По ту сторону зимы

Бруклин

Ричард Боумастер и Лусия Марас специально хранили все, что было опубликовано о деле Кэтрин Браун, с того момента, когда в марте было обнаружено тело, и до той поры, наставшей два месяца спустя, когда они решили, что приключение, изменившее их жизнь, можно считать завершенным. Когда в Рейнбеке обнаружили тело, начались измышления по поводу человеческих жертвоприношений, совершенных приверженцами некоего культа среди иммигрантов в штате Нью-Йорк. В воздухе уже витала ксенофобия по отношению к латиноамериканцам, развязанная в ходе одиозной предвыборной кампании Дональда Трампа. Хотя мало кто воспринимал его всерьез как кандидата, его хвастливое намерение воздвигнуть стену вроде китайской, чтобы закрыть границу с Мексикой, и депортировать одиннадцать миллионов нелегальных иммигрантов пустило корни в сознании людей. Оказалось, легко было придать преступлению зловещий смысл. Некоторые детали прямо указывали на культовые ритуалы: жертва была погребена в позе эмбриона, словно мумия доколумбовых времен, завернута в окровавленный мексиканский ковер, на шее висел небольшой камень с изображением дьявола, а рядом лежала бутылка, на этикетке которой был намалеван череп. Выстрел в упор наводил на мысль о казни. И она была помещена в святилище Института Омега, словно в насмешку над высокой духовностью, как провозгласили некоторые газеты, склонные раздувать скандалы.

Многие христианские церкви, где службы проходили на испанском языке, выступали с громкими опровержениями, отрицая существование сатанинских культов в своих общинах. Однако вскоре принесенная в жертву дева, как назвал ее один таблоид, была идентифицирована как Кэтрин Браун, физиотерапевт из Бруклина, двадцати восьми лет, незамужняя и беременная. Никакая не дева. Также выяснилось, что каменная фигурка — это не Сатана, а женское божество из мифологии майя, а череп на этикетке — обычный рисунок на бутылках самого популярного сорта текилы. Так что интерес публики и печати к этому случаю резко упал, потом исчез совсем, и Ричарду с Лусией стало трудно следить за ходом дела.

Заметка в газете «Нью-Йорк таймс» за последнюю неделю мая, которую Ричард сверил с другими источниками, имела лишь косвенное отношение к Кэтрин Браун. Речь шла о сети торговцев людьми, охватывающей Мексику, некоторые страны Центральной Америки и Гаити. Имя Фрэнка Лероя упоминалось в репортаже среди прочих соучастников, и сообщение о его смерти занимало какие-то две строки. ФБР занялось делом Кэтрин Браун, хотя оно относилось к департаменту полиции, поскольку у девушки были отношения с Фрэнком Лероем, который и был задержан как главный подозреваемый, но отпущен под залог. ФБР не один год потратило, чтобы связать концы с концами в обширном расследовании нелегальной торговли людьми, и Фрэнк Лерой был куда более интересен следователям в связи с этой статьей, чем с судьбой его несчастной любовницы. Они знали о его участии, но доказательств для ареста было недостаточно; этот человек надежно защитил себя от подобного развития событий. Только в связи с убийством Кэтрин Браун стало возможно обыскать его дом и офис и собрать достаточно материала, чтобы припереть его к стенке.

Лерой сбежал в Мексику, где у него были связи и где издавна, уже много лет, спокойно жил его отец, скрываясь от правосудия. Он мог бы повторить счастливую судьбу отца, если бы не спецагент ФБР, внедренный в сеть трафика. Этим человеком был Иван Данеску. Более всего благодаря ему удалось распутать криминальный клубок в Соединенных Штатах и раскрыть преступные контакты в Мексике. Его имя никогда бы не попало в прессу, если бы он был жив, но он погиб при штурме гасиенды Герреро, одного из центров временного содержания жертв, где собрались на сходку многие криминальные авторитеты. Иван Данеску сопровождал мексиканских военных и погиб в героической операции, в ходе которой, как говорилось в печати, были освобождены более сотни узников, ожидавших своей очереди, — их должны были куда-то переправить и продать.

