Формула Бога. ч.1 Возвращение

   Вернувшись домой, она по нескольку раз в день, несмотря на дорогой роуминг, звонила, справляясь о самочувствии и делах оставшихся зятя и внучки, не интересуясь при этом дочерью. И каждый раз заканчивая разговор с зятем уверяла того в скором своем возвращении. Потом звонки стали реже, затем сократились до одного вечернего и однажды совсем прекратились. А спустя еще день, как гром среди ясного неба, пришло известие о скоропостижной смерти Марии Степановны. Не выдержало сердце, оторвался тромб. Видимо. События последних месяцев фатально сказались на ее и без того не очень крепком здоровье. "Хоть не мучилась" - подумал машинально в этот миг Захар. Он чувствовал себя одним из главных виновников ее преждевременной смерти. А вот мученья Захара Круглова, только-только по-настоящему начинались. После смерти матери, Оксанка, как сорвавшаяся после многомесячного сиденья на цепи сука, пустилась во все тяжкие. Сбросившая с себя, хоть как-то довлевший над собой авторитет матери, она решила выместить всю накопившуюся за это время злобу на неустроенную, по ее мнению, жизнь, на, ни в чем неповинного ребенка. И неудивительно. Ведь с кончиной матери, границы личной свободы для нее резко сузились. Мало того, что мать брала на себя весомую часть хлопот по поддержанию домашнего очага, так она еще и успевала возиться с внучкой, пока Захар проводил время на службе. Теперь поневоле приходилось целыми днями сидеть дома с так ненавидимым и навязанным ей ребенком. Она забывала, а скорее всего не хотела вовремя менять дочери памперсы, и той часто приходилось дожидаться отца. Результатом этого стали появляться опрелости и по нежной младенческой коже ребенка пошли раздражения, снять которые обычный детский крем уже не был в состоянии. Пришлось обращаться к врачу. Она никогда не брала ребенка на руки, за исключением случаев, когда это необходимо было для перекладывания с места на место. А ведь всем известно, что близкий тактильный контакт с матерью, в первые месяцы жизни, особенно важен для формирования устойчивой психики любого ребенка, а особенно девочки. Не играла с ней и не пела колыбельных песен. Все это за нее делал отец. И хотя он тоже не пел для Инессочки колыбельных, но зато неплохо знал песенный репертуар старых советских мультфильмов. Это и выручало всегда в критические моменты. Плавный переход с "рожкового" кормления на "ложечный" тоже принес с собой массу всяческих неприятностей. Не имея ни желания. Ни терпения в проведении такой сложной процедуры, Оксана торопливо совала ложку с едой в рот ребенка как лопату с углем в паровозную топку. В результате чего малышка просто захлебывалась и задыхалась. Конечно же, при этом невольно срыгивала. И конечно же на нерадивую маму. При этом, обрыганная и оттого еще более взбешенная мамаша не находила ничего лучшего для себя, как бить по лбу ребенка этой самой ложкой. Ребенок при этом начинал заливаться горючими слезами, не столько от боли, сколько от непонимания, за что его бьет эта женщина с постоянно злым лицом. И естественно оставался полуголодным. Однажды Захар неожиданно рано вернувшийся со службы домой стал свидетелем подобного происшествия. Разразился очередной (они теперь приобрели характер регулярности) скандал. Волевым решением, отстранив супружницу от столь важного дела, он спокойно завершил начатое кормление. Потому, как жадно и с аппетитом ест малышка, он понял, что не вмешайся он сейчас и она осталась бы голодной. Теперь он стал догадываться почему у него с ребенком никогда не возникало никаких проблем с едой. Девочке элементарно было не до капризов. Она просто хотела кушать. Справедливости ради стоит заметить, что все, что касалось детских прививок, жена неукоснительно соблюдала все предписания педиатра. Правда, неизвестно, что было тому причиной, то ли боязнь супруги за жизнь дочери, в смерти которой ее могут обвинить, в случае заболевания, то ли получить ярлык "нерадивого попечителя" от органов опеки со всеми вытекающими отсюда последствиями для своей репутации.

