Развод. Я буду свободна

Глава 42 Мой ли это ребёнок? (Артём)

По дороге в аэропорт я продолжил набирать Марину. Но все мои звонки остались без ответа. Сердце было не на месте. Я как будто чувствовал свою вину, за то, что не был рядом с ней в её праздник, не поддержал. Из Москвы до её города лететь больше часа. Я молил, чтобы для меня нашёлся билет на ближайший самолёт. Я был готов лететь в багажном отсеке, лишь бы поскорее добраться до своей девочки.

Залетев в аэропорт, я подбежал к кассе. Девушка за стойкой сообщила, что ближайший самолёт вылетает через час.

Купив билет, я сел на кресло в зале ожидания и прикрыл глаза рукой, чтобы снять усталость. Из полудрёмы меня вырвал звук уведомления на моём телефоне. Пришло СМС-сообщение от Максимова:

«Антонину Лисицыну задержали рядом с кондитерской. Девушка была испачкана в крови, чёрт его знает, чем она занималась. Но она утверждала, что это кровь её подруги, которой стало плохо. Её сейчас допрашивают. Думаю от тебя больше не требуется никаких действий. Теперь за дело берётся СК».

Я крепко сжал телефон в руке.

— Твою мать! — вырвался у меня хриплый крик.

Сложить два плюс два было не сложно. Подругой Лисицыной и была Марина. Чёрт, а если это она отравила её чем-то и специально подстроила всё как несчастный случай? Надо было ещё при первых подозрениях предупредить Марину, чтобы она не общалась с этой кондитершей. Какой же я дурак. Тяжко выдохнув, я набрал номер больницы в Пушкине, где жила моя девочка.

— Больница, слушаю! — раздался недовольный голос девушки из регистратуры.

— Добрый день! Подскажите, поступала ли к вам Рокоссовская Марина сегодня?

— Минуту, — всё также недовольно буркнула девушка. — Да, есть такая. Поступила с кровотечением и угрозой выкидыша.

Меня как будто током шибануло. Марина беременна?

— Спасибо, — я положил трубку и растеряно опустил руки.

Регистрация на вылет и сам перелёт прошли как в тумане. У меня беспрерывно крутилась только одна мысль: мой ли это ребёнок? Приземлившись, я вышел из аэропорта и поднял глаза в небо усыпанное звёздами. На улице стояла морозная ночь. Я поёжился от дуновения ветра и, посильнее закутавшись, в шерстяное пальто, включил телефон и вызвал такси.

Я даже не заметил как мы подъехали к больнице. Наспех расплатившись с водилой, я мигом выскочил из машины и побежал ко входу. Я прекрасно понимал, что ночью попасть в больницу в качестве посетителя просто нереально, но всё таки надеялся, что небольшая благодарность в виде пятитысячных банкнот растопит сердце холодных и непоколебимых врачей.

Поцеловав закрытую дверь, я подошёл к окну, где горел свет. В холле с приглушённым светом от маленькой настольной лампы сидела девушка в белом халате. Я постучал в окошко и помахал ей рукой.

Она подняла недовольный взгляд на меня и нехотя подошла к окну. Я жестом показал, что мне нужно войти. На мою пантомиму медсестра лишь покрутила пальцем у виска, но окошко всё же приоткрыла.

— Молодой человек, если вам нужна срочная помощь, то отделение скорой помощи правее, — она махнула рукой, указывая направление. — А у нас все спят,— последнее слова она сказала шипя как змея.

И правда, о чём я думал. Что в три часа ночи меня встретят здесь с распростёртыми объятиями. Поведение медсестры вполне себе очевидно.

— Извините, я только хотел спросить о состоянии Марины Рокоссовской, — я начал доставать кошелёк из кармана пальто.

— С ума сошли? Деньги уберите немедленно, — запротестовала девушка. — Ещё мне не хватало взятки на рабочем месте принимать.

Вот это конечно парадокс. Сам за взятки посадил прокурора города и сам же сейчас пытаюсь подкупить медработника. К сожалению, у меня так всегда, когда проблема касается любимого человека, я тут же превращаюсь в тупое говорящее полено с глазами и ртом. Мозг полностью отключается и я делаю нелогичные и безрассудные вещи.

— Приходите завтра после десять утра, — она хлопнула дверцей окна и плотно закрыла шторы.

Я тяжело вздохнул и запинаясь сел на скамейку рядом со входом в больницу. Ехать домой мне не хотелось. Дурные мысли пожирали изнутри. Хотелось разнести этот город вместе с его прокурором к чёртовой бабушке. Меня распирало от злости и ярости, раздражало, то что какой-то урод возомнил из себя всемогущего и издевался над моей девочкой. И я тоже дурак, что не забрал её сразу к себе. Ведь мог!

Перебирая в голове всё, что только можно я даже не заметил, как отключился сидя прямо на скамейке. Из сна меня вытащил женский голос.

— Молодой человек, у вас всё хорошо?

Приоткрыв, слипшиеся от сна глаза я увидел стоящую возле меня медсестру, укутанную в шерстяной кардиган поверх белого медицинского халата.

— Вы здесь всю ночь проспали?

— А сколько время? — пробубнил я, пытаясь прийти в себя.

— Семь утра уже. Люди в больницу заходят, а вы здесь сидите, несчастный. Идите хоть в столовую напротив, погрейтесь, — она показала рукой на здание через дорогу.

— Я врача жду. Он скоро придёт?

— До десяти утра с вами никто говорить не будет.

— Ну хоть вы мне можете сказать, что с Мариной Рокоссовской? Как она? — я вскинул на неё молящий взгляд.

— Рокоссовская? — девушка удивлённая приоткрыла ротик, как будто пыталась подобрать нужные слова.

У меня же от её выражения лица скрутило от страха живот.