По ту сторону зимы

Нью-Йорк

На протяжении всех этих лет Ричард Боумастер и Орасио Амадо-Кастро ездили в отдаленные места, куда сначала добирались на «субару», а потом на велосипедах, с рюкзаками и палатками за спиной. Отъезд друга Ричард воспринял чуть ли не как маленькую смерть: во времени и пространстве его бытия образовалась пустота, ему столько всего хотелось разделить с другом. Орасио наверняка принял бы правильное решение относительно трупа в «лексусе» и без колебаний, умирая со смеху, довел бы его до конца. Ричард, напротив, чувствовал угрожающие сигналы, поступающие от язвы желудка: как будто в животе у него била крыльями испуганная птица. «Что толку думать о будущем, все идет своим чередом, ведь ты ни на что не можешь повлиять, расслабься, парень» — так сотни раз советовал ему друг. Корил его за то, что он вечно беседует сам с собой, занимается самокопанием, самобичеванием и переливанием из пустого в порожнее. Говорил, что только люди, сосредоточенные на себе, подчиненные своему эго, вечно любуются собой и постоянно пребывают в оборонительной позиции, хотя им ничто не угрожает.

Лусия придерживалась примерно того же мнения и приводила в пример чихуа-хуа: пес, неизменно испытывая благодарность, жил настоящим моментом, принимая все, что будет с ним, и не гадая о грядущем несчастье вроде того, какое он уже испытал, когда его бросили на произвол судьбы. «Слишком мудрено для такой мелкой твари, прямо в духе дзен»[29], — заметил Ричард, когда Лусия перечислила эти собачьи добродетели. Он признавал, что Орасио был прав, приписывая ему пристрастие к негативному восприятию жизни. В семь лет его уже беспокоило то, что солнце погаснет и жизнь на планете прекратится. Несколько успокаивало то, что до сих пор этого так и не произошло. Орасио, напротив, не беспокоился даже по поводу глобального потепления; когда льды на полюсах растают и континенты уйдут под воду, его правнуки умрут от старости или обзаведутся жабрами, как у рыб. Ричард подумал, что Орасио и Лусия прекрасно поладили бы, с их неразумным оптимизмом и необъяснимым стремлением к счастью. Ему же было удобнее жить, будучи разумным пессимистом.

Когда они с Орасио путешествовали, каждый грамм был на счету, ведь поклажу приходилось нести на себе, но и каждая калория что-то значила, ведь еды должно было хватить до самого возвращения. Орасио, прирожденный импровизатор, посмеивался над одержимостью Ричарда по части приготовлений, однако жизнь показывала, насколько они необходимы. Однажды они забыли взять спички и, после того как провели ночь, оцепенев от холода и голода, были вынуждены вернуться. Оказалось, что добывать огонь трением двух палочек — это выдумки бойскаутов.

Так же тщательно, как он готовился к путешествиям со своим другом, Ричард занялся организацией короткой поездки на озеро. Он составил исчерпывающий список того, что может им понадобиться в чрезвычайных обстоятельствах, от продуктов питания до спальных мешков и батареек для фонарей.

— Тебе недостает только переносного туалета, Ричард. Мы не на войну идем, везде есть отели и рестораны, — сказала Лусия.

— Нам не стоит появляться в общественных местах.

— Почему?

— Люди и машины просто так не исчезают, Лусия. Вполне вероятно, что уже началось полицейское расследование. Нас могут вычислить, если мы будем оставлять следы.

— Никто ничего не заметит, Ричард. А мы похожи на немолодую пару, выехавшую на выходные за город.

— Когда полно снега? На двух машинах? С заплаканной девушкой и собакой, одетой как Шерлок Холмс? А еще ты с твоими раскрашенными волосами. Разумеется, дорогая моя, мы будем привлекать внимание.