   Насколько Захару не повезло с женой, настолько ему повезло с дочерью. С самого своего рождения она ничего не взяла от своей матери. Ни обликом, ни характером она ничуть на нее не походила. Родившись довольно крупненькой - около 60 сантиметров, она, как и все "богатыри" проявила свой характер в том, что была тихим и спокойным ребенком. Она очень редко плакала, а если и плакала когда, то очень тихо. Почти никогда не устраивала демонстративных истерик, проявляя завидную рассудительность и уравновешенность характера. Удивительно, но проявляя несвойственную для грудных младенцев деликатность, перед тем как "наделать делов" она заранее начинала тихонько покряхтывать, а не после, как это обычно бывает. Практически не нуждалась в соске, так как вывести ее из равновесия можно было только приложив немалые усилия. Бабушка поначалу очень беспокоилась по этому поводу, резонно опасаясь за психическое состояние внучки. Но детский врач, осмотрев как следует ребенка, а затем взглянув на отца, вынесла по поводу "тормознутости" девочки свой вердикт: "Что же вы хотите?! Папина дочка. Вся в отца!" Надо было при этом видеть широко улыбающееся лицо донельзя довольного папаши. Говорят, что младенцы в начале своей жизни будто бы боятся облика своих отцов. Случай с Инессой напрочь опровергал эти домыслы. При виде отца она всегда начинала ему улыбаться и протягивать ручонки. В эти мгновенья ее большие серые, как у папы, глаза лучились безграничной нежностью и абсолютным доверием. А в редкие минуты, когда ее по-настоящему что-то раздражало, она моментально успокаивалась, стоило ему только склониться и прикоснуться к ней. Засыпать она тоже предпочитала исключительно в мужских объятиях. А уж когда, папа взяв на руки свое бесценное сокровище и прохаживаясь по комнатам напевал, готовя дочь ко сну, песенки, помнившиеся ему с детства, пределу счастья для нее кажется и не было. Этот факт неимоверно злил Оксану, и она несправедливо обвиняла своего мужа в том, что он настраивает дочь против нее. Бабушку она тоже любила, но все-таки не так как отца. Она была с ней послушна, спокойна, но как-то обыденно и тускловато. Бабушка это замечала, и слегка обиженно поджимая губы, негромко ворчала про себя: "Вот уж уродилось чадушко! Папин хвостик!" В еде Инесса также была неприхотлива, поэтому резкий переход от грудного вскармливания к искусственному прошел для нее без особых сбоев и потрясений. В общем, наперекор всему получился не ребенок, а сплошное чудо. И только умудренная жизненным опытом Мария Степановна, нет-нет, да вздыхала горько: "Охохонюшки... Эх и трудно же ей будет потом найти для себя жениха". На недоуменный вопрос Захара о причине предполагаемой трудноты, охотно отвечала: "Девки, они ведь завсегда в женихи стараются подобрать такого, который будет на отца походить. А где же ей сыскать еще одного такого же ангела?!" "Ангела..." - словно эхом отозвался внутренний голос Захара.

   От людских глаз ничего не укроешь, поэтому сослуживцы и начальство Захара, так или иначе, но были в целом в курсе его домашних перипетий и, как могли старались войти в его сложное семейное положение, часто идя ему навстречу, но все равно нужно было искать какой-то, более или менее, приемлемый выход из сложившейся крайне нездоровой обстановки. Захар всем нутром своим чуял, как петля семейно-бытовой безысходности все туже и туже затягивается на его шее. Мама Захара - Ольга Валентиновна, тоже ничем помочь в этой ситуации не могла, потому как будучи еще не старой продолжала трудиться на одном из оборонных заводов Реутова, потому что надо было помогать дочери поднимать двоих близняшек, отец которых едва дождавшись, когда им исполнится год, смотал удочки куда-то на Север, да там и пропал. Единственное, чем мать могла и всегда охотно это делала, так это консультировать сына по тем или иным бытовым и воспитательным вопросам. Сестра тоже иногда звонила и делилась своим опытом. И еще выручали посылки с плодами, собранными на приусадебном участке, частые и щедрые, собранные заботливой материнской рукой. Выход из сложившейся ситуации был один, и он лежал на поверхности. Необходимо было дождаться, когда девочке исполнится полтора года, чтобы можно было ее оформить в ясли-сад. Оставалось еще почти полгода. Можно было бы на это время попробовать нанять няню, но как это воспримет дочь? И как воспримет нахождение в доме посторонней женщины супруга? Над этим стоило еще хорошенько подумать.

   С этими невеселыми думами он и сидел весенним прохладным вечером на скамеечке возле детской песочницы, мерно покачивая коляску в которой сидела тепло одетая дочка. За этим занятием его и застала черная с рыжими подпалинами довольно крупная собака - помесь овчарки и дворняги. Она почти неслышно подошла откуда-то сзади и протянув лапу для пожатия Захаром, уселась на задние лапы рядом с коляской, помахивая по асфальту своим в рыжих лохмах хвостом. Он сразу узнал ее. Это была всеобщая любимица дворовых ребятишек собака по кличке Фуфайка. Печальную, но вместе с тем обычную историю жизни Фуфайки знал весь двор. Когда-то у нее были хозяева, и она носила совсем другую кличку, о которой сейчас уже никто и не вспомнит. Она жила в одной из квартир многоэтажки, что стояла во дворе. Какие отношения у нее были со своими хозяевами, история умалчивает, а только когда они решили поменять свое прежнее местожительство на новое, то решили собаку с собой не брать. Опасаясь, что собака может