Плохой хороший парень

25

Месяц спустя

— Всё в порядке, Юна? На тебя больно смотреть, — обеспокоенно прошептала Мира, вглядываясь в моё пустое лицо.

Конечно же, я была не в порядке.

Здесь, в здании районного суда, среди давящих стен и громких возгласов потерпевших, было сложно сохранять равновесие. Меня касался каждый недобрый взгляд, кусали тревожные мысли, а секунды до заседания растянулись в мучительные часы.

Сегодня решится судьба Мая…

Прошло несколько недель после кражи накопителя, что послужил финишной лентой в беге за преступностью, а я по-прежнему чувствовала себя разбитой, словно никогда не желала подобного. Будто целью моей жизни было что-то иное.

Сдать главную улику в отдел — означало, рассекретить Викторию и тем самым поставить жирный крест на свободе Майского. Отобрать последний шанс на оправдание, а после тешить себя мнимыми доводами, что совершаешь правое дело.

Что ж, за нелёгким выбором пришла расплата.

Тимур обвинялся в десятке дел, которые заочно лишали его права голоса. В то время как Виктория рассекала по миру, поправляя плетённую шляпку и смеясь над понятием «розыск».

Всё пошло не по плану. Начиная с идеи побороться с хакером и заканчивая попыткой разглядеть человечность в Виктории. Казалось, что любой мой порыв был обречён на провал, ведь гоняясь за справедливостью я осталась ни с чем.

И поделом. Только так приходиться учиться на своих ошибках.

Впрочем, сыграли мы не в сухую. Добытой Маем информации хватило, чтобы навсегда отстранить Юдиных от должностей и заключить их под стражу. Не сложно представить, какие пытки предстоят изнеженным душам; куда сложнее — проникнуться к семейству сочувствием.

Я ненавидела их. Презирала. И ежедневно кляла, за то что каждый раз лишали меня счастья. Теперь мне приходилось быть свидетелем очередного удара судьбы и отчасти быть его инициатором.

— Быть может, вернёшься домой? — продолжала щебетать Мира, сторонясь прибывающих на суд. — Ты не обязана здесь находиться.

— Обязана, — сухо обрубила её я, смахнув капли пота со лба. — Тогда он не решит, что мне всё равно. Не решит, что я его бросила…

Девушка закатила глаза.

— Боже, о чём ты только думаешь? Тимуру и так нелегко. Едва ли он обрадуется, завидев тебя в полуобмороке.

— Со-мной-всё-хорошо, — солгала я. — А станет ещё лучше, если ты заткнёшься.

Лицо девушки неодобрительно исказилось. Наверняка ей виднелась другая картина: бессильная Юна, с дрожащими губами и отсутствием жизни в глазах. По правде я едва стояла на ногах. Долгие дни ожидания и тревоги сошлись в одну бесконечную чёрную полосу. Кусок не лез в горло, а недалёкое будущее вовсе лишало воздуха. Мне нужно было набраться сил, быть готовой принять неизбежное, однако выдержки не хватило. Из воюющей девицы в погонах я превратилась в размазню.

— Похоже, скоро начнётся, — сказал отец, разбавив нашу компанию. — Автозак уже подъехал, а значит, виновник на месте.

— Не называй его так! — не сдержалась я, чем привлекла внимание присутствующих. Теперь в нас впилось десяток глаз.

Отец пошатнулся, а Мира состроила фирменную гримасу строгой матери.

— Да что с тобой такое, Юна? Мы все на нервах, но как-то держим себя в руках.

— Правда? — хмыкнула я. — Не похоже, что вас заботит его судьба. Признайтесь, вы давно сдались и записали Мая в проигравшие. Ведь чудес не бывает, так?

— Мы не меньше твоего хотим ему блага, — прошипел отец, озираясь по сторонам. — Но он виновен, и это факт. Так пусть ответит по справедливости.

Желчь подступила к горлу. Ресницы задрожали.

— О какой справедливости ты говоришь, папа? Её не существует. И пусть я сдохну, если это не так.

— Прекрати вести себя так. Это выбор Тимура и ты не в праве его осуждать.

Казалось, что слух меня подводит. Май спас нас всех, а они выражались так, будто он не шёл на жертвы, а только был рад исковеркать свою жизнь.

— Узнаю слова мамаши… Вы там, случаем, не спелись?

— Юна!

Его строгий возглас пробил душу. Я покачнулась и невольно принялась искать опору в стене. Мир вокруг вращался, холодный пот стекал по спине. Мгновение, и мне пришлось приглушать тошноту ладонью и стремительно бежать в уборную. Сама не поняла, как оказалась над белоснежным кольцом унитаза, моля Миру о помощи. Стресс узлом скрутил внутренности и осушал меня, как тот тюбик зубной пасты.

— Теперь куда лучше, — выдохнула я, стоя над умывальником. Ледяная вода приятно остужала кожу. Мысли внезапно проветрились, вместе с ними ушёл гнев. — Что это, чёрт возьми, было?

— Есть масса вариантов, — хмыкнула Мира, поправив мои волосы. — Но боюсь, ни один из них тебя не порадует.

— О чём ты?

Не успела девушка ответить, как послышался суетливый шорох в коридоре — должностное лицо пригласило граждан на заседание. Не теряя ни минуты, мы рванули вслед за остальными.

