Парящие псы

— Ты всё делал правильно!

— Ты летел рядом со мной?!?

— Мы ж парящие псы! Ау-ау-ау!

— Ха-ха! Если б ты знал, как я жду этот день, когда мы с тобой…

— Время… − Фрай резко вскочил, и схватив дельтаплан закивал головой, приглашая пилота занять своё место. — …не ждёт!

Рой запрыгнул в петлю, вдохнул-выдохнул и сиганул с ветки вниз.

В поворотах сложней всего то, что держать под контролем ты должен всё тело: от челюсти и до хвоста одновременно. Нужно следить за дистанцией, дабы не врезаться в дерево и тянуть сразу два троса. В реальности это гораздо труднее, чем мысленно. Скорость должна быть умеренной, так, чтоб ни быстро, ни медленно. Крен тоже надо прочувствовать и не заваливаться слишком сильно − тогда поворот будет плавным. Внимание необходимо всегда делить поровну между дистанцией, скоростью и положением тела. Ну, и натяжением строп. Засмотрелся на угол крыла − позабыл про хвост напрочь. А скорость растёт! "УОУ" − опомнился, кааак дёрнул − нос аж подпрыгнул. Да, скорость упала, а где твоё тело? А тело-то в центре. Но что оно делает в центре, ведь ты должен быть в повороте? Всё, думаешь, буду держать в мыслях хвост постоянно. И держишь. Как вдруг − шлёп-шлёп-шлёп − получаешь пощёчину прямо в лицо, и ещё, и ещё, и ещё − это листья, ведь ты позабыл про дистанцию, лапоть, и скоро влетишь прямо в ветви. "УАУ! − и с перепугу как кинулся телом в обратную сторону резко − крутой разворот, занос и закружило винтом. Вот попробуй-ка выбраться, выровнять, вовремя затормозить, посадить.

Сколько раз ещё стоя на ветке Фрай шлёпнет ладонью по лбу:

"Ооо, пэрке?", и махнёт рукой: "Ааа…суета!", закричит: "Что за судороги?", "Что ты тыркаешься?", "Что ты пыркаешься?"

Всё болит, пот, отдышка, колотится сердце, но ты почему-то так рад и так счастлив и так благодарен, что всё это прямо сейчас происходит с тобой, и ты думаешь: "Боже! Спасибо за всё!" Это чувство светящимся шариком прямо от горла спускается вниз, через сердце и вдруг замирает внутри живота, наполняя всё тело теплом и мерцающим светом, а после сжимается в точку. Теперь сделай вдох и на выдохе обрати внутренний взор к этой точке. Давай назовём её точкой покоя. Держи всё внимание там, наблюдай за ней, чувствуй её… и лети! Отпусти мысли, не контролируй, но и не гони, просто дай им утечь и сплестись с шумом ветра: ш — ш — об отце — ш — о друге — ш — ш — о корнях — ш — мечте — ш — свободе — ш — ш — отпусти… Не считай их своими, ты больше не ты и ничто не твоё, просто будь в этой точке покоя. Ничем. И тогда станешь больше, чем что бы то ни было — ВСЕМ. Будешь всё видеть, всё замечать, будто со стороны: с какой силой тянуть трос, как расположить своё тело, поддерживать скорость, дистанцию, даже успеть насладиться полётом. Так просто. И вот уже Фрай, улыбающийся до ушей, тянет вверх большой палец на всех четырёх руках и источает щенячее счастье, подпрыгивая и визжа в бурных аплодисментах! Запомни: в любом месте, в любое время, ты можешь вернуться сюда, в эту точку покоя, открыв её универсальным ключом. Если понял, что это за ключ.

В завершении жаркого дня опустилась на землю прохладная влажная свежесть. Она, словно кошка, сошедшая с облака, мягко ступала по острым верхушкам, потом, любопытная, глянула вглубь, ловко спрыгнула и побрела неспеша по тропинкам, ласкаясь к деревьям, мурлыча трещаньем сверчков, за собой оставляя прохладу. Окутанный ею лес выдохнул: "Как хорошо…Ты пришла!"