увязаться за ними они не нашли ничего лучшего для себя, как запереть ее в квартире с небольшим запасом сухого корма в надежде, что новые хозяева, купившие это жилье, в скорости отопрут двери и выпустят ее на волю. Новые хозяева не торопились с переездом. Три дня и три ночи проскулило несчастное животное, пока соседи измучившиеся от непрекращающегося ни днем ни ночью воя, сами злые как собаки не вызвали участкового и эмчеэсовцев, для взлома дверей. Когда двери, наконец, взломали, взору свидетелей предстало измученное и истощенное животное с капельками засохших слез в уголках карих глаз. Вскрытый пакетик с сухим кормом был нетронут. Шаркающей старческой походкой, хотя она была еще молодая и полная сил, пригорбясь и раскачиваясь от голода на ходу, она кое-как выбралась из подъезда наружу. По мнению Захара, все собаки произошли либо от шакалов, либо от волков. Те собаки, что имеют своими предками шакалов, за тарелку жидкого супчика с костью, готовы день и ночь лизать хозяину пятки, терпя от него побои и прочие несправедливости, рассуждая про себя, что от добра - добра не ищут, а потому следует примириться с действительностью и не высовываться со своим мнением. А те собаки, что произошли от волков, с достоинством принимая пищу из рук хозяина платят ему честной и преданной дружбой, но не прощают оскорбления своей чести. В роду у Фуфайки, явно присутствовала волчья порода. Она не ринулась на безуспешные поиски предавших ее хозяев. Она осталась жить здесь, в месте, где провела свои первые годы жизни, где ей был знаком каждый уголок и запах каждого, кто проживал в этом большом дворе. Все те, кто знал ее и историю ее злоключений всегда старались чем-то помочь. Жители двора подкармливали собаку кто чем мог - остатками от обеда, косточками, на которых еще можно было разглядеть остатки мяса, да и просто зачерствевшим хлебом, который жалко было выбрасывать. Добрейшее существо, она очень любила детей, и поэтому всегда играла с ними во дворе. Она позволяла им вытворять с собой все что угодно, прощая даже таскание за хвост. Даже бабки, вечно сидящие на приподъездных лавках, целыми днями осуждающие все и вся, не задевали ее своими пересудами, считая Фуфайку неотъемлемой составляющей дворового общества. Никогда никого не укусившая, и даже не облаявшая, если ее уж сильно доставали детские, не всегда добрые проказы, она только жалобно поскуливала. Но это случалось чрезвычайно редко. Дети всей душой любили ее и тоже изо всех сил старались подкормить, принося ей, то кусочек колбаски, то какую-нибудь сосиску, а то и вовсе котлету, украденную со стола. А когда та, неожиданно для всех, вдруг в первый раз разродилась, принеся в помете нескольких таких же, как она сама, черненьких щенков, то при деятельном участии нескольких доброхотов, и при всеобщем одобрении жителей двора, для нее, из кем-то выброшенного на помойку громадного старинного шкафа, была сооружена вполне приличная и достаточно просторная будка. Чтобы дождь и снег не повредили старинному дереву, будку обложили кусками оставшегося от недавнего ремонта крыши рубероида. Впрочем, на зиму Фуфайка перебиралась со щенками в подвал дома, где проживал Захар, двери в который никогда не закрывались на ключ, по просьбе жителей. Там, среди труб с горячим отоплением в сухости и тепле они и проживали до самой весны. По всем собачьим меркам жизнь Фуфайки и ее семейства, если и нельзя было назвать слишком шикарной, то вполне сносной - безусловно. Захару тоже очень нравилось это добродушное и при всем при этом очень деликатное существо. Он и сам нет-нет, да подкармливал и ее саму и щенков, таких же добродушных, как и она сама, всегда крутившихся рядом со своей матерью, поэтому без всяких натяжек считавшим себя ее приятелем, с чем и сама Фуфайка была полностью согласна. Сам Захар долго недоумевал по поводу более чем странной клички собаки, спрашивая знакомых ребятишек, с чем это может быть связано, но те лишь пожимали плечами. Такие вопросы обычно не посещают детские головки дошкольного возраста. Дети, как не раз отмечал про себя Круглов, предпочитают не заморачиваться по таким незначительным с их точки зрения поводам. Но так как Захар был человеком по натуре своей любопытным, то в конце концов он разгадал тайну происхождения ее прозвища. Тайна оказалась до банальности простой. Молодые мамочки, еще не знавшие собаку как следует, выводя на прогулку своих маленьких детей, опасаясь, что большая собака, находящаяся рядом может как-то испугать или того хуже, искусать ребенка, всегда покрикивали на нее: "Фу, фу, отойди отсюда". Так, по мнению Захара, родился первый слог ее нового имени. Дети же, что постарше, играя с собакой, часто кричали: "Фас! Взять его! Фас!". Конечно же собака никого не кусала несмотря на неразумные призывы расшалившейся детворы, но это обстоятельство никак умаляло их энтузиазма и возгласы "фас" сквозь визг и смех детей продолжались. Вот он и второй слог нашелся. Кому-то из ребятишек пришло в голову объединить два слога. А кто-то из взрослых, услышав странное буквосочетание, ради смеха добавил концовку. Получилась ФуФаЙка. Дети в подавляющем большинстве не знали что это такое, но с радостью его восприняли. Ибо непреложная истина гласит: чем нелепей название, тем оно прилипчивей. Так и пошло. Собаченция тоже не возражала против нового имени, и уже спустя короткое время стала отзываться на него. Захар вправе был гордиться своими дедуктивными способностями.