Петруша и комар

МЕСТЬ НА СЛАДКОЕ

Н. был свидетелем неприятной сцены. Однажды, возвращаясь ночью из гостей, он шел пешком вдоль трамвайных путей: трамваи уже не ходили. Пройдя пару кварталов, он услышал шум из неосвещенной части бульвара. Можно было различить две тени, пинавшие что-то у себя под ногами. Н. ускорил шаг. Пройдя какое-то расстояние, он повернул обратно, в душе, впрочем, надеясь, что, может, все как-то разрешится без его участия. Увы, те двое все еще были там, только теперь они что-то делали руками, согнулись над черным пятном. Достав на всякий случай мобильный телефон, Н. приблизился. Двое заметили его и не спеша двинулись навстречу. Ноги сами понесли Н. прочь.

В этот момент откуда ни возьмись заголосила баба. Двое замерли на мгновение, оценивая ситуацию, и проворно скрылись в темноте.

Полгода спустя Н. купил в стекляшке у метро банку охотничьего салата, половинку черного и расположился на лавочке перекусить. Это была середина дня, было сухо и ясно, мимо проходили дети и взрослые, благожелательно улыбаясь. Немолодой плохо одетый мужчина присел рядом, косясь на Н. (хорошо одетые в нашем районе редкость).

Н. продолжает есть, косясь, в свою очередь, на мужчину.

— Вот я и нашел тебя, — произносит, наконец, мужчина.

Н. откладывает в сторону хлеб и салат.

— Да-да, тот самый.

— Тот самый кто? — спрашивает Н. на всякий случай.

— Тот самый. Кого ты оставил подыхать там, у автостоянки, в пяти минутах отсюда. Помнишь?

— Да, помню.

— Еще б ты не помнил. Это кем надо быть, чтоб еще и не помнить. Ну надо же, нашел все-таки.

— Зачем?

— А в глаза посмотреть. Как вышел из больницы, так прям вдруг захотелось в глаза тебе посмотреть. Да так захотелось! Не могу тебе передать. Я, знаешь, дежурю у метро каждый день — тебя караулю. Думаю, раз он тогда среди ночи шел, наверно, и живет где-то здесь поблизости. Мне-то теперь делать нечего, не работаю я.

И нашел. Вот ведь как.

— Я испугался тогда. У них что-то было в руках.

— А я понимаю. Конечно, страшно. А мне, знаешь, как было страшно? Но можно было закричать. По телефону в милицию позвонить.

— Да, у меня и телефон был. Прости, если сможешь.

— А ты б смог? Как звать-то тебя?

— Н.

— Н. А я вот Валера. Надо же, нашел. Ты под фонарем тогда шагал. Моя последняя надежда. Быстро так шагал. Мимо. Я твое лицо из миллиона узнаю.

— Я рад, что ты жив, Валера.

— А я как рад! Повезло мне. Жена возвращалась в это время со смены. Спугнула их.

— Так это твоя жена была? Молодец. Повезло тебе с женой.

— Да уж. А то б так и лежал. Ни один бы не подошел. Факт. Я, может, и сам бы не подошел. Ну, отмудохали хача, разборки свои. Или там вьетнамцы из общежития. Знаешь общежитие за овощным? Я, кстати, русский.

— Да я вижу.

— А жена, кстати, армянка. Надо же.

Н. не понял, к чему относилось «надо же»: то ли к жене, то ли к Н., то ли к жизни как таковой.

— Может, я могу помочь чем-то? — спросил Н.

Валера не ответил.

— Знаешь, ты мне снишься с тех пор. То есть не ты, а шум в кустах за стоянкой, и эти двое. Просыпаюсь в холодном поту. А кто они были?

Валера махнул рукой.

— Не нашли. Да и не искал никто.

— Понятно. Да, повезло тебе. Я правда рад, что ты жив.

Валера сидел понуро, плечи вперед. Кисти его рук, заметил Н., мелко тряслись.

— Ты говорил, ты можешь помочь, — промямлил Валера.

— Конечно! Может, тебе… нужны деньги? На лечение.

Валера заерзал на лавке.

— Да, лекарства дорогие сейчас. Таких лекарств на мою пенсию, сам понимаешь. Таких лекарств навыписывали… не веришь? — Валера сунул руку в протертый карман. — Я даже названий-то таких не слышал никогда.

— Так я схожу домой, принесу тебе деньги. Я же недалеко здесь.

— Да нет, куда ты пойдешь. Погоди. Ты эта… дай сколько есть, а?

Н. дал две сотенные. Валера молча смотрел, как Н. выгребает мелочь.

— Прости, — повторил Н., поднимаясь.

Валера тоже встал.

— Он, кстати, умер, — сказал Валера. — В больнице.

— Кто умер?

— Ну тот, которого ты оставил подыхать.

— А ты кто? — не понял Н.

— А я, как ты, мимо шел. Не знаю, как ты меня тогда не заметил. Я направо повернул, а ты дальше пошел. А Сергей помер, царствие небесное, проводили его. Сосед мой по подъезду оказался. Русский, кстати. А жена — армянка. Уехала к своим.

— Вот, значит, как.

— Ну да. Иду себе, смотрю, лицо знакомое. Думаю, где ж я тебя видел? И вспомнил. Ну да ладно. Пошел я. А за денюшки спасибо… Ну, бывай, мразь, — улыбнулся Валера, — глядишь, свидимся еще.

— Я — мразь? — не понял Н.

— Ну да, ты — удивился Валера. Он приволакивал левую ногу при ходьбе.

— А ты? Ты — мразь? — кинул вопрос в спину.

Остановился.

— Я — нет, — серьезно ответил он и поковылял дальше к метро.

Еще Н. снилось, что он — кусок сала в бумажке. Он лежит на полке в холодильнике. Справа от него — майонез Скит, слева — банка кукурузы Вондюэль с открытой зазубренной крышкой. В камере холодильника +5, но Н. не холодно.

Теплые пальцы хозяйки извлекают его из холодильника.

— Сальца б, хозяйка, к водочке, — доносится из гостиной пожелание пьяного гостя.

— Уже! — обманывает хозяйка.

Н. любит ее. Она отворачивает бумажку. Нож врезается в тело Н.

Больно, но терпимо. Хозяйка отрезает ломти от тела Н. Боль с каждым разом все слабей. И бледней сознание.

Потом снилась та же скамеечка, на том же бульваре. Но только на этот раз Н. — бывший пострадавший. Немолодой плохо одетый мужчина перекусывает рядом на лавочке.

— Вот я и нашел тебя, — говорит Н.

Мужчина смотрит на него мутными глазами с грязно-серой радужкой.

— Да-да. Тот самый. Кого ты оставил подыхать там, на бульваре за стоянкой. Я нашел тебя.

— Зачем? — спрашивает мужчина.

— Я должен сказать тебе одну вещь.

Н. понижает голос. Мужчина склоняется ухом к его рту.

Н. берет мужчину за волосы левой рукой, вытягивая правой ложку из внутреннего кармана. Остро заточенный черенок ее со сладким хрустом входит в шею мужчины.