Рой хотел поскорее вернуться домой, чтоб скорее оттуда сбежать. Эта ночь была очень важна для него − пришло время подняться на самую верхнюю ветку, туда где весь лес на ладони и между тобою и звёздами нет больше ничего. Рой волновался и был суетлив, но не мог скрыть восторга в горящих глазах, сердце нетерпеливо стучало в груди, он дышал предвкушением. Да! В это трудно поверить, но то, что недавно казалось совсем, ну никак невозможным, сегодня легко и свободно войдёт в его жизнь — дверь открыта и он перед нею стоит. А в душе, словно краски в стакане смешались тревога и страх, благодарность и смелость, вина и любовь − запустили друг в друга узоры и выдали самый красивый на свете, простой, удивительный цвет под названием "Быть!"

— Отчего ты сегодня такой неспокойный? − спросил Генри тихо и ласково.

— Я?

"Может быть рассказать ему?"

— Пап, если честно я переживаю, что так никогда и не стану таким как ты.

— Мальчик мой, ты станешь лучше меня!

— Я хотел сказать, ты такой правильный и постоянный и… знающий… Ты… ты так любишь своё дело, все эти корни и землю… Ты видишь в них смысл… А я… Папа, я не уверен, что это моё…

— Это молодость, Рой! Ты привыкнешь, поверь мне, к моим годам ты будешь опытным, мудрым, достойным червём!

"Расскажу!"

— Папа!

"Вдруг он поймёт меня!"

— Я не хочу быть червём!

Сын смотрел на отца виновато, с опаской. Отец на него − изумленно:

— Но… что это значит?

Рой опустил голову.

— Ты же червяк!

И вздохнул.

— Ты же так хорошо занимаешься! Я так горжусь тобой! Думаю, надо же, как ему всё интересно, как нравится, как он старается!

— Всё это лишь для того, чтобы ты был доволен… Но стоит мне только представить, что всю свою жизнь я потрачу на то, что совсем не приносит мне радость, удовлетворение… Пап, мне становится горько и страшно… Я так не хочу!

Генри был в замешательстве. Он так хотел поддержать сына, но не знал как и не мог найти слов, потому что совсем его не понимал.

— Но чего же ты хочешь? Какая тебе нужна жизнь?

Рой задумался. Этот вопрос он не раз задавал себе сам, не догадываясь, что ответ на него где-то есть. А сейчас слова сами откуда-то вдруг возникали во рту:

— Я хочу видеть смысл! И мне нужна та жизнь, в которой сбываются мои мечты!

— Разве смысл не в том, чтоб исполнить свою роль, написанную самим Богом? Ну, кто ты? Червяк! Значит смысл твоей жизни — почва и корни, не так ли?

— Не так!

— Быть полезным − о чём ещё можно мечтать?

— Нет, не так!

Деликатно стараясь направить ход мыслей и речью унять, успокоить метания юной души, Генри нежно сказал:

— Мой родной, наша жизнь как река, от рождения и до кончины, и есть у реки русло, скорость, длина, чему быть, того не миновать, хочешь ты или нет. Понимаешь? Смотри, вот живёт, скажем, гусеница, всё у ней хорошо − так жила б да жила себе: ползала, листья жевала, но нет! Бог задумал иначе, и гусеница станет бабочкой, хочет — не хочет, она от судьбы не уйдёт. Богу лучше знать в какую реку кого запускать. А мечты да фантазии это всего лишь круги на воде — разойдутся да шлёпнутся о берега, а река как текла, так и дальше течёт!

— Да какая река, папа! Жизнь − это море! Бескрайнее и безграничное! А берега мы настроили сами, затем, что боимся и ленимся, ведь если нашей рекой всё уже решено, значит нам ни решать, ни решаться не надо − плывём как плывётся. Но я не такой! Я как МОРЕ! Я как…

— Море ты моё луковое! − сказал Генри с любовью, желая слегка разрядить обстановку, однако эффект получился обратный, ведь в этих словах Рой услышал, что папа не воспринимает его в серьёз и не на шутку обиделся. Ух, закрутилась обида в груди, зашипела змеёй, собралась в горле комом и вышла холодными злыми словами:

— Да мне всё равно, что ты думаешь! Это моя жизнь и я проживу её так, как хочу! Кем хочу тем и стану!

Ужаленный, Генри старался не подавать виду и робко ответил:

— И кем же ты хочешь стать?

— Птицей! Я птицей хочу стать!

— Ух ты. Но у птицы ведь крылья…

— А у меня тоже есть!

