Главный герой. Сборник рассказов

Овсянка

Для повара работа в олимпийской деревне — как для спортсмена золотая медаль на олимпиаде. А если тебе двадцать два — как для каратиста пятый дан. Уровень! Повезло — знай, держись. Хорошо, что Андрей в училище — до армии ещё — научился работать быстро. Вот, нынче, за окном ещё темень зимнего утра, а на кухне уже и ножи поточены, и половники блестят, и картошка почищена, и посуда для завтрака стопками сложена. Шеф придёт через полчаса, не раньше. Можно посидеть в подсобке, на телефоне поиграть или кино посмотреть.

Звонок мобильного, будто сирена боевой тревоги. Так и есть — на фоне синей лягушки надпись: «Шеф».

— Да, Пал Сеич! — Андрей привстал. — А… К обеду будете? Ага… Овсянка на завтрак? Понял! Да… справлюсь. До свидания, Пал Сеич!

Не открывать же шефу страшный секрет: Андрей овсянку и есть не любил, и готовить толком не умел. На него каши нагоняли скуку. То ли дело торты! И красиво, и даже готовить вкусно. Но делать нечего. Сороковку на плиту, молока в неё, хлопьев. Теперь помешивать. Водит Андрей половником в кастрюле, каша густеет, а неясная тревога мучает: «Что забыл? Что?» Спохватился, да поздно — молоко водой не разбавил. Пока соображал и панику унимал, каша подгорела. Почерпнул половником со дна, и варево сделалось цвета кофе с молоком, но с нежным розовым оттенком. Красиво даже. Но реакция спортсменов на кулинарные художества может оказаться самой неожиданной. Тем более чемпионов по греко-римской борьбе из южных республик. Они уже несколько недель как приехали на сборы и питались в столовой Андрея. Хорошо хоть деньги брать с них больше не надо: им вперёд оплатили и завтраки, и обеды, и ужины.

До Андрея тётенька работала. Кроме раздачи, чеки пробивала. Как-то она опрометчиво, на глазах борцов, макароны в тарелке рукой поправила. Борцы ей на кассе эти макароны на голову и высыпали. Инцидент замяли, но общение чемпионов с персоналом ограничили.

Столоваться борцы ходили организовано и дружно. С тренерами, врачами и массажистами. Человек шестьдесят-семьдесят. Андрей застыл у кастрюли. Половник держит наперевес, как автомат на присяге, и никак не может улыбку подобрать.

— Андрэй, — говорит один из тяжеловесов, — ми кашу нэ любым, ты нам нэ клады, ми кофэ попём и фрукти.

Андрей от радости слегка обалдел. Предлагал им какао, яблоки расхваливал. Но тут маленький, в костюме Адидас не по размеру, говорит:

— Мнэ одну порций сдэлай, пжаста!

Андрея будто ледяной водой окатили. «В лёгком весе выступает — не так страшно», — сработали в мозгу защитные механизмы. Шлёпнул Андрей в тарелку полполовника каши, отдал «малышу» и — юрк в подсобку. Сидит ни жив ни мёртв, на часы в телефоне то и дело смотрит. Время остановилось! Наконец в зале послышалось шевеление. «Уходят? Только бы уходили!» — взмолился про себя Андрей. И тут доносится:

— Андрэй! Ти гдэ? Иды суда!

Андрей выглянул, и ноги у него подогнулись. Все борцы и тренеры стояли у прилавка и смотрели на Андрея. А тот мелкий впереди всех с тарелкой.

— А-э-м… Э… — Андрею не хватало дыхания говорить. Он только мычал и показывал на кастрюлю.

Один из тренеров, русский, говорит:

— Слушай, я такую кашу на топлёном молоке только у матери в деревни ел. Из печи, помню. Запах детства прям. Сделай нам всем по тарелочке.

— А мнэ дабавка дай, — улыбнулся «малыш».

С тех пор Андрей выучил назубок все рецепты овсянки. А уж молоко водой с закрытыми глазами разбавляет.