Как любят мертвые

Я выпил с ними еще бокал вина и ушел. Прекрасная девушка – Сандра.

Адреса Рэндалла в Западном Лос-Анжелесе мне не дали, а я сам и не пытался их отыскать. Только год спустя я прочел рецензию на фильм Цветочек Аду Под Хвост.

Экранизация его книги. Отличная рецензия, сам Харрис даже снялся в небольшой роли.

Я сходил на него. Над книгой хорошо поработали. Харрис выглядел еще суровее, чем в последний раз. Я решил его найти. Проведя небольшую детективную работу, как-то около 9 вечера я постучался в дверь его хижины на Малибу. Рэндалл открыл дверь.

– Чинаски, старый ты пес, – сказал он. – Заходи давай.

На тахте сидела восхитительно красивая девчонка. На вид лет 19, она просто испускала естественную красоту.

– Это Карилла, – сказал он. Они распивали бутылку дорого французского вина. Я сел к ним и выпил бокал. Несколько бокалов. Возникла еще одна бутылка, а мы спокойно беседовали. Харрис не надрался, не хамил и, казалось, так много, как раньше, не курил.

– Работаю над пьесой для Бродвея, – сказал он мне. – Говорят, театр умирает, но у меня для них кое-что есть. Один из ведущих продюсеров заинтересовался. Сейчас довожу до ума последний акт. Театр – хорошее средство. Сам знаешь, у меня всегда великолепно получались диалоги.

– Да, – ответил я.

В тот вечер я ушел около полдвенадцатого. Беседа была приятна… у Харриса на висках начала проступать респектабельная седина, и он произнес слово “блядь” не более четырех-пяти раз за вечер.

Пьеса Пристрели Отца, Пристрели Бога, Отстегни Привязанности имела успех. Едва ли не самая длинная сценическая жизнь в истории Бродвея. В ней было все:

кой-чего для революционеров, кой-чего для реакционеров, кой-чего для любителей комедии, кой-чего для любителей драмы, даже кое-что для интеллектуалов было – и все-таки пьеса не вышла пустышкой. Рэндалл Харрис перебрался с Малибу в дом побольше и повыше на Голливудских Холмах. Теперь о нем читали в во всех колонках светских сплетен.

Я взялся за работу и отыскал местонахождение его дома в Голливудских Холмах – трехэтажный особняк, выходивший окнами на огоньки Лос-Анжелеса и Голливуда.

Я поставил машину, вылез и пошел по дорожке к парадной двери. Времени было около полдевятого, прохладно, почти холодно. Сияла полная луна, а воздух был свеж и чист.

Я позвонил в колокольчик. Ждал целую вечность, как мне показалось. Наконец, дверь открылась. Там стоял дворецкий.

– Слушаю вас, сэр? – осведомился он.

– Генри Чинаски к Рэндаллу Харрису, – ответил я.

– Одну минуточку, сэр. – Он тихо закрыл дверь, и я остался ждать. Опять долго.

Затем дворецкий вернулся.

– Прошу прощения, сэр, но мистера Харриса в это время тревожить нельзя.

– О, ну ладно.

– Не изволите ли оставить сообщение, сэр?

– Сообщение?

– Да, сообщение.

– Да, передайте ему: “поздравляю”.

– “Поздравляю”? И это все?

– Да, это все.

– Спокойной ночи, сэр.

– Спокойной ночи.

Я вернулся к машине, сел. Она завелась, и я поехал по длинному спуску с холмов.

У меня с собой был один из первых номеров Безумной Мухи, и я хотел, чтобы он его подписал. Тот самый номер с десятью стихотворениями Рэндалла Харриса. Он, наверное, занят. Может быть, подумал я, если отправить ему журнал по почте и приложить конверт с обратным адресом и маркой, он подпишет.

Времени было всего около девяти. Можно поехать еще куда-нибудь.