Между строк Ричард прочитал и другую версию, поскольку изучал формы взаимодействия криминальных картелей с властями. Если арестовывали какого-нибудь главаря, то обычно он удирал из тюрьмы с необыкновенной легкостью. Закон вечно служил посмешищем, потому что все, от полицейских до судей, прогибались перед угрозами или подкупом, а того, кто пытался противостоять, убивали. Очень редко удавалось добиться экстрадиции виновных, которые безнаказанно орудовали в Соединенных Штатах.

— Уверяю тебя, военные шли в гасиенду, чтобы убивать, с позволения ФБР. Так иногда поступают с наркодельцами, и я не вижу причин, почему на этот раз должно быть по-другому. По-видимому, план неожиданного нападения провалился, и началась перестрелка. Этим объясняется смерть Ивана Данеску с одной стороны и Фрэнка Лероя с другой, — сказал Ричард Лусии.

Они позвонили в Майами Эвелин, которая ничего об этом не знала, и решили, что она вернется в Бруклин, потому что девушка была одержима идеей повидать Фрэнки. До того момента она не решалась позвонить Шерил. Лусии стоило труда убедить Ричарда в том, что со смертью Фрэнка Лероя опасности для Эвелин нет и что девушка, как и Шерил, заслуживает того, чтобы подвести итог случившемуся и закрыть вопрос. Лусия настояла на том, чтобы самой сделать первый шаг, и, будучи уверена в том, что всегда надо начинать с главного, немедленно позвонила Шерил и попросила о встрече, так как она хочет сообщить ей нечто очень важное. Та в испуге бросила трубку. Лусия оставила записку в почтовом ящике дома со статуями: «Я подруга Эвелин Ортеги, она мне доверяет. Пожалуйста, давайте встретимся, у меня есть для вас новости о ней». Она приписала номер своего мобильного телефона, а в конверт положила ключи от «лексуса» и от дома Кэтрин Браун. Шерил позвонила в тот же вечер.

Через час Лусия пошла на встречу с ней, в то время как Ричард ждал в машине, — на нервной почве у него разыгралась язва. Будет лучше, решили они, если он туда не пойдет, Шерил будет спокойнее наедине с женщиной. Эвелин правильно описывала Шерил: высокая, светловолосая, несколько мужеподобного вида, она выглядела старше, чем ожидала Лусия. Она действительно постарела раньше срока. Шерил была встревожена, испугана, готова защищаться, а когда они шли в гостиную, ее била дрожь.

— Скажите мне сразу, сколько вы хотите, и покончим с этим сейчас же, — сказала она, стоя посреди комнаты и скрестив руки на груди, голос у нее прерывался.

Лусии понадобилось полминуты, чтобы понять, о чем она говорит.

— Ради бога, Шерил, я понятия не имею, что вы такое себе надумали. Я не шантажировать вас пришла, как вам это взбрело в голову? Я знаю Эвелин Ортегу и знаю, что произошло с автомобилем. И вообще, я знаю о «лексусе» гораздо больше, чем вы. Эвелин хочет сама приехать и все вам объяснить, но особенно она хочет повидать Фрэнки, она очень соскучилась, она обожает вашего сына.

И тут Лусия увидела, как женщина, стоявшая перед ней, вдруг изменилась. Как будто панцирь, защищавший ее, вдруг развалился на куски и через несколько секунд явилась женщина без какой бы то ни было внутренней опоры, вобравшая в себя только боль и страх, такая слабая и ранимая, что Лусия с трудом сдерживала себя, чтобы не подойти к ней и не обнять. Из груди Шерил вырвался вздох облегчения, она всхлипнула и опустилась на софу, закрыв лицо руками и расплакавшись, как ребенок.

— Пожалуйста, Шерил, успокойтесь, все хорошо. Единственное, чего хотела Эвелин, — помочь вам и Фрэнки.

