Серёжи, гормональные изменения пубертатного периода или предвзятое отношение к ней нового классного руководителя. Что-то в тихой девочке на задней парте сильно раздражало Валентину Петровну, и она сделала её обособленность и молчаливость мишенью для своего остроумия, не подумав, что класс проявит редкое единодушие в вопросах травли. Катя некоторое время игнорировала нападки учителя и одноклассников. Их шутки и оскорбления уютно ложились в какой-то внутренний резервуар, месяц за месяцем накапливаясь в нём, пока однажды под ошеломленное молчание одноклассников, она не швырнула его содержимое в рожу классного руководителя. Она, без сомнения, многое могла выдержать, но иногда пресловутая «последняя капля» толкала её во все тяжкие. В своё время именно эта переполненность вложила ей в руки нож. Она же, в ответ на очередную злобную шутку Валентины Петровны, подняла Катю со своего места и потребовала «заткнуть свой старый вонючий рот, пока она не помогла ей сделать это сама» и в полной тишине покинуть класс.

На следующий день она явилась в школу с новой короткой стрижкой, накрашенными глазами и пачкой сигарет в кармане. На всякий случай. Все были шокированы, а мать ещё долго причитала над обрезанной косой дочери. Классный руководитель больше не трогала её в открытую, но всячески старалась испортить жизнь, занижая оценки и поливая её грязью перед другими учителями. Стать частью коллектива она не пыталась и по-прежнему держалась особняком. Постепенно отношение одноклассников к ней изменилось. Вокруг Кати сохранялся вакуум, но ответная агрессия на любую попытку обидеть и зацепить – делала его другим. С ней не хотели связываться, опасаясь получить болезненную обратную связь.

В последний год школьной жизни у неё появилась подруга. Новенькая девочка Лена, пришедшая к ним в класс, потому что после развода её родители не смогли ужиться в одном городе. Спустя много лет Катя поняла, что они просто не могли не подружиться. Подобное всегда притянет подобное, а Ленка была такой же надломленной и травмированной, как и она. Именно поэтому из тридцати человек одноклассников Лена выбрала в друзья именно Катю, проигнорировав предупреждения других. Они обе были ущербными, но готовыми обороняться или разрушать. Они отметились пьяным дебошем на выпускном, куда мамочка Кати не соизволила явиться. Блуждая по городу в ярком сексуальном оперении, девочки быстро нашли новых знакомцев, с которыми и провели последующую ночь.

Катя со стыдом вспомнила, что их было слишком много – чужих и липких незнакомцев. Она не пыталась запомнить их имена, до упора разрушая остатки собственной самооценки. Выползая из одной переделки, Катя тут же попадала в другую, каждый раз убеждаясь в том, что другого отношения к себе просто не заслуживает. Ей довелось узнать, что такое изнасилование во всей своей красе, с физической болью и рваными незаживающими душевными ранами. В милиции ей так и сказали:

– Сама виновата!

А она и не спорила. Катя считала себя магнитом для дерьма, находя этому утверждению бесконечные подтверждения. Ненависть к себе разъедала её до тех пор, пока она не поняла, что падать больше некуда – она на дне. Екатерина Александровна решила лично посетить всевышнего в его небесном особняке и предъявить ему претензию за своё жалкое существование. Путёвка в виде бутылки водки и целой кучи барбитуратов уже была у неё на руках, осталось дело за малым. Ей было двадцать два года и, казалось, что въевшуюся в тело и душу грязь сможет смыть только это горькое пойло и мамочкины лекарства. Она смотрела в потолок, по которому во все стороны разбегались знакомые трещинки и неровности и настраивалась на финальное выступление. Случайная мысль о том, что она никогда не умела сдаваться, повернула её мысли в другую сторону. А может, она ещё поборется? Только не с собой, а за себя. Рано ещё ставить на ней жирную точку. Пообещав себе начать с чистого листа, Катя поставила запятую и заснула в обнимку с нетронутой бутылкой и таблетками под подушкой.