Ну вот и всё…

Оказавшись в зале, я заняла свободное место и быстро распознала взглядом знакомые лица: отца, Кабанова и его виртуозного родственника, теперь уже адвоката. Все они ютились на первых рядах, ухвативши «лучшие билеты в кино». Остальные участники, включая судью и свиту, не спешили занимать кресла: все шептались, предвкушая фееричное зрелище. Я же замерла в ожидании, нещадном и томительном.

— Держись, — прошептала Мира. — Он не должен увидеть тебя разбитой.

Дверь со скрипом распахнулась, показались ботинки конвоиров, а следом Тимур. Время сбавило ход, когда я снова его увидела. Не во сне, как было прежде, а наяву. Мгновение, и силуэт парня разбавили ненавистные решётки. За последнее время чёртовы прутья стали неотъемлемой его частью.

Как же сильно я успела соскучиться…

Стоило наших взглядам встретиться, как тот натянул улыбку. Тёплую, согревающую до самых костей. Едва ли я ответила ему взаимностью, ведь единственное, о чём мне удалось подумать, так это о перспективе увидеть парня в последний раз.

— Всем встать! Суд идёт! — громом прокатилось по помещению.

Процесс начался. Разговоры следователя и адвоката ушли на второй план. Я всё смотрела на Мая, старательно фиксируя его в памяти. Впрочем, как и он. Все значимые моменты «до» яркими вспышками будоражили память, заставляя сердце стремительно разгоняться. Только тогда груз упал с плеч, пусть на ничтожное мгновение.

Казалось, я ждала это вечность.

Конечно же, за ожиданием главного решения руки опустились, но я не сдалась. Продолжала держать кулачки, наивно веря в лучшее. И теперь, когда я находилась в нескольких шагах от парня, мир вовсе озарился надеждой.

— … он вторгался в личную жизнь, не говоря уже о посягательстве на громадные сбережения, — громкая жалоба следователя вырвала меня из размышлений.

— Вообще-то, — откашлялся Тимур, взмахнув указательным пальцем в воздухе, — я обворовывал богатого, чтобы накормить бедного. Считайте, что я современный Робин Гуд. Без лука и стрел, но с не менее чудным девайсом.

— И кого же ты вскармливал, хакер?

— Как кого? — искренне удивился он. — Себя.

— Тишина! — выкрикнула судья, пробив столешницу молотком.

— Молчу-молчу…

Мне хотелось рассмеяться ровно так же, как и расплакаться. Я давно усекла, что прониклась к Маю не за отличительное обаяние и невыносимость. Я полюбила его за изъяны и редкую честность. Однако, подобные качества были сродни проклятию. Даже сейчас, любая искренность считалась во вред. Но Тимур был из тех, кто избегал правила и всегда поступал по-своему, потому что не мог иначе.

В отличие от нас, он никогда не притворялся.

Неразборчивым эхом проносились слова отца, Кабанова, дядюшки-адвоката. Куда больнее врезались в сердце слова обвинителей и молчание присяжных. Для них он был вором, и только. Преступником, что не имел второго шанса. Все страшные грехи предназначались лишь ему.

— Он крал последнее! — кричал распухший мужчина. Его элитный костюм трещал по швам, едва сомкнувшись на необъятном пузе.

И, жертвуя, лишился всего!

— Он состоял в преступной группировке! — гласила женщина, с дорогим ридикюлем и выдающимся колье.

И только он помог её разоблачить!

— Такие как он способны на многое! Даже на убийство! — не моргнув, выдавал следователь.

Но он спас мою!

Негласные реплики терзали душу на части. Хотелось взвыть от бесчестности, взорваться от переизбытка чувств. И только рука Миры, что крепко сжимал мою, и улыбка Мая, не давали мне окончательно свихнуться.

Красной тряпкой стал приговор:

— Суд постановил: признать виновным Майского Тимура Романовича, XXXX года рождения, совершавшего преступления, предусмотренного статьёй № 159 часть 2 УК РФ, и приговорить к пяти годам лишения свободы, с отбыванием…

Мир рухнул. Сердце оборвалось.

Я вскочила с места, ища глазами Тимура. Он улыбался и позволял конвоирам сковывать себя наручниками. Позволял им лишать меня его.

— Нет! — вырвалось не спрашивая. — Вы допускаете ошибку!

— Юна… — тянула за кофту Мира.

— А как же смягчающие обстоятельства?! Он ведь пошёл навстречу закону! Почему же закон не пошёл на встречу ему?! Это жестоко!

— Перестань…

— Нет, не перестану! Я не согласна! — голос дрогнул. Слёзы застилали глаза. — Вы спустили на него всех собак, когда главный виновник наслаждается свободой! Одумайтесь, твою мать! Он не достоин такого приговора!

Судья смотрела на меня с сочувствием, остальные — с изумлением, и только Тимур с гордостью. Только он не считал меня сумасшедшей.

Нам было больно за друг друга.

Я кинулась к нему, невзирая на строгие запреты. Меня держал отец, его — два грозных амбала в погонах. За спиной зашептались присяжные.

— Я не позволю им… — слова поглотил плачь. — Не позволю.

Нас разделяло ничтожное расстояние, но в то же время он был недосягаем. Я боялась моргнуть и потерять без того перманентный образ.

— Живи своей судьбой, Мурка.

Тимур выдержал паузу, стараясь держаться непринуждённо. Его скулы ходили ходуном. Дыхание сбилось.

— Забудь меня, а я забуду тебя… Обещаю… — бросил он, прежде чем его увели.