Как звери

4

Ну да, я живу на хуторе Жусс, самый близкий к ним сосед. Но все равно далековато. Ведущая к ним тропинка начинается чуть дальше хутора — ее еще разглядеть надо. Затем она уходит в лес, а потом — резко вверх, метров двести по склону. Не могу вам сказать, какое там точное расстояние. В горах никто не считает в километрах.

Нет, у нее нет машины. По крайней мере, я не видел. Но мы выручаем друг друга. По субботам местные с хутора спускаются в Сен-Марсель, тогда все очень просто — мы берем ее с собой. У нее в сумке всегда полно вещей на обмен. И водителю всегда что-нибудь перепадает. Никто ее не обязывает, так вообще мало кто делает, но она вот да. Не знаю, может, из-за всех этих мелких деталей, но она мне всегда нравилась, несмотря на ее дикость.

Ну, я говорю «дикая», потому что не знаю, как лучше выразиться, и возможно, это не самое подходящее слово. Она добрая, вежливая, но никто не смеет к ней близко подойти. Мы уважаем ее личную жизнь. Это как если бы у нее был панцирь. Никто не собирается пронзать панцирь. Слишком рискованно. Сразу понятно, что не надо лезть, — ей это не по душе. И все-таки она мне нравится. А как соседка — так и сказать нечего. Никаких проблем. Она неплохо выкручивается — это точно. Знаете, в округе есть и другие одинокие женщины, но они всегда с кем-то встречаются, съезжаются, расстаются. А эта — нет. Для нее существует лишь детеныш Медведь — и никого больше.

Ну, в машине мы говорим о всякой чепухе. Погода, садоводство, не знаю, как со всеми остальными.

Нет, его я никогда не видел. Он не спускается к хутору. Чтобы его встретить, надо подниматься наверх, а я туда не суюсь. Может, охотники вам побольше расскажут. Ума не приложу, кто, кроме них, способен еще туда отправиться.

Ну, я, конечно, самый близкий сосед, но об этом тоже ничего не знаю. Поговаривают, будто у них забрали какого-то ребенка, но я даже не знал, что у нее там кто-то был. Она никогда ничего не говорила.

Я узнал обо всем из слухов. Видел, как в начале тропинки парковались жандармы на машинах. Потом еще этот вертолет. Но я подумал, что случилась авария. Только потом мне объяснили. Им там целую западню устроили, чтобы забрать спрятанного ребенка. Говорят, он не их, скорее всего, краденый. Слышал, что их тоже погрузили и отправили в участок. Теперь они там под присмотром.

Что я обо всем этом думаю? Вы действительно хотите знать? Предупреждаю, вам не понравится. Но я с легкостью могу рассказать, какие у меня соображения обо всем этом на самом деле.

Ну, я считаю, что все это брехня. Что скрытных людей вроде них, которые и мухи не обидели, надо оставить в покое. Не понимаю, зачем их задержали. Почему бы не дать им жить своей жизнью до окончания разбирательств? Вы видели, какую шумиху раздули СМИ? Какой гвалт поднялся в наших краях, куда обычно вообще никто не приезжает? А все потому, что нашли дикого ребенка. Но диких детей не бывает! Ребенок — это ребенок, вот и все. И что это вообще за бред про похищенную девочку? Что вы себе вообразили? Что мы в Чикаго? Что они ее украли? А как? Он-то никогда не спускается оттуда. Она дальше рынка Сен-Марселя по субботам не уходит, а возвращается всегда в машине со мной или еще с кем-нибудь. Если бы она везла ребенка, наверное, кто-то бы это заметил, нет? Говорю вам — брехня. Меня тошнит от подобных россказней.

Почему меня тошнит? А вы знаете, откуда я сам? Из приюта. Я приемный. А что будет с этим ребенком теперь, когда его забрали? Его упекут в детдом, как и меня. Тут уж он точно заметит разницу между жизнью там наверху и здесь внизу. Откуда вам знать, что эта девочка была несчастна, пока какие-то идиоты не вмешались в ее будущее? Кто-нибудь подумал, что с ней будет дальше, или всем совершенно начихать? Мне вот никакого дела нет до того, откуда она взялась, но влезать в спокойную жизнь детей отвратительно — вот самое подходящее слово, отвратительно. Кроме того, чего все прицепились именно к Мариэтте и Медведю, а не, скажем, ко мне? Навскидку я живу гораздо ближе к чертову гроту, чем они. Откуда вам знать, что это не я удерживал там ребенка? Только потому, что Медведь начистил рожу какому-то туристу, вы вдруг решили, что между парнем и девочкой есть особая связь? А вы еще не опрашивали Альберта? Не знаете Альберта? Очень рекомендую с ним пообщаться и внимательно выслушать. Он вам скажет, что Медведь и мухи не обидит. А если он и повел себя агрессивно, то только потому, что не мог видеть незнакомцев настолько близко к беззащитному ребенку и решил вмешаться. Он подумал, что девочка в опасности, подбежал и прогнал угрозу. Вот и все. А вы подумали, до какого состояния дойдет Медведь к концу всей этой заварухи? Ведь его нога дальше школы в Урдуше никогда не ступала. Вы представляете, насколько это его потрясет? И все это из-за пустяка. Как ни крути. Вы воображаете весь ущерб? Тогда почему не отпустите парня? Чего вы все на него набросились? Почему всегда страдают те, кто ничего не сделал? Зачем ломать то, что и так работает? К чему постоянно копаться в грязном белье? Я вот не понимаю.

Ну да, меня это бесит. Вся эта пустая заварушка выводит меня из себя. Вы видели эту толпу журналистов с микрофонами и камерами? Пристают к местным, допытываются, разогревают обстановку. Мы вот ходим к ним вынюхивать всякое? Лезем в их дома? Фотографируем их белье на сушилке? Разве нам придет в голову вести себя так невежливо? А мы ведь деревенские. И даже вы, простите за прямоту, но вы не лучше. Натоптали прямо как кони. Знаю, с полицейскими так нельзя разговаривать, но вы сами спросили, а я отвечаю. Этот ваш вертолет — совсем не хитрая затея. И ради чего весь этот бардак? Зачем? Кому это помогло? Нет, я вправду ничего не понимаю.

Мы

феи

видим нижний мир

в четырех стенах

заперты

те кто сбился с пути

заблудшие.

В четырех стенах

заперты

великаны.

Вдали от ручьев

от лесов

от зверей

и от гротов.

В четырех стенах

заперты

заблудшие великаны.

Заперты

ради их же блага

так они говорят.