Он уложил все вещи в багажник «субару», оставил котам побольше корма. Прежде чем дать сигнал к отправлению, позвонил в ветеринарную клинику — спросить, как там Треш, и узнал, что состояние кота стабильное, но он должен провести в больнице еще несколько дней, а потом позвонил соседке, предупредить, что уезжает на пару дней и просит приглядеть за оставшимися тремя зверями. Он еще раз убедился, что проволока на багажнике «лексуса» держится крепко, и очистил от снега окошки обеих машин. Предполагалось, что документы на машину в порядке, но на всякий случай следовало проверить. В бардачке Ричард нашел то, что искал, а кроме того, пульт дистанционного управления и золоченое колечко с одним-единственным ключом.

— По-моему, это пульт от гаража Лероя.

— Да, — сказала Эвелин.

— А ключ от их дома?

— Это не от дома.

— А от чего, ты знаешь? Ты раньше его видела?

— Сеньора Лерой мне показывала.

— Когда это было?

— Вчера. Сеньора всю пятницу провела в постели, она была в депрессии, сказала, у нее болит все тело; иногда с ней такое бывает, она просто не может встать. И потом, куда она могла отправиться в метель? Но вчера она почувствовала себя лучше и решила выйти из дома. Перед уходом показала мне колечко с ключом. Сказала, что нашла его в кармане пиджака сеньора Лероя. Она была вся на нервах. Может, из-за того, что произошло с Фрэнки в четверг. Велела мерить ему сахар каждые два часа.

— И?

— Буря в пятницу напугала Фрэнки, но вчера с ним все было хорошо. Сахар был в норме. Еще в машине есть пистолет.

— Пистолет? — вскинулся Ричард.

— Сеньор Лерой держит его для защиты. Из-за его работы, так он говорит.

— А что у него за работа?

— Я не знаю. Сеньора мне говорила, что ее муж никогда с ней не разведется, потому что она слишком много знает о его работе.

— Идеальная парочка, по всему видно. Полагаю, на оружие есть разрешение. Нет здесь никакого пистолета, Эвелин. Тем лучше, одной проблемой меньше, — заметил Ричард, еще раз осмотрев бардачок.

— Этот Фрэнк Лерой, должно быть, опасный бандит, — пробормотала Лусия.

— Нужно двигаться как можно скорее, Лусия. Поедем друг за другом. По возможности держи меня в поле зрения, но соблюдай дистанцию, чтобы вовремя притормозить, на дороге очень скользко. Поезжай с зажженными фарами, чтобы видеть дорогу самой и чтобы тебя видели встречные водители. Если попадем в пробку, включи аварийные огни, чтобы предупредить тех, кто едет сзади…

— Я вожу машину вот уже полвека, Ричард.

— Да, но плохо. Еще одно. Обледенение сильнее всего на мостах, потому что там холоднее, чем на земле, — прибавил он и, покоряясь судьбе, решился тронуться в путь.

Лусия села за руль «субару», на заднем сиденье расположились ее напарники, Эвелин и Марсело, а на переднем была разложена карта с маршрутом, намеченным красным фломастером, поскольку она не слишком доверяла навигатору и боялась потерять из виду машину Ричарда. Они договорились, что если такое случится, то они могут встретиться в нескольких указанных Ричардом точках, и у них были сотовые телефоны, чтобы поддерживать связь; поездка абсолютно безопасная, сказала она Эвелин, чтобы ее успокоить. Лусия выехала из Бруклина вслед за Ричардом; машин на улицах не было, но снег мешал движению. Ей захотелось включить любимую музыку, например Джуди Коллинз[30] и Джони Митчелл[31], но она услышала, как Эвелин тихо молится, и сочла, что отвлекать ее будет неуважительно. Марсело, не привыкший ездить в машине, скулил на коленях у девушки.

Что касается Ричарда, он почти заледенел и был охвачен тревогой, несмотря на зеленую таблетку, которую принял перед уходом. Если полиция его остановит и осмотрит машину, он пропал. Какое разумное объяснение он может представить? Он едет в чужой машине, возможно угнанной, а в багажнике — несчастная Кэтрин Браун, которую он при жизни знать не знал. Тело лежало там уже много времени, но, учитывая минусовую температуру, оставалось в состоянии rigor mortis. Теоретически ему хотелось взглянуть на ее лицо, чтобы запомнить его, и осмотреть тело, чтобы понять, от чего она умерла, но практически ни он, ни Лусия, ни тем более Эвелин не собирались открывать багажник. Кто на самом деле была женщина, которая ехала в этой машине? Судя по тому, что рассказывала Эвелин о Лероях, девушку могли убить, чтобы заткнуть ей рот, если она что-нибудь узнала о темных делах Фрэнка Лероя. Таинственная деятельность этого человека и его жестокое поведение, о котором рассказывала Эвелин, внушали самые зловещие подозрения. Раз он сумел добыть для Эвелин фальшивые документы, значит у него есть связи с преступным миром. Лусия говорила, что у девочки есть удостоверение, в котором она значится как коренная американка одного из индейских племен.