— Где? Я не вижу.

— Конечно не видишь, конечно! Зато ты везде видишь реки какие-то, Бога, который решил всё за нас, но я САМ себе Бог, и я САМ свои воды несу и хочу сложить путь так, как САМ хочу! Да! Потому что я ВСЁ могу! Я знаю точно − мечта не приходит к тому, кто не в силах её воплотить! Я МОГУ!

— Хорошо, что ты веришь в себя, сынок, но…

— Я не верю! Я знаю! Моя мечта сбудется! Я не намерен всю жизнь ковыряться в земле!

— Рой…

— Пускай это делают те, у кого нет мечты!

— Это ты обо мне?

— В том числе!

Не обида, но боль, давящая чугунная боль опустилась на плечи отца коромыслом с двумя неподъёмными вёдрами: в левом − холодные злые слова, словно белые камни, которые Рой накидал ему; в правом − густая смола тех горячих родительских чувств, вечно рвущихся к сыну. Тех чувств, что желали так трепетно и без остатка дарить себя, но оказались отвергнуты, горем своим загустели, прогоркли, и вот − почернели как дёготь.

— Ну что ж… Может быть ты и прав, может нет у меня мечты, Рой, но есть совесть! А совесть важнее мечты. Ведь творец меня создал червём, значит он на меня понадеялся, Рой. Знать, подумал мол, не подведу его и воплощу эти свойства, что он заложил в меня. Он заложил, постарался, а я что? Я буду мечтать: "Ах, летать бы как птица иль плавать как рыба", заместо того, чтобы следовать предназначению, так что ли? Я не могу! Не даёт совесть! Как я его подведу, сынок?

— Мдаа… Между нами вселенная, пап. − сказал Рой равнодушно, стремясь завершить разговор. И, хотя ожидания не оправдались, он был очень рад, что осмелился, наконец, выразить то, о чём долго молчал, ощутил прилив сил от того, что сумел отстоять себя и осадил отца, ну и, конечно, надеялся в тайне, что Генри гордится им, думая: "Вот! Какой сын вырос! Дерзкий, решительный, самоуверенный! Как бы я тоже хотел быть таким!" Но совсем не о том думал Генри неся в сердце боль, глядя в пол и качая седой головой:

— Рой, судьбу не обманешь. Не подводи Бога. Не лезь не в свою Реку…

Гордый и взрослый, Рой чувствовал себя особенно смелым сегодня. Вернувшись домой, он не ждал ни единой минуты, а тут же нырнул в свой тоннель − "Наплевать!". Генри долго не мог уснуть. Горько вздыхал, пару раз набирал воздух в рот, чтобы что-то сказать, но потом передумывал, крепко сжимал губы, переворачивался с боку на бок, смотрел в одну точку и мучился разными мыслями, прежде чем принял тревожный пугающий сон, где он вновь ищет сына в густом полуночном тумане.

— Ну что, пёс! Сегодня? − с азартом спросил мотылёк сразу, как только Рой воссиял перед ним.

— Да! Сейчас! − бросил тот на ходу и пронёсся решительно мимо.

— Герооой! − любовался им Фрай, а потом спохватился, — Постой! − и потрусил за ним. — Лётчик, ты превосходно садишься, − Фрай загибал пальцы.

— Мгм, − Рой кивал.

— Поворачиваешь замечательно!

— Так.

— Этих навыков будет достаточно, чтобы спланировать с дуба, не более. Если же ты хочешь выше, то должен освоить ещё кое-что.

— Ну ка, ну ка?

— Воздушные реки.

Рой остановился.

— А это ещё что такое?

— Ну, как бы тебе объяснить… Череда восходящих потоков землёю нагретого воздуха. Понял?

— Нагретого воздуха, значит. − и снова пошёл.

— Он становится легче холодного и устремляется вверх, потому и назвали его Восходящий поток. Твоя главная цель − найти и удержаться в нём. Дальше он сам понесёт тебя.

— Это единственный способ набрать высоту?

— Да.

— А как я пойму, что нашёл его?

— Ну, ты почувствуешь это. Конструкция станет почти невесомой, а крылья наполнятся силой, спокойствием и устойчивостью. Ты почувствуешь, как тебя тянет наверх без особых усилий, само собой!

— Как по течению?

— Да! Потому и Воздушные реки.