— Я знаю, знаю. Эвелин была моим единственным другом, я рассказывала ей все. Она ушла, когда я больше всего в ней нуждалась, исчезла вместе с машиной, не сказав ни слова.

— Я думаю, вы не знаете всей истории. Не знаете, что лежало в багажнике машины…

— Как же мне не знать, — ответила Шерил.

В ту январскую среду, перед тем как разразилась буря, когда Шерил собирала рубашки мужа, чтобы отправить в прачечную, она увидела жирное пятно на лацкане его пиджака. Прежде чем добавить его к другим грязным вещам, она проверила карманы, как делала всегда, и нашла ключ, висевший на позолоченном кольце. Ревность, мучившая ее, подсказала, что это ключ от дома Кэтрин Браун: ее подозрения относительно отношений мужа с этой женщиной подтвердились.

На следующий день, когда Кэтрин делала с ним упражнения, у Фрэнки случился приступ диабета и он упал в обморок. Шерил вернула его к жизни, сделав укол, и вскоре уровень сахара нормализовался. Никто не был виноват в том, что произошло, но найденный ключ настроил ее против Кэтрин. Шерил обвинила ее в том, что та плохо смотрит за ребенком, и указала ей на дверь. «Ты не можешь меня выгнать. Меня нанял Фрэнк. Только он может меня уволить, а я сомневаюсь, что он это сделает», — ответила молодая женщина с вызовом, однако собрала вещи и ушла.

Остаток четверга Шерил провела, трепеща от страха в ожидании мужа, но когда он явился, необходимости что-либо ему рассказывать не было — он и так уже все знал. Ему звонила Кэтрин; Фрэнк схватил жену за волосы, притащил ее в спальню, хлопнув дверью так, что задрожали стены, и ударил ее в грудь так сильно, что у нее перехватило дыхание. Увидев, что она не может вздохнуть, Лерой испугался, что слишком распустил руки, пнул ее ногой напоследок и ушел к себе в комнату. В коридоре столкнулся с Эвелин, которая, вся дрожа, выжидала момент, чтобы прийти на помощь Шерил. Лерой оттолкнул ее и проследовал дальше. Эвелин вбежала в комнату и помогла Шерил лечь, устроила ее поудобнее, дала успокаивающее лекарство и положила на грудь холодный компресс, опасаясь, не сломал ли муж ей ребра, как это случилось с ней самой, когда на нее напали бандиты.

В пятницу Фрэнк Лерой уехал из дома на такси очень рано, когда все еще спали, — он улетал во Флориду. Аэропорт еще не закрыли, это произошло через два часа из-за урагана. Шерил весь день провела в постели, на транквилизаторах, в угрюмом молчании и без слез, окруженная заботой Эвелин. Тогда-то она и приняла решение действовать. Она ненавидела мужа, и для нее было бы огромным благом, если бы он ушел к этой самой Браун, но это не произойдет само по себе. Основной капитал Фрэнка Лероя хранился на иностранных счетах, но то, что было в Соединенных Штатах, было записано на ее имя. Он сам решил так сделать, чтобы обезопасить себя на случай проблем с законом. Наилучшим выходом из положения для Фрэнка было устранить ее, и если он не сделал этого до сих пор, так только потому, что у него не было срочного повода. Кроме того, ему надо было как-то избавляться от Фрэнки, он не собирался брать на себя такую обузу. Он влюбился в Кэтрин Браун и теперь хотел как можно скорее стать свободным. Шерил не подозревала, что имелась еще одна причина, гораздо более серьезная, — любовница была беременна. Она узнала об этом, только когда стали известны результаты вскрытия, в марте.

Она подумала, что должна встретиться с соперницей, поскольку с мужем бесполезно пытаться прийти к какому-либо соглашению; они общались только по необходимости, и даже это приводило к насилию, но, может быть, Браун окажется более благоразумной, когда поймет все выгоды того предложения, которое она собиралась ей сделать. Пусть остается с ее мужем, она даст развод и гарантирует молчание в обмен на денежное обеспечение Фрэнки.