Он испытывал потребность позвонить отцу, хорошо бы попросить у него совета, а проще говоря, похвастаться, показать, что он не слабак, что и он способен пуститься в безумное приключение. Однако говорить о таком по телефону было бы неосторожно. Ричард представил себе, как удивится и обрадуется старик, когда он ему все это расскажет. Отец, конечно, захочет познакомиться с Лусией; эта парочка наверняка отлично сойдется. «Все это при условии, если мы выберемся живыми из этой истории… я становлюсь параноиком, как говорит Лусия. Помоги нам, Анита, помоги нам, Биби», — попросил он вслух, как делал всегда, когда был один. Так ему казалось, что они где-то рядом. «Мне сейчас защита нужна, а не просто компания», — добавил он.

Он почувствовал присутствие Аниты так явно, что даже повернул голову, — может, она сидит рядом. Это было не впервые, когда она вот так появлялась, но она так быстро приходила и исчезала, что он начинал сомневаться в собственной нормальности. Он был не слишком склонен к полету фантазии, считал себя человеком строго рациональным и всегда строго придерживался фактов, однако Анита никогда не умещалась в эти параметры. И вот теперь, в шестьдесят лет, он ввязался в сумасшедшее предприятие, и, окоченев от холода — отопление в машине не было включено, поскольку в багажнике находился труп, а боковое окошко было полуоткрыто, чтобы стекло не запотело и не покрылось инеем, — Ричард еще раз вспомнил свое прошлое и пришел к выводу, что самые счастливые годы своей жизни он прожил с Анитой, до тех пор пока их не настигло несчастье.

Это было время, когда он жил по-настоящему. Из памяти изгладились повседневные недоразумения, связанные с языковыми и культурными различиями, постоянное вмешательство в его семью свекров и своячениц, назойливые друзья Аниты, которые без приглашения заявлялись к нему в дом в любое время суток, ритуалы Аниты, которые он считал чистейшим суеверием, и особенно ее яростный гнев, когда ему случалось выпить больше положенного. Он не помнил ее в кризисные моменты, когда ее золотистые глаза приобретали оттенок гудрона, ни когда она бесилась от ревности до помрачения рассудка, ни когда он был вынужден удерживать ее в дверях, словно тюремный надзиратель, лишь бы помешать ей уйти. Он помнил ее только в привычном состоянии — страстную, ранимую, великодушную. Анита — гордая, любящая, легко дарящая нежность. Ссоры были недолгими, а примирения длились днями и ночами напролет.

В детстве Ричард был прилежным и робким ребенком, у которого вечно болел живот. Это избавило его от необходимости участвовать в грубых спортивных играх, практикуемых в североамериканских школах, и с неизбежностью направило к академической жизни. Он изучал политические дисциплины, специализируясь на Бразилии, потому что говорил по-португальски; много раз проводил каникулы в Лиссабоне у бабушки и дедушки по материнской линии. Темой его диссертации были действия бразильских олигархов и их приспешников, которые в 1964 году привели к свержению харизматичного левого президента Жоао Гуларта[32], покончив с его политической и экономической моделью. Гуларт был свергнут в результате военного переворота, поддержанного Соединенными Штатами, в рамках доктрины национальной безопасности, направленной на уничтожение коммунизма; точно так же были свергнуты и другие правительства на континенте, и до Бразилии, и после. На смену им пришли военные диктатуры, продержавшиеся двадцать один год, с длительными периодами жестоких репрессий, тюремных заключений оппозиционеров, пыток и исчезновений людей, а также цензурой в печати и в области культуры.