Дом, в котором… не гаснет свеча

11 глава

Юра сидел за столом и читал остатки старых газет. Выйдя из больницы, он изменился и в лучшую сторону. На лице появился румянец, ушла бледнота и усталость.

— Врачи говорят, он настоящий боец. Ничем его не сокрушить. Весь в деда.

Вспоминал он слова, сказанные Еленой Алексеевной несколько дней назад.

— Хочу ещё что-нибудь в газету написать.

Сложив листы пополам, сказал тот, ярко улыбаясь.

— Ты последнее время темнее тучи, что-то случилось?

— У всех один и тот же вопрос, — пытаясь изобразить подобие радостного лица, сказал Лёша, откладывая раскрытую книгу. — Всё в порядке, не стоит за меня переживать.

— Как там уличные концерты поживают?

— Не плохо, но временами хочется всё бросить и уехать домой. Может музыка это не моё? Может мне не суждено стать музыкантом? Может я вообще архитектором должен буду работать?

— Что за глупость?

— Я устал. Очень.

Тот лишь молча встал, подойдя к книжному стеллажу и стал, бегая глазами по полкам, словно в поисках определённой книги, вынимая каждую и ставя её обратно. Через несколько минут он сказал:

— На половине пути останавливаться глупо. У каждого из нас своя дорога, своя судьба. Она не написана кем-то свыше. Она пишется нами сейчас. Каждое действие, каждое слово, взгляд, поступок, он влияет на наше будущее. Если ты сейчас всё бросишь, вернёшься назад и сожжёшь всё мосты, которые ты долго строил, то останешься просто без ничего. И тебе опять нужно будет их строить. Только стоит вопрос: будут ли они настолько прочные, будут ли они настолько хороши, как были те, которые ты погубил своими же руками? Хорошо подумай. Если один раз ты упал, это не значит, что будешь падать снова, тут такая же закономерность как в езде на велосипедах. Ты умеешь на них кататься? Нет? Зря, я вот умею. Первые разы ты падаешь, бьёшь колени и сразу же бежишь за подорожником, для остановки крови. Тебе больно, но уже во второй раз ты более осмотрителен и если даже и упадёшь, то будет не так больно, а дальше вообще забудешь какая на ощупь земля с высоты сиденья железного коня.

— Я так не могу. Я уже купил билеты и через три для уезжаю домой.

— Ты ещё вернёшься, — слова Юры эхом отзывались у него в голове.

— Кто знает.

Но в глубине души понимал, что место его всё же здесь и его дорога тут не заканчивается, а всего лишь даёт отдохнуть для тех, кто помогает в её строительстве.

— Я позже обязательно зайду.

— Будем ждать.

У него промелькнула ухмылка, но Лёша этого не заметил.

Вещей у него оказалось не так уж и много, хватило небольшой сумки. Он печально осмотрел квартиру, которая природнилась ему за все эти несколько дней и тяжело вздохнул.

— Не расстраивайся, скоро вернёшься.

Голос позади раздался неожиданно.

— Леший бы тебя побрал.

— Не возьмёт. Всё же решил домой ехать?

— Решил.

— По Ленинграду соскучиться не успеешь, как снова будешь здесь.

— Вы сговорились?

— Нет, но от судьбы не убежишь.

— Какой ещё к чёрту судьбы?

Крикнул Демков, но образ Рамзеса растворился.

— Что же с тобой делать-то?

Обратился он к Чаку, сидящему около него.

— Я бы забрал тебя, но, чёрт побери…

Лёша осел, закрыв руками лицо, он что-то невнятно бормотал.

— Придётся оставить тебя у Елены Алексеевны.

Пёс жалобно поднял глаза, точно понял, что ему только что сообщили. Виляя хвостом, пытался уложить свою мохнатую лапу на колени своего хозяина, будто говоря этим: Всё хорошо! Не расстраивайся так! Я буду в хороших руках, ты же знаешь. Но слёзы подкатили к горлу, но тут же тугой обруч, стягивающий шею не дал им выступить.

— Всё будет хорошо.

Потрепал по голове своего товарища, выдохнул тот.

— Лёша, за хлебом сходи. Деньги на тумбочке возьми.

Звучал звонкий голос матери, казалось, он не старел, но с возрастом в нём всё больше и больше зарождалось строгости.

— Иду.

Вытерев руки, он пошёл за монетами и авоськой. Знакомая улица радушно встречала его на своих дорожках. Около подъездов ютились дети, а на скамейках располагались бабушки, за обсуждением важных тем, одна из них сидела поодаль от остальных и наблюдала за играющей ребятнёй.

— Здравствуйте, баб Вер.

— Здравствуй, Лёшка. — постукивая концом своей трости по земле, говорила она.

Быстро шагая, он шёл, напевая какие-то мотивы. Мысли накрывали его одна за другой и то и дело просили, чтобы он записал. Иногда мысли его всё ещё были где-то в Ленинграде. В памяти всплывают печальные лица провожающих и Чак. Как же его тут не хватало. Стоило ему окунуться в воспоминания, как тут же его оттуда вытащили.

— Лёша!

Он оглянулся, перед собой увидел бывалого товарища. Саша стоял и улыбался во все свои тридцать шесть, а хотя, вернее сказать, тридцать пять с половиной, часть зуба отлетела, когда он храбро отвоёвывал свою честь в драке со студентом третьекурсником какого-то техникума.

— Привет, — подходя к бывалому товарищу, проговорил тот.

— Здравствуй, — сухо ответил Демков и уже собирался уходить.

— А где ты пропадал? Тебя слышно ни где не было.

— В Ленинграде.

— А что ты там забыл?

— Дела были, извини, мне нужно идти.

— Ишь ты, дела у него там, — напоследок кинул он ему в след. — Слушай, если захочешь к нам вернуться, то знаешь где нас всех найти.

Лёша хотел обернуться и сказать всё что у него накипело, но он гордо уходил от Смирнова, ощущая на себе чужой взгляд.