Жизнь удивительная и непредсказуемая штука, только так можно объяснить то, что произошло с ней дальше. Через день после несостоявшегося объяснения с богом она чуть было не попала к нему на аудиенцию внепланово. Боль разрывала Катин живот, а каждое движение сопровождалось стонами, переходящими в крик. Всплеск температуры и рвота довершали картину, от которой её матери, пожалуй, впервые стало по-настоящему плохо.

Диагноз «гнойный перитонит» установили довольно быстро, но во время операции что-то пошло не так. В какой-то момент Катя чётко поняла, что находится под потолком операционной. Настоящий внутренний мир человека не так красив, хотя зрелище собственных внутренностей осталось в её памяти яркой картинкой. Ругательства доктора могли бы травмировать слух даже искушённых в этом деле дворовых алкоголиков, но больше всего Катю поразила собственная лёгкость и отсутствие уже привычной боли. Ей хотелось лететь прочь от разрезанного тела, этой комнаты и суетящихся внизу людей. Ощущение спокойствия было всеобъемлющим и таким ровным, что она не испытывала никакого страха и сожаления. А потом лёгкость пропала, и Катя буквально упала в родное тело, встретившее её физической и душевной болью. Больничная палата приняла её в свою серость, и она горько проплакала весь день.

Довольный собой доктор, оперировавший Катю и вернувший блудную пациентку к жизни, абсолютно зря ждал благодарности от «голубоглазой красавицы». Мать решила, что дочь убивается над довольно безобразным шрамом и Катя не стала её разочаровывать.

После больницы она сильно изменилась. Катина попытка воплотить свой план в жизнь привела к браку со старым другом и рождению дочери Арины. Уже намного позже она додумалась, что начинать стоило более последовательно и менять внешнее параллельно с внутренним, потому что новая начинка и старое окружение – плохое сочетание. Жалеть ей было не о чем, маленькая дочурка окончательно укрепила Катю на этой земле.

Борька… Она не замечала с его стороны повышенного внимания к своей девочке, хотя и возможности проявить его у братца просто не было – они практически не виделись, изредка сталкиваясь на днях рождениях матери и классически заканчивая эти встречи словесной потасовкой. Так или иначе, брат активно принимал участие в жизни Кати. Мать по-своему заботилась о ней и, даже считая её непутёвой, бесконечно тянула деньги из благополучного сына на её нужды. Борька не сопротивлялся и, несмотря на «паскудное отношение» даже расщедрился на однокомнатную квартиру почти в центре города. Катя прекрасно знала какой неблагодарной гадиной она выглядит в глазах матери, но ничего не могла поделать с собой. Она не помнила причину своей агрессии в сторону Борьки, инстинктивно сведя к минимуму общение с ним.

Теперь память вернулась. Нет, она не швырнёт ему в лицо все его подарки. Прошлого не изменить, а у её ребёнка должно быть всё самое лучшее. Она не будет тонуть в неуважении к себе за это и сведёт свою ненависть к Борьке до общепринятых норм. Гордость хороша только в кино, а реальность диктует свои условия. Она потерпит её жалкие крики и попытки переворота. При встрече с братцем Катя не вцепится ему в рожу с криками: «Как ты мог?». Мог и какая разница как, она не психотерапевт и не планировала им становиться.

Она просто не допустит больше их встречи. Никогда. Для неё Борька умер.

– Мама, просыпайся, я хочу кушать! – Арина защекотала голые ступни матери, напоминая той о забытых обязанностях.

– Я тоже, – прогнусавила Катя в подушку. Перевернувшись на спину, она подозрительно посмотрела на застывшую возле неё Арину. – А кто это здесь так вкусно пахнет? Иди ко мне, моя конфетка.

Арина завизжала и на несколько минут забыла о голоде, пытаясь спасти свой животик от материнских зубов. Старый диван с честью выдержал это испытание, поскрипывая в унисон их возне и, как будто, посмеиваясь вместе с ними.